Меморанда - Форд Джеффри - Страница 5

• Предыдущая
• 5/52
• Следующая

Через пару секунд я уже стоял на ногах, с арбалетом на плече и целился в две сцепившиеся фигуры, катавшиеся по земле в нескольких футах от меня. Я еще не успел разглядеть, в чье же горло вцепился Вуд, когда до ноздрей донесся желчный запах латробианского оборотня. Я сразу узнал и серебристую шкуру, и получеловеческие бедра, и волчьи когти… Собравшись с силами, вервольф привстал на задние лапы, потянув за собой Вуда. Оборотень вопил от боли и яростно извивался, пытаясь оторвать собаку от горла, из которого хлестал фонтан желтой крови.

Я и не заметил, как нажал на курок, и арбалет выстрелил. Выстрелил с силой, которой я никак от него не ожидал. Выронив оружие, я проследил полет стрелы: она вонзилась чудовищу точно под ребро. Желтой жидкости и ужасающих воплей прибавилось, но я, хоть и был напуган сверх всякой меры, захлопал в ладоши и подпрыгнул от радости – точь-в-точь мальчуган, выигравший в тире игрушку. Но победа была мимолетной, ибо, упав на землю, эта тварь проворно поползла ко мне.

Вуд снова пришел мне на помощь. Он ринулся вперед, прыгнул оборотню на спину и вонзил клыки в серебристый загривок. Оба зверя повалились на землю, катаясь в пыли и яростно рыча. За это время я успел поднять арбалет, придерживая оружие ногами, натянуть тетиву и вставить новую стрелу.

– Вуд, прочь! – крикнул я, прицелившись. В этот миг оборотень швырнул собаку перед собой и, встав на задние лапы, замахнулся на моего защитника массивной лапой, вооруженной четырехдюймовыми когтями. Пес был безумен, но отнюдь не глуп – он увернулся от удара, проскользнув у вервольфа между ног. Я выстрелил оборотню в грудь, но арбалет дернулся, и стрела полетела выше, угодив чудовищу прямо в лоб.

Спотыкаясь, оно сделало несколько шагов и внезапно остановилось. На миг во взгляде оборотня мелькнула тоска, словно память об утраченной человечности, после чего глаза его закатились. Повалившись наземь, оборотень еще долго корчился, рычал и грыз землю. В конце концов мне пришлось собрать остатки мужества, подойти поближе и добить его еще одной стрелой – в затылок.

Убедившись, что враг мертв, я бросил оружие, вернулся к ручью и сунул голову в воду. После пары минут водных процедур адреналин перестал бешено пульсировать в крови, а сердце трепетало уже не так затравленно. Вот тогда-то меня и охватил настоящий ужас. То, что я вышел из этой схватки живым, не могло не радовать, однако лицо побежденного монстра не оставляло сомнений в том, что это – только начало.

Существо, которое мы с Вудом уничтожили, не было Гретой Сикес. Двигалось оно более неуклюже, а при ближайшем рассмотрении и вовсе оказалось мужского пола. К тому же в голове у вервольфа, в отличие от Греты, не было металлических деталей. Зная склонность Белоу к доведению своих проектов до абсурда, я понимал, что вокруг города могут сновать целые стаи подобных существ.

Я был потрясен, но встреча с новым оборотнем лишний раз доказывала, что Создателя необходимо остановить – и чем скорее, тем лучше. Прежде чем двинуться дальше, я вытащил из седельной сумки шмат сушеного мяса и подозвал Вуда. Он подошел на удивление спокойно и с достоинством уселся у моих ног. Опустившись на колени, я выразил ему свою признательность: погладил по голове и почесал под подбородком, одновременно скармливая ему полоски мяса.

Пес уплетал мясо, вывалив слюнявый язык и старательно скаля зубы в подобии улыбки. Когда с ласками и угощением было покончено, я пошел за арбалетом, но стоило мне наклониться, как бежавший сзади Вуд смачно цапнул меня за мягкое место, сдернув штаны с пояса. Я хотел пнуть паршивца, но тот пулей умчался в степь.

– Идиот! – крикнул я ему вслед, а обернувшись, обнаружил, что умнейший из жеребцов Квисмал умудрился отвязаться от дерева и с тупым выражением морды стоит посреди ручья. Полчаса я убил на то, чтобы вытащить его из воды, прежде чем мы снова отправились в путь.

Впереди расстилались степные просторы Харакуна – легендарный манеж, на котором разыгралось столько исторических сражений между войсками Отличного Города и крестьянами Латробии. В земле, по которой я ехал, покоились тысячи людей, чьи жизни оборвались по прихоти Создателя.

Страшна и печальна была эта пустынная равнина, бывшая некогда плодородной землей. Ничего здесь теперь не росло, кроме ржавой травы да редких суковатых деревьев, как будто смерть людей убила и самую землю. Однако меня тревожили не столько тени древних курганов, сколько то обстоятельство, что здесь я был виден как на ладони.

Квисмал, очевидно, тоже почувствовал гнетущую атмосферу этого места. Он даже преодолел свою вселенскую апатию и то бросался из стороны в сторону, то ржал при виде сусликов и птиц. Я прижимался к его спине, стараясь сделаться как можно неприметнее для того, кто мог за нами наблюдать, будь то человек или зверь.

Пересекая проплешины, где не росла даже трава, я не раз различал в мягкой пыли следы звериных лап. Пожалуй, для Вуда эти следы были великоваты. Далеко за полдень я заметил, как что-то шевельнулось в высокой траве в четверти мили к западу и это что-то было серебристо-серого цвета… Чем дальше я углублялся в степь, тем яснее и тошнотворнее становилось ощущение, что меня окружают, дожидаясь темноты.

Уже сгустились сумерки, когда вдали показался рваный силуэт Города. Пара уцелевших башен, обломки городской стены и руины домов появились на горизонте одновременно, словно окаменевшие останки древнего ящера. Шпиль хрустальной башни, называвшийся когда-то Верхним уровнем, алмазным оком мерцал в лучах заходящего солнца, и я не мог избавиться от ощущения, что он наблюдает именно за мной.

На мгновение все ужасы, творившиеся в этих стенах, смыла волна ностальгии. Здесь прошла моя юность, здесь я обрел власть, здесь получил и самые серьезные уроки. Сунув руку в карман, я крепко стиснул зеленую вуаль. Не стоило себя обманывать: я вернулся не только ради спасения односельчан.

Определяя по положению солнца, далеко ли до темноты, я заметил в небе трех птиц, приближавшихся со стороны городских развалин. Сначала я принял их за ястребов, но когда последний луч солнца коснулся огромных крыльев, они сверкнули, словно осколки хрустальной башни. Этих мимолетных искр было достаточно, чтобы безошибочно определить их породу. Я взял в руки арбалет и повесил колчан на плечо. Потом наклонился к уху Квисмала и стал умолять его двигаться быстрее. Коню, видно, передался мой страх, поскольку он и впрямь поскакал на удивление резво.

Когда Квисмал несся уже почти галопом, одна из стальных птиц начала снижаться по спирали. Я дергал поводья то вправо, то влево, заставляя лошадь двигаться зигзагами и в то же время стараясь не выпускать из виду смертоносный механизм. Словно обладая разумом, он неотступно следовал за нами, пока мы хаотично носились по равнине. Когда расстояние между нами сократилось до сотни ярдов, птица на секунду застыла в воздухе и камнем упала вниз.

Она промахнулась на каких-нибудь десять ярдов и после столкновения с землей взорвалась с такой силой, что в воздух полетели камни, а меня чуть не вышибло из седла. Мы чудом спаслись, но напуганный взрывом Квисмал вернулся к своей былой апатии в ее усиленной разновидности. Пошатываясь, он сделал еще три шага и застыл как каменный.

Пока я упрашивал его сдвинуться с места, две другие летучие бомбы тоже начали снижаться. Какими только титулами я ни наградил Квисмала в течение десяти секунд – от «благороднейшего жеребца, когда-либо ступавшего по земле» до «квинтэссенции лошадиной премудрости», – все было напрасно. Мне ничего не оставалось, кроме как бросить его и бежать. Когда я соскочил на землю, хромированные вестники Создателя уже начали свое падение.

Я могучим рывком преодолел дистанцию в пятьдесят ярдов – за это время я не сумел бы написать и собственное имя, после чего кинулся наземь. Прикрыв глаза ладонями, я оглянулся и успел увидеть, как мой несчастный Квисмал взорвался. Меня с грохотом накрыла ударная волна. Копыта, уши и внутренности разлетелись в радиусе двадцати ярдов от того места, где стоял когда-то мой верный конь.

• Предыдущая
• 5/52
• Следующая