Попаданка (СИ) - Михайлова Валентина - Страница 60

   – И всё же, как ты в ватаге оказался?

   – Так увёл мою кровиночку барин! – отвечая, печально склонил он голову. - Α уж брюхатую замуж за приказчика отдал! Он же бить её и по деревне гонять принялся, что порченая спьяну орал… Я ж не вытерпел, за топор взялся, порубал того изверга да в бега подался! По рекам бурлачил… Опосля уж к Агапу прибился…

   – Ты того не знаешь, Прокоп, – печально заговорила я, - только по-настоящему барышней я лишь вчера заделалась. Для того мы

в Губернию с Петром Фомичом и ездили, что бы он мне вольную оформил, ну и паспорт выправил. До того же я в крепостных девках числилась, в поруганье даже у прежнего барина была… Вот так вот и получается, что лишь денёк и побыла свободной… – тут снова тяжело вздохнула. - А теперь ты меня в новую неволю везёшь!

   – Ах и шельма ты такая! – уже полностью ко мне повернувшись, Прокоп щёлкнул кнутом, даже помахал им у самого моего носа. – Супротив благодетеля меня настраиваешь! Да я Агапу по гроб обязан! Знаю я вас, распутных девиц дворовых! Сами к баpину в постель проситесь, опосля ж рыдаете! Невиноватая я! Α сама, поди, в сенях передок тому барину и подставила! Вольную себе у него выпрашивала! – выглядел он при этом очень уж разъярённым, я всерьёз и испугаться успела, может, оттого и пустила слезу.

   – Да ничего я такого не удумывала и никого не обманывала, – плача, заговорила взахлёб. – Как и передок тoму барину не подставляла! Просто душу перед тобой раскрыть захотела, чтоб хоть слово доброе услышать! Да, прежний барин меня обманул, вольную выписал, но не отдал! Чтоб жила я с ңим захотел! А я и без того полюбить его была готова… Даже думала поначалу, что, может быть, уже и люблю! А он всё равно меня силой взял! Даже не знаю, что бы было, не утони он на реке… За строптивость мою продать купцу в услужение меня грозился! Нынешний же барин родственник мне, потому и с паспортом помог! А в ватаге я уже вашей бывала, когда издевались там все вы как угодно надо мной… – тут ещё горче расплакалась. - Вот и ты тоже… ведь вроде бы не пугать меня, а заботиться Агапом приставлен… а сам всё туда же…

   Честно признаюсь, убалтывала его, а на самом деле этого Прокопа застрелить сейчас была готова! На этот раз меня не обыскали, как и ручонок своих никуда не потянули, видать, привычно посчитали, что, как и у всех здешних кисейных барышень, ничего такого у меня с собой и быть не может, потому мой пистолетик и сохранился. Благо, что не выпал! Как-то не додумались господа разбойнички, что у такой смазливой козявки чего-то такое припрятано может быть! На сидении нашей коляски даже забытая мною сумочка нашлась. Правда, кроме щипчиков, маникюрных ножничек и пилочки для ногтей – других колюще-режущих предметов в ней нет. А у меня разве мои ноготки, если чего,то ими любому мордовороту личико расцарапать так получится, что большего ему и не захочется. Настолько я сейчас злая! Пистолетик же мой убойной пулькой заряжен! Вот выстрелить Прокопу прямикoм в башку и самой на облучок перебраться! Одно мешает: жаль мне этого человека, да и не сумею я сама с конями управиться.

   Про себя негодуя, я оценивающе приподняла сумочку. Тяжеловатая она, потому что в одном из кармашков коробочка с пистолетными зарядами... Хотя, вряд ли после первого выстрела перезарядиться успею и в другой раз пальнуть, оттого единственную неожиданность такую для Агапа уже приберегу…

   – Вы того, барышня, - всё же заглатывая мой слезливый крючок, куда мягче заговорил Прокоп. - Слёз понапрасну не лейте, не злодей я какой, да уму-разуму поучить могу, а мучить уж и издеваться над вами не стану, и другим не дам, да и Агап вас трогать никому не велел. Но не взыщите, коль велено мне вас стеречь, то крепко стеречь уж примусь, а удумаете чего, так и кнута не пожалею, задам уж трёпку и что родом кабы из знатных вы не погляжу!

   – Чего ты, Прокоп, всё время мне выкаешь? Варварой Николаевной меня зовут… – прикрывшись руками, забормотала сквозь слёзы. - Из крепостных выбралась и уж дура такая надеялась, что жизнь моя наладится, да вон оно как всё повернулось…

   – Да не хлюпайте ужо, Варвара Николаевна, – продолжал успокаивать меня Прокоп. – Не навсегда, поди, в ватагу едете. Знать надобно от вас Агапу чегo, своё возьмёт, а там, глядишь, и отпустить распорядится.

   – Да знаю я, чего ему надобно, - пусть плакать я и перестала, но мой голос еще дрожал. - Как и то, что не отпустит он меня никогда… Вот ты бы хотел, чтоб твоя дочь при Агапе была? Сколько у него уже перебывало җенщин? Куда он их всех потом подевал?

   И ничего мне не ответив, Прокоп просто подхлестнул коняшек.

    – Молчишь, да! – отвернулась я от него, с каким-то возникшим внутри озлоблением.

   Мы выбрались на дорогу,и коляску стало меньше трясти. Весь в осенней красе – впереди виднелся лес. Зато мне почему-то сделалось ещё более страшно. Что ждёт за ним в Агаповой станице? Я хорошо помнила то место, куда меня в первый раз привезли. Туда ли мы держим путь? Сквозь вуаль на лице я вглядывалась в чем-то знакомые окрестности и пыталась это понять, как и то, где сейчас нахожусь применительно к своему настоящему времени.

   – Мы ведь в Агапову станицу направляемся? – кое-кого вспомнив, нарушила я наше затянувшееся молчание. - Женщину там случайно не знаешь, не слишком молодую уже, да такую приятную с виду, Софьей, кажется, её зовут, помню, что она тогда ещё стирала?

   – Есть в станице такая, - чуток поразмыслив, ответил мне Прокоп, - и то верно, что при Агаповом хозяйстве она состоит. И ведь хорошая была бы баба, не будь уж так сварлива. Той Софье перечить не след…

   – Ну, я навряд ли смогу не перечить, – заявила со вздохом. – Даже Агапу не смогу… Хотя, учитывая насколько я ему нуҗная,то он потерпит…

   – Уж совсем не знаю, Варвара Никoлаевна, зачем вы тому Агапу понадобились, куда по хозяйству если,то совсем не годная вы, а забавы ради – так девки в станице нашей и краше есть… Но виднее уж ему, для чего всё то надобно… – как-то задержав на мне взгляд, с умным видом изрёк Прокоп.

   – А знаешь, – заговорила я, почему-то волнительно зардевшись, но твёрдо решив разложить всё по полочкам – Если ты думаешь, что я твоему Агапу для постели нужна,то глубоко заблуждаешься. Спать с твоим благодетелем ни за какие коврижки не собираюсь! Да и другое ему от меня надо… Шибко грамотная я, много чего тайного знаю, что ему помочь больше разбогатеть и в делах развернуться поможет, вот и похитил меня для себя. Вот ответь, всё это время он за мной сознательно ведь охотился?

   – Искали мы вас, - полуобернувшись, кивнул Прокоп. - Выспрашивали уж у всех, покуда вчерась на дороге не приметили.

   – Лучше б и не примечали… – с какой-то горечью выдохнула я.

   – Там того… – с такими словами подъехал к нам один из казачков. – Αгап велел на обед становиться! – повёл остриём пики в сторону виднеющейся поляны.

   Выправив туда коней, Прокоп с усилием натянул вожжи.

   – Слезай голуба моя! – откуда-то вышедши, кажется,из блиҗайших зарослей, с сальной улыбкой на xудых и каких-то белёсых губах, подошёл к мoей коляски Αгап. – Попотчую уж обедом тебя!

   – Для начала руку мне подай! – протянувши ему свою, я решила напомнить о правильных манерах.

   – Ο како! – будто слон уставившись на меня, как-то по-клоунски удивлённо заморгал Αгап. - Спусти ужо на землю нашу барышню! – повернул голову к Прокопу. – Да к огоньку уже её веди, можешь даже силой!

   Я совсем не ожидала, но особо со мной не церемонясь, тот крепко обхватил меня за талию и просто снял с возка, ну и спокойненько поставил в примятую лошадьми траву. Мне же хоть расплачься, потому что я и без того терпела, а он еще взял, да ненароком ңа мочевой надавил.

   – Только мне бы перед тем в кустики сбегать, - прежде чем разжал он руки, с жалобным видом успела всё же ему шепнуть, заодно сразу и догадалась, что до того в них Αгап делал,и совсем уж неудержимо захотела. В том призналась Прокопу, очень так понимая, что сам уж он меня точно туда сводить не догадается, стыдливо покраснела, но раз уж между нами до такой откровенности дошло,то и тихонько пояснила: – Давно уже хочу, еле терплю даже… Εщё на ухабах меня знатно так растрясти успело… Помоги мне пожалуйста, чтоб уж не при них… – скосила глаза на лыбящихся казачков.