Шаманка. Песнь воды - Айлин Лин - Страница 3

– Я лично отнесу дочь в её опочивальню, – стоило закончиться ужину, Горн, отложив на стол белую льняную салфетку, не спеша поднялся.

– Позволь составить тебе компанию, – вздохнула прекрасная супруга вождя. Газиса была очень красивой, стройной и гибкой, как ручеёк. Мне нравилось любоваться её царственной осанкой, меня восхищала стойкость её духа ко всему, что происходило вокруг их наделённой властью семьи. Необыкновенная женщина.

Правитель большого города нёс меня по узким коридорам дома и молчал. Тихой тенью за ним скользила мать Шариз.

– Завтра большой совет перед великой охотой и меня вызвали на поединок, – скрепя сердце поделился этой вестью со своей женой Горн, укладывая моё тело на мягкую постель.

– Снова? – ахнула Газиса, прижав ладони к узкой груди, – пять лет подряд, дважды в год тебя проверяют на прочность! Ты потомок великих основателей Наннури, как они смеют сомневаться в твоей силе?!

– Смеют, – взор тёмных глаз был направлен на меня, – слова Енини напугали людей, отпечатались в их сознании.

– Но она не говорила, что именно наша дочь станет причиной гибели горожан. И вообще, никто так и не напал на нас, всё, как и прежде: тихо, спокойно. Кланы торгуют между собой, ни о каких сторонних врагах никто ни разу даже не заикнулся!

– Только это обстоятельство и сдерживает большинство от расправы над нашей малышкой, – крупная ладонь отца погладила меня по голове. – Мы справимся, милая. Если придётся, покинем Зэлес и отправимся на поиски нового жилья в другое место, где нас никто не знает, где наши дети смогут расти в радости и без забот.

Сегодня был очередной день моего безрадостного пребывания в этом мире. Мне страсть как хотелось пойти и изучить его, раздвинуть границы знаний уже полученных и приобрести новые. Но я не могла, по-прежнему оставаясь заложницей ситуации, в коей оказалась. Шариз сидела на мягком ковре на широком топчане. И, как всегда, безучастно глядела прямо перед собой. Ни единый мускул на её прекрасном алебастровом кукольном личике ни разу не дрогнул, радовало, что хоть слюни девочка не пускала и умела справлять нужду не по позыву, а когда высадят.

Вот уж не думала, что такие вещи когда-нибудь меня обрадуют.

Мысленно выдохнув, продолжила наблюдать за окружающей действительностью. У дома правителя клана Наннури был собственный двор, огороженный высоким штакетником из тонких жёрдочек, хитрым образом присоединённые друг к другу. У всех остальных жителей города такой роскоши, как частная территория, не было. Неподалёку от меня парочка слуг, загоревших до черноты, выбивали цветастые ковры, чуть дальше от них дымила печка, такая прикольная, аутентичная, мне бы хотелось рассмотреть её поближе, но кто ж мне даст! Подле этого необычного очага вертелась пышнотелая, но на удивление юркая женщина и что-то деловито помешивала в большом металлическом казане.

Мне бы хотелось с уверенностью сказать, что время, в котором я теперь существую – голимое Средневековье. Но нет. Это точно не оно, соотнести его с какой-то вехой из известной мне земной истории, так и не смогла. Фарфоровая посуда, вполне приличные зеркала в тяжёлой металлической оправе, тонкие украшения на запястьях Газисы, – всё это намекало на вполне развитое производство, возможно, мануфактурное. Передвигались по городу в основном на своих двоих, знатные и богатые в специальных носилках – паланкинах. Головы большинства покрывали светлые ткани, намотанные в несколько слоёв – чалмы или по-простому тюрбаны. По услышанному от других поняла, что живу подле озера, вернее, оазиса, где-то среди пустыни. Солнце в этих краях было беспощадным, а холод ночи смертельным. В каждой комнате стояло по одной жаровне, что горели всю ночь напролёт.

Люди носили необычную одежду: мужчины широкие шаровары и рубахи с жилеткой, женщины платья до пят и платки, всё в основном светлых оттенков, кстати, и ткани здесь были отменного качества, как и мягкая, удобная обувь, а точнее, мокасины или сапоги на толстой подошве из тонкой мастерски выделанной кожи.

Тихое журчание воды, перемежаемое ударами палок о тяжёлые ковры, шипение мяса в котле – всё смешалось в некую странную мелодию, и девочку стало клонить в сон. Нянька Жасмина где-то пропадала и Эльхам, привалившись узкой спиной к тёплой стене дома, смежила тяжёлые веки. Если отключится Эль, то и я вместе с ней. А мне ещё так хотелось пободрствовать, подставив лицо редкому игривому ветерку с запахом горячего песка и шлейфом стылой воды доносимого со стороны оазиса. И ещё я страсть как хотела посмотреть на Ньеру, хоть одним глазком! Озеро, что обеспечивает нас всех водой, свежей рыбой и волнушкой – бесценным лекарственным растением.

Но девочку отчего-то никто туда не носил. Моё новое тело пребывало либо тут, на топчане, либо в комнате, либо в столовой. Если маленькую принцессу оставляли без присмотра, то непременно пересаживали на пол, чтобы Эльхам не упала и не разбила себе голову.

В общем, Эль уснула и я вместе с ней. В этот промежуток мне ничего не снилось, и я ни о чём не думала. Как будто кто-то нажимал на тумблер, и свет гас. А потом также резко включался и ко мне возвращалась способность мыслить. М-да, я мыслю, значит, существую…

Щелчок! И Шариз-Эльхам открыла свои карие очи. И я очнулась вместе с ней.

Первое, что различил достаточно острый слух девочки – крики. А потом мы увидели чёрный дым. Он клубился где-то вдали, мощной спиралью поднимаясь к синему небу.

Во дворе метались наши слуги, кто-то что-то кричал, но разобрать в общей суматохе получалось не всё.

– Чужаки…

– Пришли с севера, много…

– Наши воины защищают границы Зэлеса…

Кто-то напал на народ Наннури? Я бы давно мчалась туда, где битва, но мне пришлось сидеть тут, и просто слушать.

– Эльхам, девочка моя, – ко мне подлетела Газиса, глаза её были расширены от ужаса, пухлые губы бледны и едва заметно дрожали. – Норлэ, возьми принцессу на руки и неси её в дом!

В тёмных глазах моего охранника-носильщика я читала явное нежелание подчиняться. Он уже во всём обвинил маленького ребёнка, который даже сказать слова в свою защиту не в состоянии. И всё же, когда моя мать повторила приказ, послушно шагнул ко мне и взял на руки.

Я внутренне сжалась, думая, что он меня придушит, но нет, меня просто отнесли в главный зал и как куклу усадили на широкий диван.

– Иди, ты нужен своему повелителю. Защити город! – выдохнула мать, заходя следом за ним и ведя за руку Рона-Злыдню. Мальчишка упирался обеими ногами и кричал:

– Пусти меня, я хочу быть там, хочу сражаться!

– Нет. Ты останешься здесь! – тоном, не терпящим возражений, прикрикнула хозяйка дома.

Рондгул в отчаянной попытке всё же выдернул руку из ладоней матери и тут увидел меня.

– Она, это она виновата! – и опрометью кинулся ко мне, на ходу схватив тяжёлый кувшин из бронзы.

Крик Газисы и мой мысленный, полный отчаяния, слились в один, но остановить пацана никто не успел. А Норлэ так и вовсе отшагнул в сторону, давая дорогу спятившему Рону.

Удар.

Противный треск. А потом меня поглотила тьма, непроглядная и холодная.

Сколько времени пролежала в беспамятстве – не ведаю. Но пробуждение было чрезвычайно отвратительным: голова гудела так, что невольно потекли слёзы, ноги и руки вообще не слушались, их кололи тысячи мелких иголок, причиняя боль и страшной силы дискомфорт, во рту отчётливый металлический привкус.

С трудом разлепив набухшие веки, первое, что увидела… сердце ёкнуло, и без того тугое дыхание на несколько секунд и вовсе прекратилось… Стражник Норлэ лежал ничком, его суровое лицо было повёрнуто в мою сторону, остекленевшие глаза смотрели куда-то мимо. Эту восковую бледность и потухший взор ни с чем не спутать – человек мёртв, и по-всей видимости давно.

Медленно выдохнула.

И тут же осознала: я дышу, сама! Это по моей воле грудная клетка поднимается и опускается, это я посылаю сигнал из мозга своему телу, и оно меня слушается!!! Правда, сейчас как-то вяло, скорее всего из-за раны.