Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб - Страница 141

— Меня и так всё устраивает.

Ясин бросил на своё отражение в зеркале последний взгляд, затем надел на голову феску и аккуратно наклонил её вправо, так что она почти коснулась его бровей, затем отрыгнул и сказал:

— Ты большой осёл с дипломом бакалавра, наслаждайся едой и отдыхом — на то они и каникулы. Откуда только у тебя взялась мысль читать во время каникул аж вдвое больше, чем ты читал в учебном году?! О Аллах, избавь меня от худобы и иже с ней!

Выходя из комнаты с опахалом с набалдашником из слоновой кости в руках, он сказал:

— Не забудь выбрать для меня новую историю, что-нибудь вроде «Пардалиан» или «Фауста», ладно? Прошло то время, когда ты выпрашивал меня прочитать тебе новую главу из романа. Теперь я выпрашиваю у тебя истории!

Камаль вздохнул с облегчением, оставшись один. Он поднялся и пробормотал: Как моё тело может раздобреть, если моё сердце никогда не дремлет?!.. Ему нравилось молиться лишь когда он оставался один в комнате. Молитва была для него больше похожей на священную борьбу, в которой принимали участие и сердце, и ум, и дух. Борьба, в которой он не жалел усилий для победы чистой совести, даже подвергая себя отчёту за любые упущения и мысли… Что же касалось обращения к Богу с просьбами после молитвы, то они были только о ней одной…

Абдуль Муним: Двор просторнее крыши. Мы должны сдвинуть крышку с колодца, чтобы увидеть, что в нём…

Наима: Мама, тётя и бабушка будут сердиться…

Усман: Нас никто не увидит…

Ахмад: Колодец ужасен, и любой, кто туда посмотрит, умрёт.

Абдуль Муним: Мы поднимем крышку. А потом посмотрим туда издали… — Затем уже громко… — Идите сюда, давайте спустимся.

Умм Ханафи (Преграждая им дверь на крышу): У меня не осталось сил, чтобы подниматься и спускаться. Вы сказали: Поднимемся на крышу. И поднялись. Сказали: Спустимся во двор. И спустились. Сказали: Залезем ещё раз на крышу. И залезли ещё раз. Что вам опять нужно во дворе?.. Внизу жарко. А здесь ветерок, и скоро зайдёт солнце.

Наима: Они поднимут крышку колодца, чтобы посмотреть туда…

Умм Ханафи: Я позову госпожу Хадиджу и госпожу Аишу.

Абдуль Муним: Наима врёт, мы не будем снимать крышку и подходить к нему, мы поиграем на крыше немного, затем вернёмся. Оставайся здесь, пока мы не вернёмся.

Умм Ханафи: Оставайтесь здесь!.. Я буду следовать за вами по пятам. О Аллах, направь их по верному пути… Во всём доме не найдёшь места более красивого, чем крыша. Посмотрите на этот садик!

Мухаммад: Ляжь, чтобы я на тебя сел верхом…

Умм Ханафи: Хватить ездить верхом. Выберите себе другую забаву. О Аллах!.. О Аллах!.. Вы только взгляните на жасмин и плющ, поглядите на баню..

Усман: Ты уродливая, словно буйволица, и от тебя идёт вонь…

Умм Ханафи: Да помилует тебя Аллах. Пот у меня течёт от беготни за вами.

Усман: Позволь нам поглядеть на колодец, хотя бы чуть-чуть.

Умм Ханафи: Колодец полон злых духов, поэтому мы его и закрыли крышкой.

Абдуль Муним: Ты врёшь. Ни мама, ни тётя этого не говорили..

Умм Ханафи: Я говорю правду. Я и ваша бабушка. Мы вместе видели их воочию и ждали, пока они войдут внутрь, а потом мы набросили на отверстие колодца деревянную крышку и придавили её камнем. Не вспоминайте больше о колодце и произносите вместе со мной: «Именем Аллаха, Милостивого и Милосердного»…

Мухаммад: Ляжь, чтобы я на тебе покатался верхом.

Умм Ханафи: Посмотрите на плющ и жасмин!.. Если бы у вас были такие же! Но у вас на крыше ничего, кроме кур и двух овец, которых вы откармливаете для праздника, нет.

Ахмад: Бее… Бе… Бе…

Абдуль Муним: Принеси лестницу, чтобы мы могли подняться туда!

Умм Ханафи: О Защитник, о Господь! Ребёнок весь в своего дядю. Играйте на земле, а не в небесах.

Ридван: На балконе нашего дома и в гостиной стоят горшки с белыми и красными розами и гвоздиками…

Усман: А у нас две овцы и куры…

Ахмад: Бе… Бе… Бе…

Абдуль Муним: А я хожу в начальную школу. Кто из вас ходит в школу?

Ридван: Я знаю наизусть суру «Аль-Хамд»[60].

Абдуль Муним: Хвала за фрикадельки и лампу[61]!

Ридван: Заткнись, неверный.

Абдуль Муним: Это напевает помощник учителя, когда идёт по улице…

Наима: Мы же тысячу раз говорили — не повторять этих слов…

Абдуль Муним (Ридвану): А почему ты не живёшь со своим папой, дядей Ясином?

Ридван: Я живу с мамой.

Ахмад: А где мама?

Ридван: С другим дедушкой!

Усман: А где твой другой дедушка?

Ридван: В Гамалийе!.. В большом доме с гостиной.

Абдуль Муним: А почему твоя мама в одном доме, а папа — в другом?

Ридван: Мама у одного дедушки там, а папа у другого дедушки здесь.

Усман: А почему они не в одном доме, как мои мама и папа..?

Ридван: Такова судьба и таков удел. Так говорит другая моя бабушка!

Умм Ханафи: Вы к нему приставали, пока он не сознался. Нет силы и могущества, кроме как у Аллаха! Пожалейте его и идите играть уже…

Ахмад: Ляжь, чтобы я на тебе покатался…

Ридван: Поглядите на птичку на ветке плюща…

Абдуль Муним: Принесите лестницу и я поймаю её…

Ахмад: Не кричи так громко. Она на нас смотрит и слышит каждое слово, что мы произносим…

Наима: До чего красивая! Я её узнала! Это птичка, которую я видела вчера на нашей бельевой верёвке…

Ахмад: Другая — в Суккарийе. Но как же она узнала дорогу до дома деда…?

Абдуль Муним: Ну и осёл, птичка прилетела из Суккарийи сюда и до вечера вернётся.

Усман: Её семья — там, а родственники — здесь..

Мухаммад: Ложись, чтобы я покатался на тебе верхом, или я заплачу, так что мама меня услышит…

Наима: Поиграем в скачки?

Абдуль Муним: Нет, будем соревноваться…

Умм Ханафи: Только без ссор между победителем и побеждённым.

Абдуль Муним: Замолчи, буйволица…

Усман: Бее… Бее…

Мухаммад: Я буду участвовать в гонке верхом, ляжь, чтобы я на тебя сел…

Абдуль Муним: Один… Два… Три…

Господин Ахмад Абд Аль-Джавад радушно встретил гостей, и освободил для них всю первую половину дня. Он занял центральное место за праздничным столом, где также были Ибрахим Шаукат, Халиль Шаукат, Ясин и Камаль. Затем он позвал всех мужчин в свою спальню посидеть и побеседовать в обстановке симпатии и дружбы. И хотя атмосфера была не лишена сдержанности со стороны хозяина дома и вежливости со стороны его зятей, источником её служило общение Ахмада со своими домашними и породнившимся с ним семейством, несмотря на то, что он и Ибрахим Шаукат, муж Хадиджи, были почти одного возраста. Детей позвали в комнату деда поцеловать ему руку и получить от него ценные подарки — шоколадки и рахат лукум. Они подходили к нему согласно правилу старшинства: сначала Наима, дочка Аиши, затем Ридван, сын Ясина, Абдуль Муним, сын Хадиджи, Усман, сын Аиши, Ахмад, сын Хадиджи, и наконец, Мухаммад, сын Аиши. Господин Ахмад соблюдал полное равенство между внуками, даря им свою любовь и улыбки: он воспользовался удачной возможностью, пока в комнате не было наблюдателей, за исключением Ибрахима и Халиля, чтобы ослабить свою обычную сдержанность, и радушно пожал протянутые ему маленькие ручки, ласково ущипнул румяные щёчки и поцеловал бровки, играя с одним и подшучивая над другим. Он всегда старался не выделять их, даже Ридвана, который пользовался большей любовью с его стороны.

Обычно, когда он оставался наедине с одним из своих внуков, то увлечённо рассматривал его, подталкиваемый врождёнными отцовскими и примешивавшимися к ним другими чувствами, вроде любопытства. Он находил большое удовольствие, разглядывая черты дедушек, отцов и матерей у шумного молодого поколения, которое едва научились почтению к нему, не говоря уже о страхе. Красота Наимы, которая даже затмила прелесть матери, пленила его: золотистые волосы и голубые глаза. Она подарила семье свои блестящие черты, некоторые из которых унаследовала от матери, а другие — от семейства Шаукат. Такими же красивыми были и её братья — Усман и Мухаммад, которые явно унаследовали свои черты от отца — Халиля Шауката, — особенно его большие выпуклые глаза со спокойным апатичным взглядом, а в противовес этому у сыновей Хадиджи — Абдуль Мунима и Ахмада — кожа, хоть и была такой же, как в семье Шаукат, однако их маленькие красивые глазки были копией глаз матери и бабушки. Носы же были похожи на нос их матери, а точнее, деда по материнской линии. Ридвану же ничего не оставалось, как получиться красавцем — глаза отца, или точнее, бабушки, Ханийи — такие же чёрные, словно подведённые сурьмой, кожа цвета слоновой кости семейства Иффат, и прямой нос Ясина. Да, черты всей семьи сияли на его лице. Прошло очень много времени с тех пор, как его дети цеплялись за него без всякого страха, и это его ничуть не стесняло — точно так, как сейчас делали внуки. О, какие это были дни! И какие воспоминания! Ясин и Хадиджа, Фахми, затем Аиша и Камаль. Он щекотал их под мышками и сажал себе на плечи. Интересно, помнят ли они ещё это?.. Он и сам почти что забыл. Наима улыбалась своей прекрасной улыбкой, украшенной смущением и вежливостью; Ахмад просил ещё шоколадок и рахат лукума, а Усман стоял и с нетерпением ждал ответа на просьбу Ахмада. Мухаммад же помчался к золотым часам и перстню с алмазом, что лежали внутри фески, и схватил их, так что Халилю Шаукату пришлось применить силу, чтобы выхватить их у него. Какое-то мгновение господина Ахмада обуревали смущение и замешательство: окружённый со всех сторон своими дорогими внуками, он не знал, что ему делать… Ближе к вечеру он вышел из дома и направился в лавку, и с его уходом остальные члены семьи, собравшиеся в гостиной, смогли, наконец, насладиться полной свободой.