В смысле, Белоснежка?! (СИ) - Разумовская Анастасия - Страница 45

– Ваша светлость… так неожиданно встретить вас… в лесу.

– Отчего ж? – он приподнял бровь. – Думаешь, ты одна любишь ночами гулять по лесу?

– Я не ночами… Правда, я встала до зари, но мы деревенские, привычные рано вставать…

Румпельштильцхен легко спрыгнул с коряги, подошёл, засунув руки в карманы чёрной кожаной куртки.

– Так что в корзинке, Руби? Или, может, ты предпочитаешь, чтобы к тебе обращались по прозвищу: Чернавка?

– Пирожки…

«Да что б тебя!» – девушка мысленно выругалась. Присутствие герцога Ариндвальского напрягало.

– Для старенькой бабушки?

– Как вы…

– Я догадлив. Таким уж уродился. Попробовать можно? Или, может, они с ядом?

– С капустой. Вы шутить изволите?

– Конечно. Я же дня не могу прожить, чтобы не пошутить. Вот такой я… шутник.

Руби заглянула в его чёрные, узкие глаза и задрожала. Как же она его боится! Есть ли вообще хоть кто-то в Эрталии, кто не боится Румпельштильцхена?

«Принц Бертран», – вдруг вспомнила она.

Двоюродный братик… Вот только Эрт не знает, ничего не знает… Носится со своей Майей стриженной. Вообще Кота стало не узнать, а был же нормальный парень! Растёкся. Ну ничего, Майя вернётся к себе, и тогда… Папа Римский же разрешил брак Анри и Илианы, верно? Разрешит и им…

Девушка вспомнила пухлые малиновые губы, зелёные весёлые глаза, широкие тёмные брови… И – ах! – такую мужскую, такая ладную фигуру… И голос...

– М-м, неплохо. А кто пёк?

Руби очнулась от грёз, с ужасом осознав, что капитан Румпель всё это время не сводил с неё глаз. И даже то, что он пережёвывает пирожок, не делает Волка мягче или смешнее. Девушка потупилась.

– Матушка.

– Вот как? – он снова ухмыльнулся. Какие же большие у него зубы! Широкие, крепкие. – И кто же у нас матушка?

Каким-то шестым чувством девушка поняла, что лгать нельзя. Уж слишком бесстрастно, слишком вскользь прозвучал вопрос.

– Матушка Метелица… тут, недалеко, в селе. Но это не моя родная маменька. О своей я не знаю ничего, я подкидыш.

И Руби скромно потупилась. Он шагнул, оказавшись так близко, что девушка побоялась дышать, чтобы не задеть его грудью. Наклонился к её уху и хрипло прошептал:

– Зато я знаю.

Её охватила невольная дрожь, и Руби сделала шаг назад. Запрокинула лицо, испуганно заглянув в злые глаза.

– Правда?

– Правда.

– И… и кто?

– Принцесса Елена, дочь короля Робера.

– Вы шутите?

Голос её дрогнул и оборвался. Мысли заметались испуганно. Откуда? Не может быть… Он не должен об этом узнать!

– Не шучу, – герцог не стал ёрничать. И вдруг, словно переломившись по середине, поклонился. – Ваше величество!

– Что?! Нет… Ну что вы… Не надо так смеяться над бедной девушкой!

– Приятно, что хоть кто-то думает, что я умею смеяться. Понимаю, девочка, для тебя это всё так неожиданно. Но Белоснежка мертва, королева Илиана не выйдет из зеркала никогда, а королева Майя… Вчера я отправил её в Первомир. Так что теперь в Эрталии есть только одна королева. Это ты.

Руби сглотнула.

Нет! Нет-нет-нет! Только не это! Сказка должна, худо-бедно, но доиграть до конца. Белоснежка съела яблоко, теперь Злая королева не может не погибнуть. Если теперь королева она, Руби…

– Нет! – пискнула девушка, пятясь, – это какая-то ошибка! Я не могу быть королевой…

– Можешь милая, можешь. На замке поднят королевский флаг, дворяне, войска и слуги ждут твоего возвращения, чтобы приветствовать свою новую королеву.

Руби отшвырнула тяжёлую корзинку, нужную лишь для прикрытия, и бросилась бежать. Но железные руки перехватили её, и девушка почувствовала, как взлетела в воздух.

– Немедленно отпустите меня! Сейчас же! – брыкаясь, завопила она.

Румпель в ответ лишь засвистел. Конь, серый, как осенний туман, выскочил из-за полога леса, взвился свечкой, а затем замер, уперев передние ноги во вспоротую землю. Тряхнул головой.

– Ну же, Ваше величество, не робейте, – прошипел Волк, забросив королеву-служанку в седло и мгновенно оказавшись позади неё.

Стальная рука зафиксировала девушку, не давая возможности выскользнуть. Конь, казалось, послушный одним лишь мыслям хозяина, рванул в королевский замок.

– Не надо! Пожалуйста! Я ничего не знала. Я просто делала, что мне велели…

– Не знала что?

И Руби поняла, что проговорилась. Прокололась, запаниковав. А ещё поняла, что он всё знает. Неважно откуда, неважно когда, но всё. И больше его не обмануть. Она заплакала, шмыгая носом.

А ведь всё так чудесно начиналось!

– Я не хочу раскалённые башмаки! Пожалуйста! Нет!

– Страшно, да?

– Как вы можете быть таким чёрствым?! Мама говорила, что вы любили тётю Илиану. До беспамятства любили! Как вы могли?! Как вы могли их предать?! Если бы не вы! Королевой осталась бы Илиана, а не этот ужасный Анри! И мама была бы со мной. А ваш сын стал бы наследным принцем!

– Да неужели?

– Не смейте надо мной смеяться! Вы не знаете, что значит быть у всех в услужении. Безответной, бесправной, когда каждый лакей старается облапать, а стряпухи прогоняют тумаками! Не есть досыта, спать на чердаке и слышать вой ветра над головой! Вы ничего не знаете! Ненавижу!

– Вот как?

– Ненавижу вас всех! Всех! Надменных, чванливых, считающих ниже своего достоинства даже поздороваться с простой служанкой!

Она кулаками размазала по щекам слёзы.

– Ты поэтому убила Белоснежку?

– Я её не убивала! Вы же знаете: принц поцелует её, и она останется жить…

– Ровно до того дня, как вернётся милая тётя Илиана, не так ли?

Девушка снова всхлипнула и зло посмотрела на герцога. Не выдержала, отвела взгляд.

– В сказке у неё счастливый конец, – буркнула тихо.

– Не лги, милая. Сказка заканчивается свадьбой Белоснежки и смертью Злой королевы. Что было после – никто не знает.

– Я не знаю! – прошипела Чернавка. – Откуда мне знать?

– Ты дурочка?

– Не смей меня оскорблять! – взвилась она. Румпель в упор взглянул в злые глаза спутницы, и та снова опустила ресницы. – Не смейте…

Замок стремительно приближался. Над ним действительно реяли королевские стяги, по стенам выстроились герольды с трубами, перед воротами нетерпеливо били копытами кони знати. Руби почувствовала, как мелко и противно затряслись поджилки.

– Как только я стану королевой, я велю вас казнить, – прошептала она, пытаясь справиться с предательской дрожью.

– Не успеешь, прелесть моя. Не пройдёт и часа, как вернётся Белоснежка.

– Нет! Она мертва, и по сказке мёртвой будет…

– Ну? И сколько?

Руби побледнела, вспомнив, что в сказке не указан точный срок.

– Долго-долго…

– Ты же понимаешь, да, что "долго" это относительное понятие? Порой минута длится дольше, чем иной день.

Девушка вздрогнула всем телом и испуганно уставилась на него.

– Н-но… королевич…

– Он уже спас её. И они едут домой.

– Врёте, – с тоской прошептала Руби.

Герцог не стал возражать. Да это и не надо было: девушка понимала, что он говорит правду.

– Извини, – шепнул Румпель ей на ухо, – королева сделала своё дело, королева может уйти.

И пока герцоги, графы и маркизы вкупе с войсками зычно приветствовали новую королеву, а трубы заунывно трубили, Руби всё пыталась понять: когда? Как? И где они успели найти королевича?

Мир словно подёрнулся дымчатой плёнкой. Руки опустились, ослабев. Девушка совершенно не удивилась, увидев во дворе помост, устеленный коврами и бархатом. На нём стоял перепуганный кардинал, пламенеющий краснотой одежд. Румпель проехал на коне по наспех сколоченным ступенькам, спрыгнул, снял спутницу с седла. Поставил прямо перед высокопреосвященством, а затем, надавив на плечи, заставил опуститься на колени.

– Милостью Божьей и благословением Его святейшества… – начал кардинал монотонно.

Румпель всё стоял и стоял позади правого плеча коронуемой, удерживая её от возможности вскочить на ноги. Но Руби даже и не пыталась. Она чувствовала себя сломанной куклой. Задыхалась от слёз. Губы горели от соли. Сердце разрывалось.