Санклиты. Кара Господа (СИ) - Амеличева Елена - Страница 4

— Желаешь исповедаться?

— Не сегодня. Благословения хочу попросить.

— На что? Ежели дело благое, Господь сопроводит тебя, защитит и наставит. Так что задумал ты?

— Дело во славу Его.

Когда я закончил говорить, отец Тимофей сжал кулаки. По красному лицу разводами поползла бледность.

— Не будет тебе благословения! — прошипел он. — Негоже на такое покровительство Господа просить!

— Нелюдю противостоять — богоугодное дело. — Возразил я.

— Окстись, сын мой, грех на душу вешаешь — судить берешься! Это лишь Всевышнему дозволено!

— Непротивление злу — тоже грех!

— Злоба неуемная говорит в тебе и гордыня! Недоброе ты замыслил, сын мой. Смертоубийство не выход, что бы ни было! Добро творить надобно — в том борьба со злом христианская! Тьма светом изгоняется! Смирение, молитва, пост тебя спасут. Покайся, пока не поздно, спаси душу свою от адовых мук!

— Для торжества зла необходимо только одно условие — чтобы хорошие люди сидели сложа руки! — процитировал я и, резко развернувшись, ушел.

Гули дома не было. После нашей утренней ссоры она прорычала мне в лицо все турецкие ругательства, которые знала, и вылетела из квартиры так хлопнув дверью, что заскрежетали замки у половины соседей — решили, видимо, полюбопытствовать, что за ураган буйствует в подъезде.

С губ сорвалась усмешка, что ж, мой характер тоже не медовый. Да и к лучшему сейчас, что любимая не дома. Потому что мне нужно найти то, что она бережет, как зеницу ока. Я осмотрелся. Вряд ли женщина успела оборудовать тайник под половицей или в подоконнике. Времени у нее было мало. Куда успеть спрятать — быстро и надежно? Итак, начнем.

Шкафы стали первыми в очередь на расправу. Но ни в постельном белье, ни среди одежды его не было. Переворошил кровать, прощупал матрас — нету. Поиск среди многочисленных книг заставил взмокнуть, ведь каждую пришлось внимательно осмотреть, но искомое так и не нашлось. Так, диван, ванная, туалет. Даже в кальян заглянул! Нигде нет!

Ну не могла же она его с собой унести! Или могла? Я замер, прикидывая, способна ли взбешенная Гуля на такое расчетливое коварство. Да кто ее знает, с женщинами никогда не угадаешь! Кстати, про главное забыл — о женском царстве, кухне!

Сколько же здесь мест, куда она могла его заныкать! Но меня так просто не остановишь! Отказаться от шикарнейшего шанса расквитаться с этим нелюдем, достойно отомстить и получить возможность достать и его самого? Не дождетесь! Я сжал зубы и начал с кухонных шкафов.

Нету. Ох, и влетит же мне по самое не балуйся, когда Гуля обнаружит уничтоженный порядок! Ведь уж на что я привык педантично ставить каждую вещь на то место, которое ей определено, но она и тут переплюнуть смогла — сколько раз по шапке получал за то, что половник повешен не на ту загогулину, но которой, по ее мнению, должен висеть!

Кстати, о кухонной утвари. Взгляд зацепился за открытую дверь на балкон. На нем мы как раз ругались — перед тем, как моя турчанка ушла, изрыгая проклятия. Если он там, она не могла его забрать с собой, не привлекая моего внимания.

Где же ты спрятан? Я оглядел подсохшее белье — мои джинсы, рубашки, трусы, носки. Свои трусики Гуля целомудренно развешивала только на сушилке в комнате. Если в Стамбуле на балконе висят кружевные детали дамского туалета, можно быть уверенным, там проживают не турчанки!

Не о том думаю. Я распахнул дверцы шкафчиков, но отвлекла вибрация смартфона. Сначала не хотел отвечать, потом передумал — вдруг это Гуля и что-то случилось? Нет, сестра.

— Саяна? Привет, сестренка! У тебя что-то случилось? — я рассеянно слушал ее, продолжая обшаривать балкон. Умер тот малыш, к которому она зачем-то привязалась, как к своему. — Сайчонок, мне жаль. Как ты? — а вот идея приехать в гости ей совсем не ко времени пришла в голову. Но сволочью быть не хочется, да и если что-то пойдет не так, уж лучше пусть она будет рядом, чтобы не попасть под раздачу за мои дела. — Нет, приезжай, давно ведь не виделись.

Так, вот и стенка шкафа. Тут только коробка со старыми, уже проржавевшими ножами, вилками, ложками, которая Гуля, хозяйственная моя, все никак не выбросит. Где еще искать? Землю, что ли, в цветочных кадках перерыть? Или сдаться и признать, что любимая оказалась хитроумнее меня?

Со злости я раздраженно, с силой поставил коробку обратно. Полка хрустнула, слетела с петель, и все содержимое ящика вывалилось мне под ноги. Да чтобы тебя черти драли, рухлядь турецкая! Прости, Господи!

— Что ты там делаешь? — донеслось из телефона, все еще прижатого к уху.

— Ищу кое-что… — Я ахнул, разглядев среди старых столовых приборов то самое, что искал. — Твою мать! — Гюльчатай моя, только ты могла спрятать такое среди кухонного хлама, в котором никому и в голову не придет искать этот раритет!

— Так ты встретишь меня, если завтра прилечу? — Саяна, кажется, что-то заподозрила. — Глебка, у тебя ничего не случилось? Все хорошо?

— Да. Сайчонок, мне некогда. Все, давай. Поговорим, когда прилетишь. — Я отключился и взял его в руки.

Кинжал с костяной вставкой, вплавленной в лезвие. Гуля совсем недавно чудом раздобыла его. Только таким можно убить санклита.

Саяна

В мире есть города, которые созданы для тебя.

Может быть, ты об этом не знаешь, но они есть.

И они тебя ждут.

Т. Фишер

Я смотрела на вспененное небо под крыльями самолета и вспоминала Славика. Больные дети быстро становятся маленькими взрослыми. Малыш все понимал и словно чувствовал, что на земле не задержится, и часто спрашивал, где он будет, когда умрет. Нина уходила плакать в коридор, отвечать приходилось мне. Я говорила, что он будет греться под солнышком, лежа на пушистых белых облачках, и он искренне верил, что так и будет.

Теперь все облака твои, Славик. Все, достаточно изводить себя. Малыш навсегда останется в моем сердце светлым ангелом. Больше об этом не думаю. Цель — хорошо отдохнуть, набраться сил, вернуться и делать свою работу еще лучше, чем раньше. Думаем о брате и цветущем весеннем Стамбуле. Скоро встречусь с ними обоими.

Мне удалось улыбнуться. Все будет хорошо. Вот если бы еще два мужичка в креслах впереди не обсуждали политику с пеной у рта, и вовсе было бы замечательно. Я вздохнула и полезла в сумку за сотовым. Придется нарушить отпускное правило № 1 — не включать телефон даже в случае Апокалипсиса, но слушать идиотский спор «диванных экспертов» желания нет, лучше музыку включу. Жаль, плеер по ошибке оказался в сумке, сданной в багаж.

Ладно, сама виновата. Надо было лететь бизнес-классом, а не экономить. Ведь могу себе позволить — благодаря тем вложениям, что сделали наши родители, мы с братом сейчас получаем стабильный хороший доход и занимаемся любимым делом. Я работаю в фонде за более чем скромную зарплату, а Глеб колесит по свету и вполне успешно фотографирует.

Я дождалась, когда экран заметно потертого, но любимого гаджета приветливо замерцал, и привычно улыбнулась, глядя на заставку — наше с Глебом фото. Оно сделано лет семь назад, во время первого выезда за границу, все в том же Стамбуле. На заднем фоне Голубая мечеть, напоминающая мне паучка с поднятыми вверх лапками-минаретами, а на переднем мы с братом строим из себя бывалых путешественников.

Кажется, что прошла вечность. Я на этом снимке с ужасной короткой стрижкой на кричащих о вздорности характера морковных волосах и не менее жуткой рваной ассиметричной челкой. Добивал облик зажатой девицы, воюющей со всем миром до бесспорного конца, макияж «пьяный енот».

Хоть и люблю этот снимок, но каждый раз, когда его вижу, с трудом удерживаюсь от желания взять зеркало и удостовериться, что теперь выгляжу совсем иначе. Тогда я еще не знала, что мир снисходительно взирает на мои выкрутасы, ожидая, когда малое глупое дите перебесится, снимет цепочки с бритвами и черепами с шеи, смоет черную помаду и научится любить себя. Мне еще только предстояло понять, насколько глупой девчонке повезло относиться к редкому типу женщин, которых макияж может только испортить.