Астерий. Дилогия - Эрли Моури (СИ) - Моури Эрли - Страница 42

— Хочешь сделаю очень больно? Наступлю раненой ногой тебе на грудь.

Зарычал, слабо качнув головой.

— Не хочешь… Говори, кто послал. Зачем хотели меня убить? — морщась от боли в правом боку, я наклонился еще ниже.

— Харн Дах… — прохрипел он, его рука судорожно подергивалась.

— Еще раз. Повтори! Кто это вообще? — я не был уверен, что расслышал его правильно.

— Харун Дан… — произнес он снова неразборчиво. — Хар…т…ун Та… — прохрипел, скрипнув зубами, и еще раз назвал два слова, звучание которых я так и не смог разобрать. В последний миг глаза его прояснились, и он более внятно произнес: — Сам виноват…

Его взгляд остыл.

— Шет!.. — я так и не смог выяснить ничего, способного хотя бы немного приблизить меня к пониманию произошедшего. Мысленно повторил сказанное черноволосым. Это было каких-то два слова то ли Харун Дан, то ли Харуд Тун. Пока они мне ни о чем не говорили. Хотя в памяти прежнего Райсмара всплыло похожее слово: Хартун. Кажется, оно было именем одного из демонов. Хотя вполне могло быть прозвищем человека, ведь памятуя знакомых из Медной Руки можно уверенно сказать: плохие парни любят брать себе имена демонов или темных нубейских богов.

Не задерживаясь возле черноволосого, я поспешил к эльфам. Вернее, похромал со всей возможной скоростью, старясь не споткнуться на камнях и травяных кочках. Боль отогнал, обычным приемом, вынеся ее из сферы внимания. Тот стрелок, которому я попал в голову, был точно мертв, я даже не стал проверять, а другой… Я вытянул из ножен тесак, его кончиком, повернул голову эльфа, чтобы видеть глаза. Они были закрыты. Тогда проткнул острием клинка его руку. Неглубоко, но достаточно, чтобы убедиться, что лучник мертв. Остроухий не шевельнулся, не вздрогнул.

Вот теперь мне некуда было спешить. В первую очередь я решил заняться стрелой, торчавшей из ноги. Эх, не везет тебе Райсмар Ирринд: поймать 4 эльфийских стрелы за 4 дня — это нужно умудриться. Хотя, чтобы выжить после четырех эльфийских стрел, требуется тоже весьма умудриться. Я взял стрелу за древко и осторожно пошевелил ее, повернул самую малость по часовой стрелке. Нельзя сказать, что боль я не чувствовал совсем. Она просто была где-то на задворках внимания. Но если на нее внимание обратить, то вполне можно заорать от такого «чувственного удовольствия». Я замер на миг и потянул стрелу. Она вышла, как всегда, с мерзким звуком. За много жизней этот звук я слышал много раз, и он так отложился в моей памяти, что уже вызывает в моем ментальном теле очень неприятную реакцию.

Со второй стрелой, изрядно ковырнувшей мою печень, пока я ничего не мог поделать: она сломалась неосторожным движением моего локтя, когда я бил кинетикой. И сейчас из раны едва торчали острый край древка. Чтобы ее выдернуть, мне нужно раздеться, лечь в удобную позу и, быть может, чуть разрезать рану — иначе стрелу не ухватишь. Но такую процедуру не проделаешь здесь. И хорошо бы поскорее обработать раны брумом*.

(*Брум — крепки напиток вроде рома).

Все, что я мог сделать сейчас — выйти на тонкий план и запустить исцеляющую магию. Эти магические шаблоны я прописал в самом верху ментального архива, и они были доступны всегда, даже с первых мгновений жизни в новом теле. Именно это я сейчас и сделал — запустил их, выделяя особым вниманием первую рану и область печени, затем вторую. Сразу почувствовал легкое жжение — странный, несколько необычный эффект. На него я сразу не обратил внимание, лишь подумал, как жалко новые вещи. Сорочка, которую я купил пару часов назад могла отправиться вслед за порванной на лоскуты, штаны… Ну их можно застирать от крови, залатать небольшое отверстие от стрелы.

Теперь я преступил к самому сложному в моем бедственном положении: мне требовалось обшмонать трупы. Сделать это было трудно, потому что я не мог наклониться или с удобством присесть на корточки, но тщательно осмотреть их нужно обязательно. Дело вовсе не в моем желании разжиться монетами и полезными вещами, а в том, что у этих мертвых парней могли быть зацепки, которые помогут понять, кто меня желает убить и почему. Можно, конечно, предположить, что эльфы-стрелки и парень в черной тунике просто хотели меня ограбить, и место тут как бы позволяет не привлекая вынимание толпы сделать столь неблагородное дело. Однако так не ведут себя грабители. Они обычно начинают с разговора, а не с выстрела. Уж если можно взять жертву на испуг и выпотрошить с нее все ценное можно без особых усилий, тем более убийства, то лучше так и сделать. Прежний Райсмар эту истину хорошо знал, поэтому на его совести нет невинно убитых людей. Почти нет.

Кое-как изловчившись, я присел на одну ногу, стараясь вторую держать прямой, чтобы не вызвать большего кровотечения. И начал ощупывать карманы ближнего эльфа, прошелся по его поясу. Затем перешел ко второму остроухому. Его так же тщательно осмотрел. На минуту задержал взгляд на луке: неплохой эльфийский лук, без рун и заговоров, но видно, что сделан очень добротно. Такой можно неплохо продать. Однако, не в моем положении сейчас думать об этом. Я ввергнулся к черноволосому, обыскал его. Хотя туника не имела карманов, на ремне этого парня имелся кожаный мешочек. В нем нашлись монеты, кусочки какого-то металла, стальная цепочка и огниво. И главное, у этого мертвого парня был хороший луврийский кинжал, с удобной рукоятью и чуть изогнутым клинком. Изогнутым ровно на столько, чтобы войти в мои новые ножны. Я не задумываясь совершил обмен: вложил в мертвую руку тесак, свои ножны занял кинжалом.

Если не считать лувриского клинка, моей добычей стала горстка монет — теперь мое состояние выросло почти до 300 гинар. Еще огниво, кожаный жгут, склянка какого-то снадобья с затертой надписью на эльфийском и клочок плотной бумаги, которая вряд ли помогла бы мне в поиске моих неожиданных недругов. Вряд ли потому, что на ней, как я понял, были записаны должники: несколько имен или кличек с суммой долга, зачеркнутой или обведенной кружочком. И больше никаких пояснений. Все же эту записку я аккуратно сложил вчетверо и убрал в карман.

Когда я встал, то почувствовал головокружение, которое нарастало. Это было не обычное, головокружение, когда резко встаешь после расслабленности. Я сразу распознал, что природа его иная.

Стрелы… Конечно же, эльфийские стрелы были отравлены. Парни из Элатриля если идут на убийство, то любят действовать наверняка. И яд начинал все сильнее проявлять себя. К горлу подкатывал ком тошноты, который прежде я не замечал. Перед глазами будто появился красноватый туман. Он был и раньше, но сейчас стал заметнее.

Если я в ближайшее время потеряю сознание, то выйдет очень скверно для меня. Мои целительные установки не будут столь эффективны, и вероятность того, что кто-то найдет остывшее тело Райсмара Ирринда среди трех других тел будет очень высока. Мне требовалось поскорее избавиться от обломка стрелы в правом боку. До таверны я явно не дотяну. До целителей? Есть здесь известный мне… Имя не помню, но дом его между Южным рынком и Румусом. В моем состоянии это слишком далеко. Я просто не дойду. Наверное, я даже не дойду до дома графини Арэнт.

Шевельнулась неприятная мысль: уж не она ли наняла этих ребят, теперь уже мертвых? Мотив у нее был, правда очень сомнительный: убить меня, поскольку я, по ее мнению, охотник на оборотней. Такое возможно, но очень вряд ли. С другой стороны, кто знает, что творится в ее милой головке. Или…

Магистр Гархем Дерхлекс — вот это гораздо более вероятно! О том, что я в примерно это время приду к графине, она могла сама сказать при Дерхлексе. И он решил, что это вполне удобный случай свести со мной счеты. Люди, нанятые магистром, могли меня караулить возле моста. Вот только опять, мотив не слишком явный. Неужели Дерхлекс решил убить меня, потратив немало денег на такую команду, лишь за то, что мы с ним немного повздорили? Или имели у него иные причины? Например, нежелание подпускать меня к Ольвии Арэнт.