Ратоборцы - Воронова Влада - Страница 13

— Это на что ж ты так внимательно смотрела, что измудрилась не заметить семерых людей?

— Ты же всё слышал, — ответила она, уши выпрямились, прижались к голове, а самые кончики повернулись к Дариэлю. — Так что не задавай глупых вопросов. Как он?

— Когда я уходил, был в полном порядке, — ответил Дариэль. Опять хлестнуло обидой и болью. Не думать о проклятом выворотне. О чём угодно, только не о нём.

— Любовные страдания, это ты хорошо придумала, — сказал он с холодной жесточью, — но ты не простая долинница, об этом забыла? Чёрт с ней, с твоей жизнью, не маленькая, сама разберёшься, но о Пиаплиене ты подумала? На дочь владыки напали гаврские бандюки. Это война! Ты хоть соображаешь, сколько из-за твоей дурости крови могло пролиться?

Элайвен жалобно хлюпнула носом, уши покраснели, обвисли.

— Я не думала, что здесь так опасно.

— Похоже, ты вообще крайне редко думаешь. Как тебе только посольство доверили… Ты вообще-то по человеческому городу раньше ходила?

— Да! Ходила. И здесь, и на Магической стороне.

— По центру, с телохранителями и проводниками…

— Не совсем. Два раза ходила одна. В первый раз всё само по себе хорошо было, а во второй, — тут глупая девчонка разулыбалась как малолетка на празднике фейерверков — с восторгом и лёгким испугом. Уши поднялись, немного оттопырились, а мочки повернулись вперёд, — я заблудилась и встретилась со Славяном.

Дариэль судорожно стиснул деревянную плашку скамейки. Только не сорваться, только не закричать.

— Понятно. Сюда на такси приехала?

— Да. Из кафе вызвала.

— Я так и думал. Ты хоть свой адрес-то знаешь?

— Нет, — растерялась Элайвен. — Я не подумала. Я же всегда с проводником ходила.

— Ты в доме живёшь, в отеле?

— Ну вот ещё, в отеле, — высокомерно вздёрнула носик долинница. — У Пиаплиена в Гавре есть свой дом. Я и приехала его покупать.

Как можно купить дом, не зная адреса, у долинников не спрашивают. Обыкновенно. Элайвен интересовали размеры, крепость постройки, удобства, близлежащие магазины. Потом — цена. Она ни одного лишнего ливра не заплатила, тут можно быть уверенным, а вот знать, где именно твоя удачная покупка находится, при таком количестве охраны и проводников вовсе не обязательно.

— Рядом с ним что есть?

Приметы улицы Элайвен описала толково и кратко, только самое главное и наиболее заметное, место Дариэль узнал. Пожалуй, девчонка вовсе не глупа, просто до смешного неопытна.

— Какой раз ты в человечьем городе? — спросила он.

— Второй.

Дариэль усмехнулся.

— Не ходи больше одна, особенно по бедным кварталам. А уж если идёшь, так не наряжайся как на дипломатический приём.

— Ну не такой уж он и бедный.

— Если сравнивать с трущобами и ночлежками, то очень даже приличный. Прикройся, — он встал, дал девушке свою куртку. — Нечего серебром отсвечивать. Выйдем к центру, тогда — пожалуйста, красуйся. Пойдём.

— Господин, — Элайвен сидела на скамейке, сложив руки с безупречным маникюром на коленях, длинные миндалевидные ногти поблёскивали серебром. — Простите за дерзость, но вы не сказали, как вас называть.

Стоит только долинникам заблудиться, они сразу становятся такими приветливыми и вежливыми.

— Это не поэтому, — Элайвен внимательно рассматривала руки, а уши то выпрямлялись, то опускались и отворачивались кончиками к затылку. Казалось, ещё немного, и она взлетит как вертолёт. Дариэль устыдился. Нашёл перед кем опытом хвастаться, перед домашней девочкой, которая и долину-то за свои триста пятьдесят лет покидала раза четыре. Визиты к дальним и ближним соседям не в счёт, все долины, по большому счёту, одинаковы. Сам он что ли, великий герой, лучше её был?

— Просто я не подумала сразу… Друг Славяна не может быть плохим людем. Я вела себя очень грубо. Простите.

Как хорошо, что она так прекрасно воспитана, смотрит, как того требует этикет, только на руки, а не на собеседника, не видит его лицо и уши, даже сквозь ресницы не взглянет. И ресницы у неё такие красивые — коричневые, длинные, густые. И брови красивые — тонкие, длинные, тоже коричневые. Элайвен не зря называют одной из прекраснейших девушек северных долин.

«Только почему ты выбрала этого выворотня, зачем так ему веришь? Он чудовище, Элайвен. Все его слова, все поступки — ложь. Выворотень может обмануть кого угодно, даже хелефайев». Но надо назвать имя, нехорошо молчать.

— Эндориен-шен Аолинг ар-Каниан ли-Шанлон Дариэль, — ляпнул он. — Ой!

— Спасибо, — подняла взгляд Элайвен. — Мои имена вы ведь знаете? Изначальное тоже?

— Да…

— Вот и хорошо. Идёмте, Аолинг, — девушка встала со скамейки. — Найдём центр этого сумасшедшего города и поймаем такси. Я приглашаю вас на обед в доме Пиаплиена.

— Но я вышвырок.

— Я хорошо знаю владык Эндориена. Они неглупые люди, толковые правители, только Миратвен излишне вспыльчив и склонен к поспешным решениям, а Нэйринг слишком уж большая формалистка, для неё все древние и, между нами, довольно устаревшие обычаи — нечто незыблемое и строго обязательное. Абсолютная истина.

— У вас могут быть неприятности.

— Никаких. В доме сейчас главная я, так что отчитываться не перед кем. А для всяких ревнителей этикета с обычаями и блюстителей тарго есть отличная отмазка — благодарственное деяние. Вы ведь спасли меня от бандитов, вывели из ужасного каменного лабиринта. Так что я должна вам два обеда.

— Нет, Элайвен, это невозможно.

— Не пугайтесь, — проницательно улыбнулась Элайвен. — Устраивать официальную трапезу я не буду. Пообедаем вдвоём. Пошли.

— Вы так мне доверяете, что разделите с вышвырком хлеб?

— Друг Славяна плохим людем быть не может, — с безоглядной уверенностью влюблённой повторила она.

— Да что ты о нём знаешь! — не выдержал Дариэль. — Лаурин, Славян — выворотень!

— Что? — не поняла девушка. Дариэль объяснил.

— Так вот почему он никому не позволяет себя любить, — сказала она. Верхушки ушей отогнулись под прямым углом, кончики беспомощно обвисли. — Боится причинить боль своими бедами. Вот почему подпускает к себе только тех, кому он безразличен — вроде Габриелы. Дариэль, ну почему мир так несправедлив, почему судьба так жестока с хорошими людьми?