Приговор - Байерс Ричард Ли - Страница 16

Что будет, когда Данифай решит всерьез проверить прочность поработивших ее уз, вопрошала себя она. Позволит ли ей Квентл удержать власть над девушкой, или же Бэнр вступится за Данифай, просто чтобы досадить Халисстре и лишить ее еще одного знака былого статуса? И коли на то пошло, способна ли Квентл освободить Данифай и объявить саму Халисстру своим боевым трофеем?

Девушка наблюдала за Халисстрой из-под опущенных век, спокойная и красивая. Терпеливая.

– Ты идешь? – спросил Рилд. Он стоял у выхода в коридор, ожидая.

– Да, конечно, – отозвалась Халисстра, едва сдержавшись, чтобы не нахмуриться.

Умышленно повернувшись спиной к служанке, Халисстра пошла вслед за Рилдом назад, к туннелям, ведущим к их убежищу. В данный момент она была в безопасности. Данифай, несмотря на всю свою волю, силу и старания, не сумела бы снять с шеи серебряный медальон. В тот миг, когда она коснется его, заклинание скует ее мышцы неподвижностью, пока она не откажется от своей попытки. Также она не сможет попросить кого-нибудь снять его с нее, потому что стоит ей попытаться заговорить о медальоне, ее язык прилипнет к нёбу. Пока на шее у нее висит эта вещь, Данифай вынуждена служить Халисстре, вплоть до того, чтобы отдать собственную жизнь ради спасения госпожи. Девушка хорошо переносила свое рабство, но Халисстра не имела ни малейшего намерения снимать с нее медальон в присутствии мензоберранзанцев – если, конечно, она вообще когда-нибудь решит это сделать.

Они с Рилдом заняли пост в маленькой ротонде чуть в стороне от туннеля, в темном и открытом месте, откуда они могли внимательно следить за подступами к убежищу, сами оставаясь незамеченными. Закутанные в пивафви, они были практически неразличимы на фоне окружающих их темных камней. Несмотря на непостоянство, хаос и жгучее честолюбие, пылающие в сердце каждого темного эльфа, всякий приличный дроу способен проявлять терпение и железную дисциплину при выполнении важной задачи, так что Халисстра и Рилд стояли в дозоре и ждали в настороженном молчании.

Халисстра старалась отрешиться от всего, кроме сигналов органов чувств, чтобы как можно лучше выполнять свою задачу дозорного, но выяснилось, что голова ее битком забита мыслями, не собирающимися оттуда уходить. Халисстре пришло на ум, что чем бы ни кончился для нее сегодняшний день, ее взлет или падение не будут зависеть ни от чего другого, кроме ее собственной силы, хитрости и беспощадности. Неудовольствие Дома Меларн не значит больше ничего. Если она хочет добиться признания, она должна сделать так, чтобы здесь начали бояться неудовольствия Халисстры Меларн. Все потому, что Ллос решила испытать тех, кто наиболее предан ей. По прихоти богини Дом Меларн из Чед Насада, правящие женщины которого неисчислимыми столетиями приносили кровь и сокровища к алтарям Паучьей Королевы, был повержен.

«Почему? – гадала Халисстра. – Почему?» Ответ, разумеется, был очевиден и прост. Интриги Ллос неподвластны разумению ее жриц, а ее испытания могут быть воистину жестокими. Халисстра тихо скрипнула зубами и попыталась вырвать эти жалкие вопросы из своего сердца. Если Ллос пожелала испытать веру Халисстры, лишив ее всего, что было ей дорого, чтобы посмотреть, сумеет ли Первая Дочь Дома Меларн вернуть себе это, Паучья Королева увидит, что она справится с задачей.

– Может, поговорим? – Пальцы Рилда замелькали, обращаясь к ней на сложном языке жестов темных эльфов.

– Поговорим – о чем? – так же молча спросила Халисстра.

– О том, что тревожит вас. О трудном положении, в котором вы оказались, жрица.

– Мужчины это не касается, – ответила она.

– Разумеется. Как всегда.

Их взгляды встретились в тесном помещении. Халисстра удивилась, увидев на лице Рилда гримасу, любопытную смесь горькой покорности и в то же время странного веселья. Она внимательно разглядывала его, пытаясь понять, какие у него могли быть мотивы, чтобы завязать разговор.

Он был очень высок и крепок для мужчины – темного эльфа, разумеется, – не ниже ее самой. Его коротко остриженные волосы выглядели экзотически и неестественно – странная аскетичная простота для представителя расы, находящей наслаждение в прелестных вещицах и собственной утонченности. Дроу были безжалостно прагматичны в отношениях, но не в уходе за своей внешностью. Большинство мужчин, знакомых Халисстре, гордились собой, сочетая при этом вкрадчивую грацию с ужасающим вероломством. Фарой, в сущности, был олицетворением этого типа. Рилд, поняла она, совершенно отличался от них.

– Ты хорошо сражался, – начала она жестами – не то, чтобы извиняясь – не перед мужчиной! – но отдавая должное его заслугам. – Ты мог бы бросить меня умирать в Чед Насаде и все же рисковал собой, спасая меня. Почему?

– У нас был договор. Вы приводите нас в безопасное место, а мы помогаем вам спастись.

– Да, но к тому моменту я уже исполнила свою часть договора. Не было нужды исполнять вашу.

– Не было и необходимости не исполнять. – Рилд легонько улыбнулся и перешел на тихий шепот. – Кроме того, похоже, в моих собственных интересах было спасти вас, поскольку не прошло еще и часа, как вы в ответ спасли мою жизнь. Мы квиты.

Халисстра рассмеялась так тихо, что ее не услышал бы никто, стой он дальше, чем в десяти футах от нее.

– Мы не тот народ, который помнит о своих долгах, – жестами показала она.

– В этом я не однажды убеждался, – ответил Мастер Оружия на тайном языке дроу. Быстрая вспышка боли пробежала по его лицу, и Халисстра спросила себя, кому же доверился Мастер Мили-Магтира и почему он сделал такую глупость. Прежде чем она успела поинтересоваться этим вслух, он продолжил: – Тогда расскажите мне о баэ'квешел. Я ничего не знаю о них.

– По традиции, – прошептала она, – наши маги, воины и жрицы обучаются в академиях. Так принято в большинстве городов дроу. Причина, по которой ты не знаешь о баэ'квешел, в том, что подготовка бардов не терпит многолюдности. Мы каждый раз передаем свои секреты от наставницы только одной ученице.

– Я думал, знатным Домам мало проку от простых бардов, – прожестикулировал Рилд.