Нет человека – нет проблем! - Серова Марина Сергеевна - Страница 8
- Предыдущая
- 8/12
- Следующая
Я разложила на своей кровати одежду, приобретенную за наличные у соседа с первого этажа. Сегодня в восемь утра я зашла к этому вредному старикашке и предложила сделку, от которой он не смог отказаться.
– Уж не надеетесь ли вы, Евгения Максимовна, что я надену это тряпье? – сварливо спросил Феофанов, узрев наряды доперестроечной эпохи.
– Наденете, наденете, – пообещала я и добавила: – Девяносто девять процентов стариков одеваются подобным образом. Кстати, парика для вас у меня нет, и седину придется наносить химическим способом, да и прическа у вас слишком аккуратная, будем исправлять.
– Слушайте, это уже чересчур! – Феофанов с паникой в глазах схватился за свои ухоженные волосы. – Я протестую!
– По вашей милости я ввязалась в ваши разборки с женой, готовые в любую минуту перерасти в смертоубийство, а вы еще протестуете! – Меня начинали злить капризы клиента. – Хотите расторгнуть договор и оказаться на улице?
Мое замечание здорово испугало Феофанова. Больше с его стороны я не слышала ни намека на недовольство. Превращение архитектора в пожилого мужчину заняло немногим более часа. Хорошо, что тетя Мила ушла в гости к своей подруге Марии Александровне, иначе бы она в секунду догадалась, что я надуваю ее с архитектором. Феофанов одевался, а я в это время перевоплотилась сама. Мне потребовалось гораздо меньше времени, чтобы загримироваться, так как образом «серой мышки» я пользовалась часто и уже набила руку.
Одетый в оливкового цвета пожеванный матерчатый плащ с круглыми блестящими металлическими пуговицами, Феофанов крутился перед зеркалом в прихожей, ужасаясь своему виду.
– Наденьте шляпу и перчатки. И возьмите вот это, – велела я, подавая ему деревянную трость.
– Какая тяжелая! – удивился архитектор, когда трость едва не выскользнула у него из рук.
– Стальной сердечник можно использовать как оружие, а со стороны будет казаться, что вы настолько слабы, что еле держите свою палочку, – пояснила я. – И не забывайте горбиться, шаркать ногами и кашлять. Старайтесь меньше разговаривать. Косите под глухого, страдающего маразмом старика.
– Постараюсь, – неуверенно сказал Феофанов.
– Не надо стараться, сделайте это, – резко сказала я. – Так, еще это, – на нос архитектора были надеты очки в толстой роговой оправе. – Вы еще плохо видите.
– В общем, моральный и физический инвалид, – вздохнул мой подопечный с грустью.
Я велела ему попрактиковаться, походить с тростью, привыкнуть к одежде. Сама же двинулась на кухню собрать в дорожную сумку немного припасов. Кто знает, когда теперь удастся поесть по-человечески. В сумку я положила также гримировальный наборчик, так как понимала, что придется не раз поправлять внешность и себе, и клиенту.
– Мне ваши вставные зубы очень мешают, – пожаловался Феофанов, трогая рот.
– Не прикасайтесь к лицу! – рявкнула я, засовывая в сумку аппаратуру для прослушивания, несколько микрофонов, передатчиков, мини-камер и других шпионских штучек, впрочем, не занимающих в багаже много места. В качестве средств защиты я выбрала метательные ножи, замаскированные в многочисленных пряжках пояса. Револьвер сунула в двойное дно дорожной сумки вместе с комплектом химикатов и парочкой запасных удостоверений. Баллончики с газом и электрошок я бросила в сумку вместе с вещами. Посмотрела на часы – половина десятого, время выступать. Одевшись, я взяла из шкафа зонтик, проверила нажатием кнопки, как из упора выскакивает игла, затем заправила его сильнодействующим снотворным.
– Ты прямо как на войну собираешься, дочка, – по-старчески дребезжащим голосом сказал Феофанов, проковыляв в комнату.
– Надо быть готовым к любым неожиданностям, – сказала я, глянув в последний раз в зеркало. – Идем.
На маршрутном такси мы доехали до банка почти на окраине Тарасова. Феофанов остался сидеть на лавочке перед девятиэтажным домом, а я пошла к банку, сжимая зонтик в руках. Прошлась сначала мимо, будто прогуливаясь, затем ровно в десять приблизилась к банкомату. Я сняла деньги в два приема так, чтобы в суммах не было нулей до десятков рублей – некруглые суммы труднее вычислялись. Вернувшись за Феофановым, я застала рядом с ним какую-то бабку. Феофанов пытался никак не реагировать на нее, зябко ежился, покашливал и смотрел прямо перед собой, словно никакой бабки поблизости не существовало.
– Отец глухой, плохо видит и плохо соображает, – пояснила я старушке. – У него разжижение мозга последней стадии.
– Батюшки! – всплеснула руками бабка, с состраданием посмотрев на архитектора. – А выглядит таким крепким.
– Папа, пошли! – гаркнула я Феофанову в лицо и потянула его за руку. Он вздрогнул от неожиданности, закряхтел, как заводящийся трактор, и медленно поднялся на дрожащие ноги.
– На демонстрацию, товарищи, флаги не забудьте, – проговорил он дрожащим голосом.
Эта фраза повергла бабку в печаль.
– Точно, тронулся, – вздохнула она.
– Папа, пойдем, – поторопила я архитектора. Походкой мертвецки пьяного кавалериста, широко расставляя негнущиеся ноги, Феофанов зашаркал за мной.
– Не переигрывайте, – шепнула я тихо.
– А? Не слышу, – проскрипел Феофанов, окончательно вжившийся в роль.
Неторопливо мы добрели до автобусной остановки, расположенной в квартале от банка, подождали минут пять и сели в автобус четвертый номер – его маршрут совпадал с направлением нашего пути, конечной точкой которого был маленький городок Карасев, рядом с Тарасовом.
В автобусе я развернула газету с частными объявлениями, выискивая в рубрике «Сдается жилье» квартиру или дом в Карасеве. Парочку приемлемых вариантов я обвела карандашом. Феофанов потянул у меня из рук страничку с анекдотами, но получил по рукам в напоминание о собственной близорукости. На звонок по первому телефону из газеты мне ответила некая Галина Владимировна, рассказала подробно о достоинствах своего дома.
– Удобства во дворе? – прервала я поток слов.
– Нет, мы пристроили к дому теплый туалет и сауну, – с гордостью ответила хозяйка.
– Диктуйте адрес, – велела я и записала информацию в блокнот.
По второму телефону ответил мужской голос. Хозяина однокомнатной квартиры на третьем этаже пятиэтажного дома звали Павлом. В квартире имелась газовая колонка, что мне не понравилось. Лучше уж тогда брать дом. Для порядка я записала и этот адрес.
– Конечная, – объявил водитель. – Оросительный канал.
До Карасева оставалось еще пять километров. Я специально разбила путь на несколько отрезков. Так труднее его проследить. Мы вышли из автобуса и подошли к обочине. Поправив берет, я подняла руку в надежде, что кто-нибудь из водителей попутных машин пожалеет старика и девушку, съежившихся под холодным осенним ветром. Синяя «Волга» снизила скорость, однако когда шофер повнимательнее разглядел меня, то прибавил газу и умчался прочь, обдав нас облаком выхлопных газов. Я разочарованно опустила руку и сурово взглянула на Феофанова.
– Хватит ваньку валять, – потребовала я. – Немного взбодритесь, а то нас никто не подберет.
Рядом взвизгнули шины. Я обернулась, подумав, что нас настигли преследователи. Опасения оказались напрасными. Рядом с нами притормозил какой-то навороченный «Запорожец» с эмблемой «Мерседеса» на капоте, перед радиаторной решеткой самодельные защитные дуги. Салон этого мутанта сотрясали вопли Сереги про «черный „бумер“». Тонированное стекло опустилось, и какой-то раздолбайского вида парень предложил подвезти нас до самого Карасева. Радостные от такого везения, мы рванулись к машине. С визгом покрышек и прокрутами «Запорожец» рванулся с места. Представившийся Стасом парень врубил музыку погромче и стал подпевать. За «Черным „бумером“» последовала «Песня про слесаря шестого разряда», далее «Бой с тенью». В заключение, рисуясь, Стас продемонстрировал нам рацию, притороченную к приборной доске. Она ловила все переговоры милиции, ГАИ и даже военных. Затем вновь грянули спортивные частушки. «Запорожец» мы покинули на центральной улице Карасева оглохшие напрочь. Я сунула Стасу в руку полтинник, но он с обиженным видом вернул его обратно.
- Предыдущая
- 8/12
- Следующая
