Пожиратель (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 16

Мой гость тем временем свалил так же тихо, как и прибыл в казарму. Выяснять, кто это был, я не видел смысла. Как и размышлять, кому я мог понадобиться после отбоя. Тут и ёжику понятно, что за боярич стоит за всей этой кутерьмой. А какие и сколько у него при этом задействовано будет шестёрок — совершенно не важно.

— Гарик, ты куда? — донёсся до меня шёпот Орешкина.

Гриша, похоже, всё это время не спал, а только усиленно делал вид, будто дрыхнет.

— Поговорить надо, — ответил я, зашнуровывая обувь.

Надо сказать, что она была очень удобной не только для длительного перехода, но и пнуть по рёбрам хорошенько — тоже годилась.

— Я с тобой, — решительно заявил Орешкин, откидывая свою простыню. — Ты мне помог, я тебе помогу.

— Сиди, Гриня, — ответил я, остановив соседа жестом. — Сейчас твоя лучшая помощь — не соваться под руку. Сам я разберусь, а если ты там будешь, мне и тебя прикрывать придётся. Ты же сам видел, меня никто с курса пробить так и не смог.

На это возразить Орешкину было нечего. Но чтобы парень совсем не раскис, я добавил:

— Я твой порыв оценил, Гриш, не переживай.

После этого я отправился к выходу, вытащив ремень из брюк и намотав его на кулак. Зачем ремень? Ну так не о живописи эпохи Возрождения со мной поговорить хотели. Знаю я такие разговоры. А на ремне тяжёлая и толстая пряжка с гербом Российской Империи. Не советская, конечно, оставляющая на лбу оппонента красивый отпечаток в виде звезды, но тоже ничего. Прилетит такой — мало не покажется. Магией-то пользоваться в ночной драке за казармой нельзя.

Дверь в комнату дежурного была приоткрыта, но он старательно делал вид, будто не замечает, как у него за спиной проходит курсант. Что ж, Бог ему судья, каждый сам выбирает, чего стоят его принципы. Продался он или его запугали — мне без разницы, но руки я ему не подам после такого.

Оказавшись на улице, я втянул носом ночной воздух и спокойно обошёл здание казармы. Как и ожидал, в темноте мне сразу удалось опознать Лисицкого. Но на этот раз с ним было трое настоящих мордоворотов.

— Что, покрупнее шкафов в академии не нашлось, Лисицкий? — с презрением спросил я.

— Валите его! — велел боярич.

И его группа поддержки рванула на меня.

Пока они неслись ко мне, я успел заметить сразу две камеры, смотрящие на нас. Насколько надо быть отмороженными, чтобы бросаться втроём на одного под объективами? Да к тому же будучи со старших курсов академии, когда против них всего лишь один слушатель подготовительного курса. Технически это вообще подсудное дело. Я-то, в отличие от них, даже присяги ещё не давал!

Но первым мне начинать драку никак нельзя. Это у Лисицкого и его приспешников могут быть связи, а на моей стороне только правда. А значит, первый удар я должен пропустить, чтобы на записи было видно, кто агрессор, кто начал драку, а кто оборонялся.

Укрепление тела я с себя не снимал с тех самых пор, как вышел с боевой подготовки. Да и резерв, судя по всему, был полон под завязку. Так что принять и выдержать первый удар грудью я вполне мог.

Но чего я не ожидал, так это того, что на руке одного из уродов окажется кастет!

Первый же удар врезался в грудь, и меня подбросило над землёй. Прежде чем упасть, я успел подумать, что теперь мне точно нужен лекарь. Рёбра треснули!

Меня избивали под камерой! Холодным оружием! И с применением магии! Не этого ожидаешь, поступив в элитную военную магическую академию.

Я откатился в сторону, не позволяя противнику добить меня ногой в лицо, и подорвался на ноги. Грудь пекло, перед глазами всё расплывалось. И ведь меня пробили через технику укрепления. А если бы я без неё вышел, уже был бы трупом!

Последние остатки здравомыслия отпали. Теперь уже было плевать: отчислят меня или нет, теперь надо было думать лишь о том, чтоб выжить. И никаких правил — это драка, к которой я привык в прошлой жизни. Единственный выход победить в таких условиях — ломать врага безжалостно. Так, чтобы он больше не поднялся.

Один из мордоворотов сунулся вперёд, разводя руки в стороны, чтобы поймать меня в захват. А я рванул ему навстречу, пропуская лапы над головой. Кулак с ремнём воткнулся уроду в брюхо со всей силы, на миг мне показалось, что я ощутил его хребет.

Здоровяк повис у меня на плече, и тут же зашёлся рвотой. Оттолкнув его от себя, чтобы не запачкал форму, я под взглядами других замешкавшихся бугаёв от души саданул ему ботинком в челюсть.

Блюющий здоровяк упал в лужу собственной желчи и затих.

— Кто с-следующий, с-суки? — прошипел я сквозь зубы.

Меня переполняла ярость. А победа над первым противником придала сил и уверенности.

Урод с кастетом бросился вперёд. Я вложил все силы в укрепление тела и, отбив летящий мне в лицо кастет левым предплечьем, правой рукой зарядил противнику в челюсть. Пряжка ремня сломала кости и зубы, но выдержала. А вот враг рухнул, как подкошенный.

И в этот момент на меня кинулся третий. От его рук исходило зелёное свечение. Я вдруг чётко ощутил, что стоит ему попасть, и я если и выживу, то останусь калекой.

Отскочив в сторону, я пропустил двойку мимо и, всё ещё удерживая укрепление тела, со всей силы врезал по коротко стриженному затылку. Мордоворот клюнул носом, но равновесие удержал. Хотя ему и пришлось пробежать ещё несколько шагов.

А я, пользуясь моментом, наступил на руку с кастетом, ломая лежащему в отключке телу пальцы каблуком ботинка.

Получивший по затылку мордоворот тем временем повернулся ко мне.

— Хана тебе, пацан! — заявил он, прежде чем ломануться в атаку.

Его рывок был очень быстр, но я успел на него среагировать. Одним движением размотав ремень, я саданул пряжкой, как хлыстом, угодив гербом Российской Империи чётко в нос отморозку.

Брызнула кровь, здоровяк схватился за лицо, а я мигом преодолел разделявшее нас расстояние и, перехватив его запястья, ударом ноги выломал ему левое колено. Мордоворот взвыл, попытался вырваться, но я ещё трижды ударил по сломанной конечности, заставляя его перейти на скулёж и лечь на землю.

Магия перестала гореть вокруг его рук, а я, наоборот, ощутил себя полным сил. И пожирающей ярости. Так что заново намотав ремень на руку, я схватил баюкающего поломанную ногу урода за воротник униформы и нанёс четыре удара пряжкой по лицу. Бил, с каждым ударом ощущая, как мне становится легче после каждого удара.

Наконец, тело в руках обмякло, потеряв сознание. Я отпустил его, и здоровяк рухнул на землю.

Обернувшись туда, где был Лисицкий, я увидел, что боярич, весь бой простоявший в стороне… собирается сбежать. Бледное лицо, трясущиеся губы. Для полноты картины ему не хватало только мокрых штанов и лужи под ногами.

— Хватит позориться, клоун, — произнёс я, обращаясь к Лисицкому. — Притащишь новых подружек? Эти-то уже кончились.

В этот момент один их бугаёв, тот, что бросился на меня первым, начал подавать признаки жизни. Он с трудом разлепил глаза, и я повернулся к нему.

— Что, подставил вас боярич? — со злой усмешкой спросил я.

Облёванный промычал в ответ, похоже, говорить он ещё не мог.

— Заткнись, скотина! — завопил, пришедший в себя боярич. — Да ты знаешь, кто такие Лисицкие⁈

— Если судить по тебе, мразь, то Лисицкие — какие-то ссыкуны, — ответил я, усмехнувшись и демонстративно ударяя правым кулаком по левой ладони. — Будь мужиком, собери яйчишки в кулак и выходи против меня на поединок. Ты же крутой боярич, так покажи, что ты мужчина! Или зассал? Что ж, я так и думал. Самому в бой лезть это не подружек своих подсылать. А ты только и можешь, что другими прикрываться. Ты просто жалкий трус.

Ответить Лисицкому было нечего. Тем более что в себя пришли все трое его подельников, и теперь смотрели на своего предводителя с вопросом в глазах. Они-то не побоялись нарушить правила и выйти против меня, а он что? В сторонке постоит?

— Завтра с утра вся академия будет знать, что боярич Лисицкий — просто трусливая девка, которую можно щемить по углам, — произнёс я, указывая на лежащих мордоворотов. — Твои же подружки всем и расскажут.