Пожиратель (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 20

Этим я и занялся. Не сказать, что у меня сразу всё получилось, но больше я щиты с мишенями не срывал, только легонько касался.

— Занятие окончено! — объявил через какое-то время Сухов. — Все свободны!

Тут же, как чёрт из табакерки, за нашими спинами выскочил сержант, который повёл нас на обед. По пути в столовую и во время приёма пищи ребята обсуждали свой опыт применения первого заклинания, делясь друг с другом впечатлениями, а я тихо радовался, что никакой боевой отработки не было — рёбра всё ещё ныли, да и рука не пришла в порядок.

— Гарик, — шёпотом обратился ко мне Орешкин, когда мы уже вышли из столовой и остались наедине, — это что же получается, те трое третьекурсников…

Он замялся, не зная, как закончить фразу.

— Что? — спросил я, садясь на лавочку у столовой так, чтобы не сильно тревожить корпус.

— Ну, это же ты их? — произнёс Гриша. — Ты неимоверно крут, Гарик. Я тобой прям восхищаюсь.

Я отмахнулся, не желая обсуждать этот вопрос. Орешкин понятливо кивнул, и тут же спросил:

— Ты на бой-то Лисицкого вызывать будешь?

— Конечно, — ответил я. — А что?

— Тогда пошли вместе разрешение выбивать, — предложил сосед. — Компанию составлю, чего тебе одному по кабинетам администрации шарахаться. Я уже и вопрос изучил, знаю, к кому и куда идти.

Оставалось только удивляться умению Гриши находить с окружающими общий язык. У меня вот вообще времени на общение не было, я больше собой занят. А Орешкин уже и тему провентилировать успел.

— Ладно, пошли, всё равно время свободное ещё есть, — не стал отказываться я.

Наш путь лежал до административного корпуса, где на первом этаже располагался секретариат военной академии. Симпатичная девушка в форме сотрудника академии поприветствовала нас приятным мелодичным голосом:

— Здравствуйте, господа, чем могу помочь?

Нас разделяла стойка регистрации, и на нее-то Орешкин и облокотился. Поправив фуражку на голове, Гриша лучезарно улыбнулся и произнёс, указывая на меня:

— Мой добрый друг хотел бы подать заявку на поединок. Мы можем это сделать?

— Да, конечно, — улыбнувшись, ответила девушка. — Вашему другу нужно представиться и назвать имя того, с кем он хочет выйти на поединок. Ну и необходимо согласие второй стороны.

— Курсант Воронов, — представился я. — Подготовительный курс.

Улыбчивая сотрудница академии с интересом посмотрела на меня — видимо, нечасто курсанты с подготовительного участвовали в поединках.

— А поединок будет с бояричем Лисицким со второго курса! — заявил Гриша с такой гордостью, будто сам собирался бить боярича.

При этом Орешкин не сводил жадного взгляда с секретаря, и та, услышав фамилию моего будущего соперника, перестала улыбаться и растерянно произнесла:

— Вы уверены? Слушатель подготовительных курсов против второго курса?

— Всё верно, — спокойно подтвердил я. — Согласие второй стороны уже получено, так что я совершенно серьёзен. Будьте добры, примите заявку.

— Это какое-то безумие, — совсем уж растерянно проговорила секретарь.

Возможно, со стороны это так и выглядело. Скажу больше — возможно, это и было безумием, но без этого поединка Лисицкий так и продолжит искать способы добраться до меня. Я два раза его унизил и один раз при этом ещё и избил. Такое не прощается. И особенно такое не прощается избалованными аристократами. И втройне такое не прощается аристократами простолюдину.

Я был уверен, что Лисицкий уже вынашивает план мести — и хорошо, если самостоятельно, а не с помощью кого-то более умного. И месть эта могла быть любой: от банальной подставы в академии с отчислением до физического устранения. Всё зависело от возможностей Лисицких и степени их отмороженности. И судя по всему, по обоим пунктам Лисицкие могли дать фору многим.

Но поединок мог сильно всё изменить. Идеальным вариантом стал бы мой проигрыш — в этом случае, Лисицкий поставил бы на место зарвавшегося простолюдина, и конфликт был бы исчерпан. Ну или почти исчерпан. Но вот только я знал, что не проиграю. Более того, я собирался выиграть и надрать зад наглому мажору на виду у всей академии. Я планировал унизить зарвавшегося боярича так, что предыдущие два раза показались бы ему детской шалостью.

Ведь когда второкурсник проиграет ещё даже не зачисленному на первый курс пацану, у общества таких же благородных отпрысков, как сам боярич, возникнут к нему вопросы. И не только у благородного общества — у всех возникнут. Конечно же, после этого Лисицкий ещё сильнее захочет мне отомстить, но сделать это будет намного сложнее. Потому как на кого, как не на Лисицких падёт подозрение, если со мной что-нибудь случится после победы?

В общем, других вариантов, кроме как выйти на поединок с бояричем и навешать ему по полной программе, у меня не было. Да и, чего уж скрывать, просто хотелось ему навалять — слишком уж я был злой на Лисицкого, а ноющие рёбра эту злость лишь усиливали.

— Хорошо, как знаете, — сочувственно вздохнув, произнесла секретарь и приступила к оформлению документов. — Сейчас я заполню бланк, и вы передадите его вашему куратору, Сергею Валерьяновичу Верещагину. Дальше всё будет зависеть от него — он должен дать добро.

— Спасибо, — ответил я.

Через пять минут у меня на руках имелась официальная бумага о вызове на поединок второкурсника Лисицкого. Свернув документ вчетверо, я убрал его в нагрудный карман формы и направился к Анне Леонидовне.

Обещание нужно выполнять, да и немного развеяться в текущей ситуации было необходимо. А что может помочь перестать думать о проблемах, как не пара часов, проведённых в обществе красивой женщины?

В кабинете у Анны Леонидовны не было никого, кроме самой преподавательницы. На рабочем столе Васильевой разместились инструменты, и мне даже стало интересно, а сможет ли она сама удержать перфоратор? Судя по задумчивому взгляду, которым преподавательница осматривала инструменты и косилась на стремянку, её одолевали схожие сомнения.

Рядом, прислонённые к стене, стояли прикрытые грубым холстом картины в количестве семи штук. Что на них изображено, мешала увидеть бумажная обёртка. При этом я сразу заметил, что портрет императора Михаила снят и отставлен в сторону.

— А, Игорь, — увидев меня, с улыбкой произнесла Анна Леонидовна. — Заходи, у меня всё готово. Вчера прислали распоряжение сменить изображение императора на портреты членов Временного правительства. Придётся сверлить стену, а я в этом ничего не смыслю.

Указав на картины, она дождалась, когда я войду в кабинет и прикрою за собой дверь. Вешать портреты, разумеется, нужно было в красном углу, где стоял диван. Я живо представил, как Анна Леонидовна встаёт на него, чтобы дотянуться до портрета императора.

— А вы неплохо подготовились, — сказал я, кивнув на лежащий на столе инструмент.

— Это не я, это завхоз. Он вчера всё принёс и должен был повесить портреты, но срочно отъехал по семейным делам, — пояснила преподавательница и с надеждой спросила: — Справишься?

— Не вижу причин, чтобы не справиться. Опыт у меня есть, не переживайте, Анна Леонидовна, — ответил я с улыбкой. — Куда вешать будем? Надо бы наметить место под отверстия, прежде чем приступать. А то получится криво-косо, переделывать придётся, а не хотелось бы. Дело-то ответственное — надо сразу хорошо сделать.

Ремонтом заниматься мне приходилось, естественно, в другой жизни. Однако опыт не пропьёшь, и ничего сложного в задаче я не видел. Стена, судя по всему, была кирпичная, свёрла — добротные. Делов-то минут на пятнадцать с перекуром. Вся сложность — верно отверстия наметить.

Анна Леонидовна вручила мне карандаш и линейку. Было очевидно, что сама она на этом своё участие и ограничит; впрочем, я ничуть не возражал. Любому нормальному мужчине приятно показать себя умелым и способным перед красивой женщиной.

— Я в этом совсем ничего не понимаю, — призналась Васильева и с улыбкой добавила: — Всё-таки не женская это работа — по стремянкам скакать с дрелью.