Дорогой Солнца. Книга вторая (СИ) - Котов Сергей - Страница 31

Первого, чтобы не рисковать, я снял ножом. Второго Рубин отключил точно рассчитанным ударом в висок.

Его мы дотащили до укрытия, где стояла машина.

— Надо проверить, — сказал Рубин, кивая в сторону «Хавейла».

Очевидно, он имел ввиду растяжки или другие сюрпризы. Этим я и занялся, включив фонарик.

К моему большому удивлению, всё было чисто.

Я обернулся к Рубину, чтобы сказать об этом. Он же пристально разглядывал пленника с очень странным выражением лица.

Я не сразу понял, что это было узнавание.

— Привет, — пленник растянул потрескавшиеся губы в подобии улыбки.

— Мне жаль… — Рубин вздохнул.

Он потянулся к голове пленника. Мне показалось, чтобы свернуть ему шею.

— Эй! — окликнул я.

Рубин с удивлением посмотрел на меня. Потом повернул голову пленника и осмотрел припухлость и синяк на левой стороне его головы — след его собственного удара.

— Как ты оказался здесь? — спросил Рубин, проигнорировав мой окрик.

— То же самое хотел спросить у тебя.

Пленник явно расслабился.

— Мы не в игры тут играем, — спокойно сказал Рубин. — Ты дашь нам нужную информацию. И будешь жить. Может быть.

— О как ты заговорил! — снова улыбнулся пленник, но тут же поморщился. Всё-таки досталось ему изрядно; голова наверняка болела.

— Сколько вооружённых боевиков? Численность? Структура? — продолжал Рубин.

— Зачем тебе? — пленник изобразил притворное удивление. — Никак штурмовать собрался?

— Я не буду повторять много раз.

— А то что? Как тогда, под Харьковом?

Я заметил, как губы Рубина сжались в нитку. Чтобы там ни произошло, оно не было приятным воспоминанием для него.

— Духу-то хватит со мной такое повторить? — продолжал пленник.

Он сделал небольшую паузу. Рубин тоже молчал.

— Может, и хватит… — вздохнул пленник. — Зря ты убежал. Всё же хорошо было…

Я подошёл к Рубину и пленнику, опустился на корточки рядом и предложил:

— Дай я.

Рубин посмотрел на меня. Потом кивнул и убрал колено с груди пленника. Тот попытался воспользоваться ситуацией, нацелившись на мой нож.

Я сломал ему палец. Тот стиснул зубы, однако даже не застонал.

— Дальше будет хуже, — предупредил я.

Пленник плюнул мне в лицо, но промазал: я вовремя увернулся.

Улыбнувшись, я достал из голенища берца вскрытый шприц-тюбик.

— Немного нестерильно, — сказал я, демонстрируя его пленнику. — Но должно сработать.

Он начал дёргаться, но Рубин крепко держал его.

— Нет… — выдохнул он. — Вы не понимаете… не надо!

Я прислонил иглу к оголённому участку кожи на его предплечье.

— Что внутри? — спросил я.

Пленник промолчал. Я слега надавил на иглу так, что она начала проникать под кожу.

— Не надо! — повторил он.

— Что внутри? — повторил я. — Если скажешь, обойдёмся без этого. Обещаю.

Рубин смотрел на меня со смешанным выражением. Я видел, что ему приходилось непросто. Не ясно, кем в прошлом приходился ему этот боевик… сослуживец? Близкий друг?..

В любом случае, сейчас это не имело большого значения.

— Что внутри? — повторил я.

— Не знаю! — ответил пленник. — И никто из наших этого не знает.

— А кто знает? — всё так же спокойно, однако не вынимая иглу, спросил я.

— Вы знаете кто…

— Мы не в угадайку тут играем.

Я ещё немного надавил на иглу.

— Центр биологических разработок сил специальных операций, — ответил пленник. — Я так думаю.

— Чей центр?

— Понятно же, что не наш…

Ещё немного давления на иглу.

— Заокеанский! — сказал пленник и тут же добавил: — не надо. П… пожалуйста.

— А то, что будет? — спросил я. — Я ведь в любом случае это узнаю. Ты же понимаешь? Эта информация важнее, чем ваш состав и количество стволов.

— Я… я не уверен… — пролепетал пленник.

— А ты постарайся быть убедительным, — сказал я. — Заодно расскажи, как ты дошёл до жизни такой. Предателей Родины никто не любит.

— Я никого не предавал! — горячо возразил пленник.

— Правда? — я поднял брови в притворном удивлении.

— Вы не понимаете… пока не понимаете…

— Так объясни! — сказал я.

— Если бы ты только дождался… — пленник посмотрел на Рубина. — Ты…

— Я считаю до трёх, — сказал я. — Как действует эта штука? Раз…

Он попытался вырваться. Каким-то образом успел согнуть правую ногу в колене, после чего из всех сил оттолкнулся. Рука Рубина скользнула по его груди; он почти вырвался.

Я рефлекторно сдавил шприц-тюбик.

Почувствовав, что это случилось, пленник дёрнулся, как от удара электрическим током. Потом с невероятной силой подпрыгнул, зацепившись за торец бетонного укрытия руками, будто вовсе не чувствуя сломанный палец.

Я схватился за трофейный автомат, но выстрелить не успел.

Пленник посмотрел на нас.

— Всё равно вы ничего не измените, — сказал он неожиданно спокойным голосом. — Ждать совсем недолго…

После этого он оттолкнулся от стены и прыгнул прямо на здоровенный кусок арматуры, торчащий из стены в паре метрах правее.

Ржавый металлический прут пронзил ему грудь в области сердца.

Несколько секунд мы с Рубином стояли молча.

— Облажались, — он первым нарушил молчание.

— Есть такое… — кивнул я.

— Пойдём, теплаки заберём. Я заметил пару в схроне.

Убедившись, что пленник мёртв, я пошёл следом за напарником.

Машину мы, конечно, переставили. Место нашли у дальнего оврага, возле рыжего леса. Фон тут был заметно повышен, но явных пятен грязи не было. Мы решили, что в этой зоне наш транспорт точно искать не будут. А днище и колёса почистим, когда дела закончим. Лучше так, чем рисковать повторной засадой.

После этого мы пешком двинулись в город.

Мне, конечно, хотелось спросить о том, что такого произошло под Харьковым. И что это был за пленник. Но я не стал.

В «теплаках» был полный заряд, но мы всё равно его экономили: включали по очереди, чтобы разведать дорогу.

— Как думаешь, сколько до рассвета? — спросил я шёпотом, глядя на светлеющий восток.

— Часа полтора, — ответил Рубин. — Успеем.

— Надо успеть, — согласился я. — Знаешь… у меня мысль есть. Всё-таки провести эксперимент. Давай захватим одного из них, и…

— Не дадим самоубиться? —хмыкнул Рубин. — Думал об этом. Технически очень сложно. Нам бы самим уйти.

— Сам как думаешь? Что это за дрянь? — спросил я.

Рубин вздохнул.

— Знаешь… поначалу я думал, что это какая-то штуковина, которая заставляет быть послушным. Ну, вроде как сознание отключает или подавляет волю. Это бы многое объяснило.

— Но не всё, — вставил я.

— Не всё, — согласился Рубин. — Поэтому, думаю, дело сложнее.

— Заметил, как он говорил? Предполагалось, что ты останешься в живых после инъекции. И даже… скажем так, условно дееспособен. По крайней мере, способен к общению.

— Да. Мне тоже так показалось.

— Может, это нечто, заставляющее поверить в правоту врага? — предположил я. — Встать на его сторону? Искренне и осознанно?

Рубин почесал подбородок, на котором выросла довольно густая щетина, которая вот-вот должна была стать уже настоящей бородой.

— И самоубиться после этого? — скептически заметил он. — Нет, тоже не думаю. Да и невозможно это: ведь сторона конфликта — это большой комплекс социальных установок. Далеко не монолитный. Да и разница между нами, что бы мы там ни думали, не настолько велика, чтобы её можно было хотя бы точно определить… не говоря о том, что сторон может быть много.

— Да, ерунда какая-то, — согласился я.

— Может, всё проще, — продолжал Рубин. — Скажем, неизлечимая болезнь, заставляющая быть лояльным тому, у кого есть лекарство, облегчающее симптомы.

— Интересная гипотеза, — согласился я. — Но всё равно нелогично: человеку свойственно цепляться за жизнь.

— Если только симптомы не предполагают каких-то особенно жутких мучений…