Четвертый протокол - Форсайт Фредерик - Страница 6

• Предыдущая
• 6/90
• Следующая

Одетый как обычно с иголочки, он тепло приветствовал Престона в своем кабинете. Ходили слухи, что такой прием был признаком предстоящего увольнения. Харкорт-Смит сидел за столом. Перед ним лежал доклад Престона.

– Так вот, Джон, насчет твоего доклада. Я к нему отнесся, как и ко всей твоей работе, с предельной серьезностью.

– Спасибо, – ответил Престон.

– Настолько серьезно, что я даже отдал ему часть праздников, проведя их здесь, в кабинете, перечитывал и много думал.

Престон решил на этот раз лучше промолчать.

– Он, как бы получше выразиться, довольно радикальный… без тормозов. Но вопрос, который я должен себе задать, прежде чем ведомство начнет разработку политики по материалам доклада – насколько они достоверны? Можно ли их проверить? Вот о чем меня спросят прежде всего.

– Послушай, Брайан, я работал два года над ним. Мои люди внедрились надежно. Факты, если я их здесь называю фактами, достоверны.

– О, Джон, я не ставлю под сомнение твои факты. Но что касается выводов, сделанных на их основе…

– Они основаны на логике, – сказал Престон.

– Прекрасная наука – логика. Я когда-то изучал ее, – продолжил Харкорт-Смит, – но не всегда доказательна, не так ли? Вот, например, здесь, – он нашел строчку в докладе и провел вдоль нее пальцем, – МБР. Экстремистская организация, не так ли?

– Да, Брайан, они – экстремисты.

– Не сомневаюсь. Но неплохо было бы приложить сюда копию досье на МБР.

– Насколько мне известно, ничего документального за ними нет. Есть лишь намерения, серьезные намерения определенных людей.

Харкорт-Смит с сожалением прицокнул языком.

– Намерения, – сказал он так, как будто это слово его заинтриговало. – Да, намерения. Но видишь ли, Джон, в этой стране многие люди имеют намерения, далеко не все из них благие. Мы не можем предлагать меры, контрмеры, вырабатывать политику только на основе чьих-то намерений.

Престон собирался что-то возразить, но Харкорт-Смит, встав из-за стола, что означало: беседа закончена, продолжил:

– Слушай, Джон, оставь его у меня на некоторое время. Мне надо еще подумать, кое-что перепроверить, прежде чем решу, куда его лучше направить. Кстати, как тебе нравится работа в F-1 (D)?

– Очень нравится, – ответил Престон, тоже вставая.

– Возможно, я смогу предложить работу, которая тебе понравится больше, – сказал Харкорт-Смит.

Когда Престон вышел, Харкорт-Смит еще несколько минут смотрел на дверь. Он был в раздумье.

Просто выбросить доклад, который он лично считал компрометирующим и который может когда-нибудь стать просто опасным, было невозможно. Доклад был официально передан ему начальником отделения, на нем был регистрационный номер. Он долго и мучительно думал. Затем взял ручку с красными чернилами и что-то написал на титульном листе доклада Престона. Он нажал звонок.

– Мейбл, – сказал он, когда его секретарша вошла, – пожалуйста, отнесите это в архив лично. Прямо сейчас.

Девушка взглянула на обложку папки. Наискосок было написано два слова «Дело закрыто», под которыми стояла подпись Харкорта-Смита. Отчет должен был быть похоронен в архиве.

Лишь 4 января, в воскресенье, владельцу апартаментов в Фонтеной-хаус удалось дозвониться по номеру, который он набирал ежечасно в течение трех суток. Разговор, когда он состоялся, был кратким. Менее чем через час, перед обедом, он ждал условленной встречи в холле отеля в Вест-Энде.

Пришедший седовласый джентльмен шестидесяти лет был одет строго и походил на государственного чиновника, коим он в некотором роде и являлся. Он прибыл с опозданием и начал с извинений.

– Извините, ради бога, что заставил вас искать меня три дня, – сказал он. – Я холост, принял приглашение друзей провести Новый год с ними за городом. Что случилось?

Владелец апартаментов кратко и четко изложил суть дела. У него было время обдумать слова, чтобы выразить всю чудовищность происшедшего, он говорил хорошо подобранными фразами. По мере его рассказа лицо собеседника становилось все более и более мрачным.

– Вы совершенно правы, – сказал он наконец. – Это очень серьезно. Вы звонили в полицию, когда вернулись вечером в четверг или после этого?

– Нет, я решил поговорить с вами.

– Жаль, но сейчас все равно уже поздно. Экспертиза установит, что сейф был взломан три-четыре дня тому назад. Это трудно объяснить, впрочем…

– Впрочем, что? – с нетерпением спросил владелец апартаментов.

– Впрочем, вы можете сказать, что зеркало было на месте, в квартире был идеальный порядок, вы прожили в ней три дня и не заметили, что вас обокрали.

– Маловероятно, – отозвался владелец апартаментов, – ковер был загнут. Мерзавец, должно быть, прошел вдоль стены, чтобы не задеть сигнальной пластины.

– Да, – в раздумье проговорил джентльмен, – вряд ли полиция поверит, что взломщик был столь аккуратным, что не только повесил на место зеркало, но и разложил ковер. Такая версия не пойдет. Боюсь, что не удастся внушить им, будто вы провели все три дня где-то в другом месте.

– Но где? Меня бы видели. А меня никто не видел. Клуб? Отель? Там нужно зарегистрироваться.

– Вот именно, – подтвердил старый джентльмен. – К счастью это или к несчастью, но выбор сделан. Слишком поздно сообщать полиции.

– Но что же, черт возьми, мне делать? – воскликнул владелец апартаментов. – Украшения необходимо вернуть.

– Сколько ваша жена пробудет за городом? – поинтересовался собеседник.

– Кто знает? Ей нравится в Йоркшире. Несколько недель, я надеюсь.

– Тогда необходимо заменить поврежденный сейф на новый, точно такой же. Потом сделать копию бриллиантов «Глен». Понадобится время.

– А как с теми, что украдены? – с отчаянием в голосе спросил владелец апартаментов. – Их нельзя оставить где-то там, их нужно получить обратно.

– Верно, – кивнул джентльмен. – Послушайте, как вы догадались, у моих друзей есть кое-какие связи среди ювелиров. Я попрошу навести справки. Драгоценности наверняка передадут в один из центров переделки. Их ведь не продать, они слишком знамениты. Я попробую найти взломщика и изъять то, что нам нужно.

С этими словами он встал, собираясь уйти. Его собеседник остался сидеть. Он был крайне обеспокоен. Человек в сером был не менее встревожен, но ему лучше удавалось скрыть свои чувства.

– Ничего не предпринимайте сами и никому ничего не рассказывайте, – посоветовал он. – Постарайтесь как можно дольше задержать жену за городом. Ведите себя как обычно. Обо всем остальном я позабочусь и буду держать с вами связь.

На следующее утро Джон Престон влился в поток людей, направлявшихся в центр Лондона после пятидневных праздников. Он жил в южном Кенсингтоне, и ему удобней было ездить на работу на метро. Он выходил на Гудж-стрит, а оставшиеся пятьсот ярдов шел пешком. Неприметный сорокашестилетний человек среднего роста и сложения, в сером плаще и без шляпы, несмотря на холод.

В начале Гордон-стрит он входил в неброское здание, похожее на любое другое учреждение – массивное, старой постройки. Внешне оно напоминало страховую компанию, но внутри существенно отличалось от расположенных рядом себе подобных контор.

Во-первых, в вестибюле дежурили три человека: один у входа, другой за стойкой администратора, третий у лифта. Их телосложение никак не вязалось с внешностью страховых клерков. Любому, случайно зашедшему сюда полюбопытствовать, чем занимается фирма, и не желающему обратиться по другому адресу, довольно жестко объясняли, что лишь обладатели определенных удостоверений, проверяемых компьютером, могли пройти дальше вестибюля.

Британская секретная служба, больше известная как МИ-5, занимала несколько особняков. Разумно, но крайне неудобно. Ей принадлежали четыре здания. Штаб-квартира размещалась на Чарльз-стрит, а не в старом Лекондфилд-хаус, как все еще пишут в газетах.

• Предыдущая
• 6/90
• Следующая