"Фантастика 2024-98". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Мальцева Наталья - Страница 68

Дозвонился удачно, хоть и поднял Виктора среди ночи. Рассказал о новой жизни Светки, ввернув «к слову» то, что теперь являюсь судовладельцем, сообщил, что виделся с ней во время выхода в первый рейс, и завтра снова выхожу в море, чтобы доставить груз по назначению. Из его ответов и рассказов «ни о чём», узнал, что ничего не изменилось, все будут действовать именно так, как мы запланировали. В общем, поговорили.

Арама на его рабочем месте в баре «Рогач» не оказалось. Вместо него за стойкой стоял похожий на него армянин, но более молодой и немного более полный. Так что отвести душу в разговорах со старым другом не удалось. Вместо этого был разговор по душам с тестем на обратной дороге в Порто-Франко.

— Виктор Сергеевич, я хочу вас предупредить: мы с Наташей не вернёмся из этого плаванья.

— Да о чём вы говорите, Николай?! Что за дурные мысли?

— Это не дурные мысли, это приказ. Приказ исчезнуть. И лучший способ его выполнить — уйти в море, где нет никаких свидетелей, и не вернуться туда, где тебя знают.

— Глупости какие-то! Кто вам может приказывать? Вы же даже не военный!

— Ошибаетесь! Моё воинское звание — капитан... Простите, майор: мне только сегодня сообщили о присвоении, и я ещё не привык. И вашу дочь, кстати, тоже повысили. До старшего лейтенанта.

— Значит, мы с ней теперь в одинаковых званиях? Ох, чувствовал я, что вы не так-то просты! Эта странная история с переездом сюда, не менее странный «дедушка», который всё время пытается китель одёрнуть, прекрасно владение оружием... И что нам делать, когда вы не вернётесь?

— Жить, как и жили. Успокаивать Валентину Евгеньевну, когда она начнём расстраиваться. Уговаривать не верить в нашу гибель, когда она впадёт в отчаяние. Доказывать, что мы не можем погибнуть, и когда-нибудь, когда все уже поверят в нашу гибель, мы возьмём и вернёмся. Убеждать в этом всех, кто посмеет говорить обратное. Всех, Виктор Сергеевич, и знакомых вам, и незнакомых.

— А вы вернётесь?

— Не знаю, — честно признался я. — И даже не могу пообещать, что весточку пришлём. Что мы живы, не должен знать никто. Верить — пожалуйста, но знать — ни в коем случае. Вы уж держитесь, хоть вам и сложно будет. И, разумеется, никому ни слова о наших званиях.

Тесть долго молчал, наблюдая, как желтоватая пыльная дорога убегает под колёса «Дефендера».

— Николай, вы позволите, я буду с вами на «ты»?

— Конечно!

— Тогда учти: ты за мою дочь передо мной в ответе! И случится с ней что-то — найду тебя хоть в этом мире, хоть в каком ещё!

Я улыбнулся.

— Хорошо. Но не забывайте, что в первую очередь я за неё в ответе перед самим собой. И ещё один нюанс по делам. Машины наши — мою, Наташину, Ивана Андреевича — со временем продайте. Где-нибудь в середине следующего сухого сезона. Деньги не такие уж большие, но вам лишними не будут. Завещания на наше имущество мы с Наташей на вас с Валентиной Евгеньевной ещё в прошлом году составили, найдёте в сейфе в нашей комнате.

— Так твой «дедушка» тоже «исчезнет» вместе с вами? Кто же он тебе на самом деле?

— Сослуживец моего родного деда: они вместе в Порт-Артуре после войны служили. Ну, а когда дед умер, он действительно мне стал кем-то вроде него ... Не угостите сигаретой по старой нашей привычке?

Разумеется, полюбоваться на «Удачу» и проводить нас в короткое плавание до Шанхая и обратно, пришло всё семейство. Валентина Евгеньевна попыталась всплакнуть, но Наташа её пристыдила:

— Мама, не смеши людей! Мы же дней через десять-двенадцать вернёмся!

Ну да, чуть громче, чем требовалось в такой ситуации, зато матросики с соседнего судёнышка расслышали и похохотали...

А потом под кормой «Удачи» снова забурлила вода, и ставшие столь родными люди на пристани начали удаляться.

— Ты на меня, Коля, не смотри, будто я сектант какой-то или сумасшедший. Ну, да, выпал я из земной реальности на три с половиной десятка лет. Ты правильно это понял. Да и я хорош! Говорили мне, что на мелочах проколюсь, но я надеялся, что не так скоро.

— Так вы, Иван Андреевич, шпион, что ли? — скептически хохотнул я. — Так шпионов, насколько я знаю, намного лучше готовят перед заброской. По крайней мере, и недавнюю историю они учат, и названия правоохранительных органов, и внутреннюю ситуацию в стране. А вы, как мне кажется, и имя российского президента не назовёте, если спросить.

Лицо старика было на удивление спокойным.

— Мало того, что имя не назову. Я от тебя только что узнал о существовании такой должности. И о том, что КГБ теперь по-другому называется, и про то, что социалистического государства трудящихся больше не существует. Много чего ты мне, Николай, поведал, даже сам того не поняв.

Я молчал, осознав, наконец, откуда у дедка сталь в глазах: пожалуй, успел он у товарища маршала Берии поработать...

— В верном направлении мыслишь, Колесов.

— Вы и мысли читать умеете?

— Мысли, не мысли, а лицо у тебя довольно выразительное. Да и логикой ты, как я обратил внимание, не обделён. Ведь просчитывал, не из органов ли я?

— Просчитывал, — нехотя согласился я.

— Из органов. И с дедом твоим из Порт-Артура уезжал одним эшелоном именно в качестве безопасника. Потому и знаю о нём даже то, чего ты не знаешь. Он рассказывал, что полгода отсидел в молодости?

— Он — нет. А вот сестра его как-то обмолвилась.

— Полгода отсидел. За опоздание на работу свыше четырёх часов. Верно?

— Верно, — недовольно буркнул я.

— Вот этим четырём часам, пока твой дед спал с похмелья после празднования своего восемнадцатилетия вместо того, чтобы на работу бежать, и будь благодарен за то, что на свет появился. Иначе бы он не домой отправился после того, как мы технику, вывезенную из Порт-Артура, в Катав-Ивановске с эшелона сгрузили, а... Ну, ладно. Будем считать, что проверку ты успешно прошёл, допуск соответствующий имеешь, раз подписку на четверть века давал. Только учти: про то, что я тебе сейчас расскажу, не двадцать пять лет, а по гробовой камень молчать придётся. Иначе тебя либо прибьют, либо в психбольницу отправят.

Что такое Кузъелга, ты, пока там служил, наверняка слышал. Лагерь там в начале 1930-х был: лес валили «враги народа». И объявился там в сороковом наш бывший разведчик-нелегал, длительное время работавший в США у Николая Теслы. Он попросту провалился и был вынужден бежать в СССР. А поскольку связь он держал через репрессированных руководителей внешней разведки НКВД, его арестовали, судили как американского шпиона и отправили сюда. Проработав в Кузъелга-лаге с полгода, он принялся бомбардировать письмами руководство Управления лагерями. И, что самое интересное, не помилования просил, а требовал доложить руководству страны о том, что совершил важнейшее для страны открытие, которое, если его воплотить в жизнь, принесёт огромнейшую пользу. Этапировали его в Москву, а ещё через полгода, как война началась, вернули в Кузъелгу. Да не одного, а вместе с десятком других заключённых, собранных по разным лагерям.

Поселили эту бригаду в отдельном бараке, куда завезли массу всяких приборов. Даже отдельную дизель-электростанцию поставили. И охраняли — едва ли не лучше, чем товарища Сталина. После Курской дуги часть заключённых с лесоповала перевели на рытьё тоннелей. Одного — в склоне Большого Иремеля, а второго — в горе Ямантау. Что-то очень специфическое обнаружилось то ли в минеральном составе, то ли в расположении пластов, слагающих эти горы. К сорок пятому, говорят, первый успех в работе этого инженера наметился. А из Кузъелги перестали освобождать тех, кто свой срок отсидел.

Я-то те времена не застал. Я, как в тридцать девятом на Дальний Восток загремел границу от японских империалистов защищать, так всю войну и просидел в тех краях. Ну, да, повоевал немного, когда япошек погнали...