"Фантастика 2024-98". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Мальцева Наталья - Страница 75

В 1982 году связь между колонией СССР в Новом Мире и Союзом прервалась: кому-то из руководства проекта очень не хотелось, чтобы полученные в колонии медицинские препараты, ускоряющие регенерацию тканей и дающие омолаживающий эффект, законсервировали правление «геронтократии» в Политбюро. Последовавшие затем перемены привели к тому, что в руководстве страны и спецслужб, курировавших проект, не осталось людей, посвящённых в эту тайну. Впрочем, и в лучшие-то времена их было всего несколько человек.

Несмотря на то, что за 20 новоземельских лет в Новом Мире удалось создать достаточно мощную промышленную базу, в последующие 12-13 стал прослеживаться опасная тенденция: техника и оборудование старели и выходили из строя, а многое восстановить и отремонтировалось не представлялось возможным. В первую очередь — сложные приборы и агрегаты, изготовленные с использованием электроники. Ситуацию усложняло то, что средствами радиоразведки выяснилось: Новый Мир активно колонизируется кем-то ещё. Предположительно — американцами, столкновение с которыми без поддержки со стороны метрополии могло иметь для советских переселенцев самые печальные последствия.

И тогда руководство «советской колонии», воспользовавшись законсервированной старой установкой для перехода, забросило на Старую Землю Ивана Андреевича, задачей которого было восстановление связи со Старым Миром. Так я оказался причастным к этой тайне.

Нам удалось выйти на руководство ФСБ, проявившее осторожность и решившее выяснить все обстоятельства заселения Новой Земли. Мало того, что была раскрыта сеть вербовщиков и точек перехода в Новый Мир, нас с Иваном Андреевичем привлекли к операции, в ходе которой требовалось разобраться с реалиями колонии, заселяемой международной организацией, известной как Орден. И лишь после этого, добравшись до «советского континента», восстановить связь между колонией экс-СССР и Российской Федерацией.

Нас готовили к заброске целых три года, и незадолго до перехода я встретился с девушкой, на тот момент заканчивающей учёбу в Военном институте иностранных языков. Наш бурный роман едва не сорвал операцию, но всё завершилось благополучно: я, моя жена Наташа и Иван Андреевич, взявший для конспирации мою фамилию и проходящий по всем документам как мой двоюродный дед, перешли на Новую Землю.

За полтора года (по новоземельскому календарю) я успел легализоваться как предприниматель, а также построить судёнышко, на котором в первом же рейсе мы трое, сопровождающий груз представитель Протектората Русской Армии Семён Маркович Райзман, а также шесть членов экипажа «пропали» вместе с моим баркасом.

Появление в числе «пропавших» Райзмана было прогнозируемым. Этот человек пользовался доверием руководства Протектората, выполняя поручения по обеспечению ПРА техникой «из-за ленточки». И именно его Михаил Демидов, глава Протектората, направил своим представителем, узнав от Ивана Андреевича, с которым старик сталкивался ещё в Кузъелга-лаге, о существовании «советской» колонии.

Экипаж баркаса «Удача» составили бывшие моряки, специально присланные мне в помощь ФСБ. Но поскольку их заданием было выполнение моих поручений, ни один из них, включая капитана Вадима Осинцева, о нашей конечной цели не знал.

Во время плавания мы нашли остатки пропавшей два года назад экспедиции Семёна Дежнёва. Этот житель Новой Одессы, разбогатев на контрабанде, построил моторную яхту, на которой в 17 году совершил плаванье на северо-запад континента. На следующий год его яхта «Анадырь» снова отправилась в плавание, из которого не вернулась. Как выяснилось, экипаж судна потерял 2/3 состава из-за болезней и несчастных случаев и был вынужден провести почти два года на открытом Дежнёвым острове посреди океана. Мы помогли людям Дежнёва отремонтировать «Анадырь», и теперь они шли вместе с нами. Сначала на восток до побережья «советского континента», а теперь на юго-восток, вдоль полуострова Камчатка.

«Удача» — сама по себе плавсредство неторопливое. Теперь же нам предстояло идти вдоль неизвестного нам побережья. Поэтому от вулкана Острая Сопка к вечеру мы продвинулись всего миль на двадцать пять, выискивая место для якорной стоянки: идти ночью в здешних водах было страшновато, несмотря на радар и эхолот. Берег изрезанный, время от времени водная гладь топорщилась драконьими клыками скал или бурунами спрятавшихся под тонким слоем воды камней.

На якорь встали в небольшой бухточке с крошечным пляжем, окружённой крутыми почти безжизненными склонами окрестных гор. И здесь впервые после встречи с экспедицией Дежнёва позволили себе по чарке вина. За то, что океан остался позади.

Ночью усилился западный ветер, но берега бухточки хорошо прикрывали нас от него, и о поднявшемся на море волнении говорил лишь зыбь, плавно качавшая суда.

Зато наутро «Удача» и «Анадырь» просто летели на юго-восток, к мысу Огненный, за которым нам предстояло поменять курс, чтобы выйти к заливу возле «пятки» полуострова Нога. У нас подходили к концу запасы питьевой воды, а заходить в залив Сухой, примыкающий к пустыне, Дед не советовал: воды в пересыхающих речках, впадающих в этот залив, могло не оказаться, и нам всё равно пришлось бы идти к Ноге, но с ещё меньшими запасами на борту.

Вулкан Крайний после Острой Сопки не впечатлил. Ну, конусообразная гора со срезанной вершиной. Ни дыма, ни пламени… Хотя, конечно, я знал, что даже самые активные вулканы не извергаются постоянно.

— Это ты просто под пепел от него не попадал! — рассмеялся над моими разочарованиями Иван Андреевич. — Ребята, исследовавшие это побережье, не успевали палубу от пепла чистить, когда вдоль оконечности полуострова шли…

Впереди было больше двух суток в открытом море, прежде чем мы наконец-то ступим на берег континента, вдоль которого идём третий день.

Контакт! Есть контакт! От винта!

Вглубь залива с неизвестным нам названием входить не стали. Судя по карте, впадающая в него речка вытекала с северного склона хребта Подошва и несколько десятков километров текла по равнине, примыкающей с юго-востока к пустыне. И хотя, по словам Ивана Андреевича, это была лесостепь, на примере экспедиции Дежнёва мы помнили, чем чревато использование воды из источников с медленно текущей водой. Чтобы залить ёмкости под питьевую воду предпочли первый же небольшой ручеёк, прыгающий по камешкам со стороны ближайших гор в самом начале залива.

Даже внешне хребет Подошва выглядел менее угрюмым и неприступным, чем Барьерные горы. Поднимаясь «слоями» от побережья к середине полуострова, составляющие его горы прятались под «шубой» леса.

После многодневного морского перехода на относительно небольшом судёнышке возникало ощущение, что почва у нас под ногами качается, как качалась всё это время палуба. Но каждый из членов обеих экспедиций не отказал себе в удовольствии высадиться на берег.

В общем-то, в этом действительно была необходимость. Наташа, наученная горьким опытом экипажа «Анадыря», перед тем, как дать разрешение набрать воду, имеющимися у неё приборами провела её экспресс-анализ. В это время я и двое матросов выдвинулись вверх по ручью в качестве дозора. Приборы показали отсутствие опасной микрофлоры, и после отмашки бытовой садовый насосик погнал по шлангу воду на судёнышки. А вы хотели, чтобы мы, как в позапрошлом веке, её бочками на шлюпке возили? Заняться нам с женой было нечем, и мы, предупредив капитана, прошлись вверх по течению.

Здесь уже бывали люди. Примерно в сотне метров от берега мы наткнулись на обложенную камнями бочажинку, явно предназначенную для того, чтобы брать воду. А в трёх метрах от ручья, также обложенное камнями, обнаружилось старое кострище. Судя по тому, что оно почти полностью заросло травой, жгли его несколько лет назад. Я покопался в нём подобранной неподалёку палкой, чтобы определить, долго ли здесь стояли люди. Слой углей и золы оказался толщиной около пяти сантиметров, что говорило о том, что либо люди стояли несколько дней, либо останавливались здесь несколько раз. Пожалуй, второе, поскольку у ближайшего дерева аккуратной стопкой лежали дрова. Нижняя пара рядов — полусгнившие, а те, что сверху, просохшие до звона. Не сушняк, подобранный в лесу, а самые настоящие наколотые поленья! И даже пеньки от срубленных когда-то лесин нашлись. Один — фактически сгнивший, а второй — едва тронутый тленом.