Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит - Посняков Андрей - Страница 34

– Он обязательно умрет! Зачахнет. Даже не сомневайся, любимая!

Недобро щурясь, Довмонт выбрался из кустов:

– Добрый день! Лабас ритас!

Влюбленные опешили. Вот уж поистине – не ждали. Рамуне хлопнула пышными ресницами и побледнела. Ее юный воздыхатель, парнишка лет пятнадцати с миловидным лицом и длинными каштановыми волосами, вдруг выхватил из-за пояса нож и бросился прямо на князя.

Довмонт ударил его слева в челюсть. Добротный вышел «крюк», любой бы боксер оценил, хоть кунигас не особенно-то и старался. Экое дело – справиться с сопляком!

От удара мальчишка отлетел к самой реке, плюхнулся головой в воду. Княжна тут же подбежала к нему, обняла и, обернувшись, с ненавистью глянула на князя. Карие глаза девчонки вдруг полыхнули такой лютой ненавистью и злобой, что Игорю на миг стало не по себе.

Парнишка между тем пришел в себя, застонал, приподнялся…

– Сядьте! – приказал кунигас. – Вот здесь вот, на песке, рядом. Можете даже ножки вытянуть.

– Мы умрем вместе! – с вызовом бросила юная лидская княжна.

Довмонт-Игорь озлился:

– Никто не умрет! А ну, притихни, Ромашка. Кому сказал! Значит, слушать сюда, сопленосые. Чтоб ты знала, дева, мое сердце занято. И жениться на тебя я вовсе не собираюсь. Усекли? Я вас спрашиваю, засранцы? Эй, тебя как зовут?

– А-альгис, – ответила за приятеля девушка.

– А-альгис! – усмехаясь, передразнил князь. – Он что, глухонемой, что ли?

– Н-нет.

Довмонт погрозил испуганным подросткам кулаком и неожиданно улыбнулся. Сел рядом на песок, подмигнул обоим:

– Ну, вот что, тинейджеры, слушай сюда! Сделаете, как я скажу – все будут довольны.

Они расстались друзьями. Вернее, даже и не расстались. Внук и сын великих жрецов Альгис получил милостивое разрешение сопроводить юную княжну в замок Утены и даже остаться при ней в качестве земляка и доброго гостя самого кунигаса.

Мальчишка, правда, долго не верил, что все обошлось. Лишь на следующий день, когда никто не ворвался в горницу, не схватил его, не убил, не бросил в темницу, не велел пытать… вот тогда поверил. Дождался, когда Рамуне выйдет в людскую, поклонился и, взяв ее узенькую ладонь в свою руку, прошептал:

– Я же говорил – древние боги помогут! Видишь, они образумили даже буйного нальшанского князя!

Утром приехали люди Тройната. Жмудский князь передал с ними послание, в котором просил Довмонта незамедлительно собрать людей и напасть на Штеллин, орденский замок, выстроенный совсем недавно в верхнем течении Даугавы реки. Укрепления замка еще не совсем достроены, нападения там не ждут, в любом случае рассчитывая на гарнизон соседнего замка Святого Эгберта Саксонского, где и орденских братьев хватало, и кнехтов, и разных прочих рыцарей. Так вот, крепость Святого Эгберта Тройнат как раз и обещал взять в глубокую осаду, с помощью своих войск и отрядов местных восставших крестьян-ливов. В таком разе Штеллин представлялся легкой добычей… и Тройнат очень не хотел, чтобы она досталось ливам.

Все эти земли располагались совсем недалеко от Утены, орденские замки нависали над княжеством Довмонта, исходя постоянной угрозой. Избавиться, наконец, от них – это было бы здорово! Предложение жмудского князя пришлось как нельзя более кстати. Кунигас и не скрывал радости, приказав воинам готовиться к походу. Только предупредил военный совет, чтоб не болтали о цели набега, иначе немцы могли подготовиться.

Военный совет. Сам князь, Альгирдас, Любарт, еще трое сотников из Утены, ну и, конечно, старый воевода Сирвид – куда же в таком деле без него-то? Все согласились с князем – молчать о цели пути. Придет время – воины ее сами узнают. Не так тут и далеко.

После совета князь навестил «невестушку» и ее дружка Альгиса. Подростки уже не зыркали, словно волки, а улыбались, правда, о полном доверии речи еще не шло, но первый ледок был сломан. Пообщались неплохо – Довмонт до самой ночи травил смешные байки, так что молодежь покатывалась со смеху.

Пока князь развлекался в компании своих юных гостей, неприметный человечек в сером плаще и круглой кожаной шапке покинул замок верхом на скромной пегой лошадке. Никакого внимания стражи он не привлек – один из княжеских слуг, каких множество. Он служил и Наримонту, и до него, и вот теперь – Даумантасу. Получал за службу кров и еду, иногда перепадало и кое-что большее, но так, изредка, скромненько. Хотелось куда большего, хотелось, чего уж тут! Человек же не виноват в том, что родился не князем, а простолюдином, слугой. Что же, слуги не люди и должны вечно пресмыкаться в самой суровой бедности и грязи? Ведь всемогущие боги могут помочь и простолюдинам. Если захотят. Если хорошо попросить. Не помог великий Дьявас? Поможет Перкунас. И он не хочет? Ну, тогда Велняс-Пикуолис, могущественный бог магии и подземного мира. Правда, Пикуолис потребует особых жертв… человеческих. Но и на это все можно пойти, иначе так и проживешь всю жизнь червем, покорно исполняя указания других.

Слуга умилостивил владыку подземного царства. Просто украл ребенка, мальчика лет шести. Тоже из слуг, на реке – никто особо и не хватился, посчитали, что утонул. Мать – приземистая, похожая на кадку, крестьянка, старуха лет тридцати – погоревала немножно, да пошла следующего рожать. К младенцам и маленьким детям родители не привязывались – уж больно часто те умирали, прямо дохли, как мухи.

А мальчик тот не просто так помер, а был торжественно обезглавлен под сенью старого священного дуба! Повезло голытьбе – не успел в рост войти, как сразу к Пикуолису в гости! Вот уж поистине достойная, добрая смерть.

Человек в сером плаще спокойно миновал городскую стражу и выехал из города. Свернул на Нальшанский тракт, где погнал лошадку во весь опор. Здесь, в лесах, некого было таиться.

Мальчишку звали Болеслав, Славко. Великий нальшанский жрец Будивид купил его по случаю недели две назад у полоцких торговцев. Купил незадорого, отдал лишь две серебряные монетки. Тоненькие, размером с ноготь. Да и кто дал бы больше за десятилетнего доходягу? Кожа да кости, а на лице, под копной спутанных сивых волос сверкали одни глаза, ярко-голубые, как небо. Одни глаза, да, щек на лице мальчишки, казалось, не было вовсе, как и задорного курносого носа.

Поначалу Славко нового своего хозяина очень боялся. Еще бы – он ведь даже с виду страшенный и уж явно ничуть не добрее внутри! Черная борода, кустистые брови, горбатый, словно клюв хищной птицы, нос, а взгляд такой, что казалось, прожигал насквозь. Одет тоже странно – длинная туника до самых пят, дорогой, с золотыми бляшками, пояс, посох с навершием из рогатого черепа, а на шее – бусы из мертвых птичьих голов. Страх один, прости, господи! Да и что сказать, хозяин-то оказался язычником. Мало того – волхвом Будивидом!

Однако же ничего плохого с новым слугой ни сам волхв, ни его помощники не делали. Не били, не ругали даже. Наоборот, кормили. Не очень, правда, сытно, но изголодавшийся мальчик и простой просяной похлебке был рад. Пусть не вкусно и не очень-то сытно – зато каждый день! Не жизнь, а малина, просто праздник. Это ведь очень здорово, когда сыт.

Работой тяжелой Славку не нагружали. Так, по мелочи – сбегай, принеси, подай. Еще юный раб должен был прибираться по дому, подметать двор и ходить на торжище вместе с худущей и страшной служанкой Грабой, которую на усадьбе Будивида боялись все, исключая самого хозяина. Граба Славку невзлюбила, впрочем, она не жаловала никого. Подгоняла мальчишку пинками, щипала, шипела злобно, словно змея, и нагружала тяжелую корзину доверху всякой снедью. Славко потом эту корзину тащил, надрываясь. Служанка ругалась, обзывала бездельником да стегала прутом, словно какого-нибудь теленка. Но это только раз в неделю и было. В остальном же – очень даже хорошо, сытно!

Ночевал Славко обычно в хозяйской избе, прямо в горнице, под лавкой – на лавке ему, грязнуле, не разрешалось. Впритык к горнице, за циновкой, располагалась опочивальня жреца, так что служка всегда был под рукой: мало ли кого срочно позвать, принести. Доложить, опять же. Вот как сейчас…