Дети дракона - моя тайна. Мастерская тортов (СИ) - Риш Мартиша - Страница 34

В груди парня зверь устало рухнул и свился кольцом, он больше не рвался наружу, не умолял об обороте, не хотел сам убедиться. Смирился или копил силы для настоящего бунта. И только сердце разрывается от тоски. Так, что дышать становится невозможно. Адриану мерещится, что, войди он в тот дом на окраине города, вдохни запах чужачки, как перед ним возникнет его белокожая тонкая как струна северяночка. Он отчаянно боится вновь столкнуться с Талилой, боится окончательно и бесповоротно убедиться, что нет в ней и сотой толики того, что он находил в свой любимой. Нет в Талиле ни того звонкого смеха, ни безбрежной любви, ни внутренней силы. Ничего этого нет. И быть не может! Девушки просто чем-то между собою похожи. Точно так же, как бывают похожи односельчане.

Он проклинает себя за желание ворваться в дом на окраине, чтобы почуять запах. идущий от её кожи. Прикоснуться рукой, хотя бы кончиком пальца к фальшивке, чем-то напомнившей оригинал. Это кажется ему предательством по отношению к прошлой, так и не угасшей любви.

Предстоящая свадьба и то кажется ему меньшим преступлением. Это договор, условность, то событие, через которое велит пройти долг. И ни каплей больше. Нет в этом места чувству. И кто знает. как надолго затянется его, Адриана, существование в этом мире? Может быть, пройдет несколько лет, а может, десятилетий. Потомков нужно успеть зачать. Он сам дал на это согласие много лет назад. И нисколько не испугался того, что помолвлен. Подходящая условность, не больше. Многие через это проходят. Ему, можно сказать, еще повезло. Лейла, хотя бы не вызывает у него полного отторжения.

Нет, не сможет он войти больше в дом госпожи Талилы. Этот запах, сам ее образ, жесты, какое-то внутреннее сияние, чистота делают его, Адриана, сумасшедшим. Будоражат зверя хуже, чем пролитая кровь в битве. Просто так нельзя поступать. Нельзя больше подходить к этой девушке близко.

Только вспомнились Адриану голубые глаза малышки и серьезный паренек — дети Талилы. Он обещал им заглянуть вечером. Дети расстроятся, если дракон не сдержит своего слова, да и подарки он им уже купил. В дом можно и не заходить. Постоять на пороге, взлохматить белые локоны на головах юных магов. Может быть, он возьмет на руки Соню. Эту девочку приятно трогать. Она такая хрупкая, будто и ненастоящая вовсе, как фарфоровая куколка. Ну а парнишка напоминает взглядом Адриану его самого. Точно такой же серьезный, решительный, ну или упрямый, как сказала бы мать Адриана. Отчего он вообще так привязался к малышам? Дракон не мог найти в себе ответ на этот вопрос, как ни старался.

Он встал, приподнял свой сюртук, сброшенный на пол в углу комнаты, ощупал карманы. Вынул продолговатую шкатулочку, раскрыл её и невольно залюбовался детским кинжалом. Черная рукоять, аккуратные ножны со вставленными в них небольшими драгоценными камнями, изящный узор, вьющийся черной лозой по клинку. Во второй шкатулке обнаружилась небольшая зачарованная заколка. Мелкие драгоценные камушки были вставлены в качестве сердцевинок в цветы из драгоценных металлов. Все разные, ни один не похож на другой. Приколи такую к волосам девочки, причёска сама совьется вокруг заколки. Малышке непременно понравится, и её мать тоже оценит.

Для госпожи Талилы дракон приготовил особый прощальный подарок, он искренне надеялся, что никогда больше её не увидит, и не столкнется с нею случайно на рынке. Серебряная баночка для специй была украшена небольшими рубинами, выточенными в форме ягодок земляники. Лесная полянка обвила кругом небольшой драгоценный сосуд. Память о Севере. Когда Адриан увидел эту вещицу, он купил её, не задумываясь. Талиле, наверное, будет приятно вспомнить свой северный лес.

Дракон сложил вещи на стол. Отчего его любимый оберег словно ожил, мелкий камушек на нем засветился как будто немного ярче, но дракон этого не заметил. Он продолжил ощупывать карманы своего сюртука.

— К бесам всё! Заберите меня к черту отсюда! Как я мог забыть? И главное, где? Теперь попробуй, верни.

Дракон вышел из кабинета, зло хлопнув дверью. Он понял, что оставил на столике в комнатах матери "сердце дракона". То самое, которое нашел на пепелище таверны.

— И все из-за этой дуры Лейлы. Какого беса она грохнулась в обморок? — бормотал он себе под нос, — Чувствительная натура! Магичка недоделанная. Дело дойдет до таинства брака, она и вовсе помрет от страха на пороге спальни. Отчитывайся потом перед ее родом, что я ее не тронул, а она сама померла. Они и так себе всякого уже понадумали. Тьфу! К бесу все. Знал же, что нужно держаться от столицы как можно дальше!

Адриан потер шею привычным жестом и не обнаружил на ней веревочку оберега. В тех редких случаях, когда приходилось обнажать грудь, он нередко снимал его, лишнее любопытство к необычной вещице ему совсем ни к чему. Но сейчас его раздосадовало и это.

— Обед мне подайте! Запечённую утку с повидлом! Хотя нет. Я хочу жареных ломтями колбасок в комочках из тонкого теста. Эй? Черти вас дери. Где хоть кто-нибудь из слуг?! — застучал он каблуками по широкой каменной лестнице.

Иду и боюсь сделать лишний вдох, спугнуть свое счастье. Дети держат меня за руки с разных сторон, глиняную табличку пришлось зажать локтем, хоть бы не расколотить ее, пока доберемся до дома. Марек крепко сжимает мою ладонь горячими пальчиками и сурово молчит, спрашивать пока о чем-либо сына, увы, бесполезно. Он сначала всегда собирает свои впечатления, сортирует, раскладывает у себя в голове по порядку. И только потом выдаёт одной значимой фразой все то, что накопилось в душе.

София другая, она без конца теребит мою руку, перебирает своими крохотными пальчиками мои, вздыхает. Дочка как будто уступает брату право начать первому разговор и, не дождавшись этого, сама начинает болтать без умолку.

До чего же мне не терпится узнать, как прошёл их сегодняшний день! Что делали кроме поджога, сыты они или нет, с кем передрался сын. Не обидели ли моих маленьких ненароком. София такая чувствительная, нежная. Она с самого рождения напоминает мне хрупкий лесной цветочек, долгожданный подснежник.

— Ты такая красивая, мама, — тоненько вздыхает малышка, — и платье у тебя очень нарядное. Ты сегодня его купила? — И мои ответы дочери как будто бы не важны. Она и без слов их улавливает своим сердечком, — Я боялась, что ты придёшь в своем старом платье. Ну в том, в котором ты обычно выходишь в город. Над нами бы стали смеяться. Мареку и так сегодня влетело.

— Молчи, — зло сверкнул на нее глазами брат. Раньше между детьми ссор почти не случалось, — Тот мальчик просто не так понял, из какой мы семьи. Он подумал, что наша мать кашеварит стражникам. Так он сказал.

— Что произошло? — я невольно сильнее сжимаю ладони малышей.

— Я все уладил. А потом пришел этот, наш новый гувернер. Он тоже помог разобраться. Я сказал, что наша бабушка была настоящей северной ведьмой! И никакие мы не грязнули. У нас свой дом и свой сад. Просто в Кольце магов наш сад ни за что не поместился бы.

— Там все дома так тесно прижимаются друг к дружке, — отвлеклась от неприятного разговора София, — Они как будто боятся потеряться. И место остается только для цветов. Зато всю еду продают не на ярмарке, а прямо в лавках. Представляешь?

— Представляю, лапочка. Марек, ты сильно подрался? Так же нельзя делать. Вы обещали вести себя хорошо. Нужно было просто сказать своему гувернеру о ссоре. Он бы все уладил, наверное, — не слишком-то уверенно посоветовала я.

Дети сами должны уметь договариваться, общаться, решать конфликты. Но в первый день, тем более, такой насыщенный, можно было и гувернера просить помочь. Как малышам это объяснить? Как дать понять, что драться опасно. Да еще и на лестнице! Мой маленький сын один против целой толпы высокородных отпрысков!

— Тот мальчишка поступил подло, — София вновь перебрала пальчиками, погладила меня по тыльной стороне ладони, — Он с друзьями подкараулил Марека на лестнице и ударил локтем. Ну, а Марек сделал подножку, и Ольсон из рода Старой Мельницы скатился по ступеням. С ним все хорошо, не переживай, мама. Он совсем чуть-чуть испугался, когда я пообещала подпалить его книги настоящим боевым пульсаром. Все в школе знают, что мы смогли одолеть сиятельного Адриана. Даже свалили его с лошади. Нам завидуют, потому и обзываются.