Птицы - Торин Владимир - Страница 39

Ну ладно, исключение все же было.

Под скошенным полосатым навесом стоял прилавок продавца сладостей. Сам продавец мельтешил вдоль ряда пухлых мешков и зачерпывал из них конфеты.

– Конфеты и сладости! – верещал он, зазывая покупателей. – Конфеты и сладости!

Финч протянул продавцу два фунта.

– Лакричных пиявок, пожалуйста.

– Хороший выбор! – похвалил продавец и набрал в одном из мешков ковшиком продолговатые черные конфеты, после чего ссыпал их в маленький коричневый пакет с надписью «Ням-ням!».

– Пойдем скорее! – Арабелла выхватила конфетку из пакетика. – Пока дядя Сергиус не скрылся.

И они снова двинулись через площадь.

Пробираясь сквозь ярмарочную толпу, дети несколько раз едва не упустили мистера Дрея из виду, но всякий раз каким-то чудом его котелок обнаруживался впереди.

В центре площади была установлена карусель. На механических лошадях, весело смеясь, по кругу носились люди. Причем там также были и взрослые. Но сейчас они очень походили на детей – как будто их раз за разом охаживали щетки, стирая с них пыль, тревоги и заботы.

– А я каталась на карусели, – тут же сообщила Арабелла.

«Ну еще бы она не каталась!» – хмуро подумал Финч.

Они прошли мимо решеток, на которых жарились сосиски, и мальчику вспомнился мистер Джоди. Само собой, тут бродяг не было, их сюда не звали и видеть среди посетителей ярмарки не желали.

Горожане все выглядели одетыми с иголочки, и Финч почувствовал бродягой себя. Даже дети были одеты в свои лучшие костюмы. Они выглядели как маленькие господа в пальтишках с меховыми воротниками, в миниатюрных цилиндрах на головах, в перчатках и при крошечных тростях. У Финча не было выходного костюма, у него были лишь школьная форма да теплый костюм на случай сильных холодов. А что уж говорить о трости. У его дедушки была трость – старая, потертая, она почти всегда стояла в стойке для зонтов на вешалке. Но дедушка ее не любил. Он рассказывал, что когда-то ходил с другой тростью – просто замечательной, но те времена, по его словам, давно ушли в прошлое.

– Вы только поглядите, кто тут у нас! – раздался окрик совсем рядом, и кто-то ткнул тросточкой в спину Финча.

Мальчик испуганно дернулся и под заливистый смех обернулся. Перед ним стояли трое его одноклассников: Уинстон Пиклби, Чемси Джолли и Фигар Смиттс. Они были разряжены, как будто собирались давать показания в суде, все в цилиндриках и белых перчатках. Пиклби держал в руках круглый красный леденец на палочке. Смиттс и Джолли сражались на тростях, как на саблях, но стоило Пиклби окликнуть Финча, как они тут же перестали и уставились на мальчика со злобными, уничижительными усмешками на лицах.

– Финч из трущоб! – продолжил Пиклби. – Неужто крыса вылезла из своей норы! Что за голодранцы носят в выходные школьную форму?!

Друзья-подпевалы прыснули.

– Эй, сынок, повежливее! – снисходительно проворчал доктор Пиклби, стоявший за спиной мальчишек.

В одной руке он держал зонт, а в другой такой же, как и у сына, леденец. Рядом с ним стояли судья Джолли и господин Смиттс, хозяин «Автоматонов Смиттса». Эти джентльмены выглядели и вели себя так, будто вся рыночная площадь принадлежит лично им, не меньше.

Доктор Пиклби продолжил, обращаясь одновременно к сыну, его друзьям, их отцам и Финчу:

– Мы не говорим слово «голодранец» – это некультурно. Мы говорим «нищий» или «бедняк».

– Как скажете, сэр, – усмехнулся Уинстон. – А ты, Финч, как я погляжу, подружку завел?

Финч покраснел, а Арабелла схватила его за руку, намереваясь утащить прочь.

– Пойдем, – тихонько прошептала она. – Дядя Сергиус… он уйдет. Нам надо спешить… Не обращай внимания…

Уинстон запел мерзким голоском:

– Финч и Джей решили пожениться! Только Финч забыл помыться!

И мальчишки, и их отцы рассмеялись.

Финч не стал больше терпеть. Подобрав с земли горсть разноцветного снега, он принялся демонстративно лепить из него снежок. Богатенькие отпрыски даже онемели от такой наглости.

– Ты не посмеешь! – Уинстон в ужасе выпучил глаза. На его костюмчике не было ни снежинки, поскольку он профессионально прятался под зонтом своего отца.

Не говоря ни слова, Финч размахнулся и швырнул снежок. Тот угодил Уинстону Пиклби прямо в грудь. Мальчишка завопил, а Финч уже лепил следующий. Еще один снежок сбил цилиндр с головы Смиттса-младшего, а третий случайно ударил в живот самого Смиттса-старшего.

Тот рассвирепел.

– Преступление! – запыхтел джентльмен – избыточная полнота и узкий воротник рубашки даже не позволили ему закричать. – Преступление! Констебль! Зовите констебля!

– Бежим! – воскликнула Арабелла, схватила Финча за руку и потащила его прочь. Вслед им неслись гневные крики важных господ и яростные визгливые угрозы их детей.

Финча немного согревало осознание того, что он хоть чуть-чуть подпортил праздник этим высокомерным снобам и ханжам. Жаль, он не угодил снежком в наглую рожу этого Пиклби.

Они добежали до противоположного края площади и остановились. Финч согнулся, пытаясь отдышаться.

– Ты видел, куда он пошел? – Арабелла отчаянно озиралась. – Он пропал!

Финч обернулся кругом. Мистера Дрея и след простыл.

– Это ты во всем виноват! – набросилась на него Арабелла. – Вот нужно было тебе сцепиться с этим Пиклби и его дружками!

– Ни в чем я не виноват! – огрызнулся Финч, хотя и сам понимал, что как раз-таки виноват. – Кажется… кажется, это он!

Он вдруг увидел знакомый котелок. Но лишь на миг. Вместе со своим обладателем тот свернул на боковую улочку и исчез с площади.

– Ты уверен? – спросила Арабелла.

– Наверное!

– «Наверное» не подходит!

– Бежим!

И они побежали.

Выскочив из-за угла, Финч и Арабелла едва не налетели на многодетное семейство, спешащее на ярмарку.

– Эй! Осторожнее! – прикрикнул мужчина с курительной трубкой в зубах.

– Простите! – воскликнула Арабелла. – Простите!

Выпутавшись из чужих пальто, детей и их санок, Финч и Арабелла побежали по улице.

Фигура в узком пальто и котелке маячила впереди. Да, это был мистер Дрей. Своей то крадущейся, то танцующей походкой он брел по тротуару вдоль ряда экипажей-саней, владельцы которых сейчас, видимо, были на ярмарке. Мистер Дрей не останавливался и никуда не сворачивал. Маленькие преследователи перевели дух.

– Как думаешь, – спросил Финч, – куда он идет?

– Не знаю, – ответила Арабелла, наградив его осуждающим взглядом. – Но теперь мы не должны его потерять.

С каждым шагом прочь от рыночной площади шум ярмарки постепенно становился все тише. Дети медленно углублялись в Гротвей и в какой-то момент отметили, что дома, мимо которых они шли, больше не выглядят аккуратненькими и чистенькими: повсюду, куда ни кинь взгляд, были потертые двери, ржавые трубы и покрытые нагаром от керосиновых ламп окна, на улице появились бродячие собаки и бродячие… люди. Этот Гротвей был не таким, как в центре, он постепенно превратился будто бы в сплошные задворки и стал напоминать Горри – в не лучших его местах и в не слишком удачные дни.

Возле фонарного столба с разбитым плафоном стоял потрепанный мужчина и пил что-то из бутылки. Он проводил Финча и Арабеллу кривым, недобрым взглядом.

Из какого-то окна раздавались крики. Кричала женщина. Она грозила, что заберет детей и бросит это «грязное животное». Финч предположил, что речь о собаке.

Навстречу прошел старьевщик, тянувший за собой громыхающую и скрежещущую повозку, на которой громоздились обломки труб, разломанные граммофоны и погнутые велосипедные колеса. Он что-то ворчал, разговаривая сам с собой. А еще от него изрядно несло помойкой.

Мистер Дрей уверенно шел по улице, и перемены в районе его, очевидно, нисколько не заботили. Учитывая, что он по пути несколько раз здоровался с какими-то мрачными типами, дети поняли, что для него здесь были все «свои».

В какой-то момент мистер Дрей остановился у обшарпанного и скрюченного, словно в приступе тошноты, дома, огляделся по сторонам, взбежал по лесенке, пару раз стукнул кулаком в дверь и, когда та отворилась, скрылся внутри.