Азовская альтернатива : Черный археолог из будущего. Флибустьеры Черного моря. Казак из будущего - Спесивцев Анатолий Федорович - Страница 140

Большое беспокойство в жизнь горожан вносили моряки. Шум от постоянных выяснений отношений, пьяные вопли, даже неуместные в мирном городе выстрелы, тревожили слух жителей Стамбула постоянно. Греческие забегаловки в Пера работали круглосуточно. Вопреки строжайшему запрету Корана моряки были склонны напиваться или обкуриваться до состояния потери разума и устраивать безобразные драки. Как между собой, так и с оберегавшими покой горожан стражниками и янычарами. Пропив все свои деньги, некоторые из них пытались добыть средства для продолжения гульбы вечным на все времена «гоп-стопом». Стамбульцы начали роптать, что ещё месяц такой жизни, и казакам тут делать будет нечего. Всех состоятельных людей ограбят либо моряки, либо янычары, собиравшие дополнительный налог на организацию похода против неверных.

Случилось в городе и ещё несколько важных, но совершенно не замеченных горожанами событий.

– …Счастья и процветания вашему дому, и да не оскудеет рука повелителя, вознаграждая вас за такую тяжёлую, требующую неусыпных трудов, службу.

Ибрагим, уже привычно перенеся вес тела на левую ногу – правая, посеченная в прошлом году проклятым гяуром, опять подвела – посчитал ниже своего достоинства отвечать на приветствие какого-то торгаша. Уж если Аллах не присудил ему отмщение, стоило озаботиться о будущей жизни. Для начала торговой деятельности нужно много денег любому человеку, даже янычару. Гневаться у него тоже причин не было. После обильного и вкусного завтрака он привычно ждал от просителя бакшиша. Зачем эти просители нужны, если не несут бакшиш? Причём, учитывая важность занимаемого пашой поста в иерархии чиновников Османской империи, подношение должно было быть солидным. Пачкать руки такого важного человека медью было бы неслыханной наглостью. Можно сказать, преступлением.

– Я взялся поставить кораблям порох. Однако храбрые воины с них загуляли на берегу, и там некому расплачиваться за товар. Не разрешит ли неустрашимый меч повелителя правоверных поставить арбы с порохом возле казарм необоримых янычар? В городе оставлять такой товар опасно, мало ли что может случиться?

Свою просьбу грек сопроводил подношением Ибрагиму-паше увесистого мешочка. Тот мешочек развязал и тщательно изучил его содержимое на предмет соответствия своему статусу, попробовав на зуб несколько серебряных акче. Монеты были настоящие, не обрезанные, но, к сожалению, совсем новые. Ибрагим знал, что в последние годы содержание серебра в монетах неизменно уменьшалось. Но и просьба, с его точки зрения, была пустяшная, легко выполнимая и не требующая от него самого никаких затрат и усилий.

«И кто после гибели повелителя мог бы меня за такую малость упрекнуть? Надо признать, покойник имел мерзкий нрав и отягощал своих верных воинов чрезмерной службой. Нового надо выбрать из более понимающих… в нуждах воинов пророка. Всегда бы так легко деньги доставались».

– Хорошо, можешь поставить свои арбы. Сколько их?

– Пять, сиятельнейшее копьё халифа.

– Тогда давай ещё сотню акче, места много займут. Да ещё эти быки будут гадить возле казарм.

– Не извольте беспокоиться, могущественный. Быков мои слуги уведут, чтоб не мешали. И возле арб я оставлю по одному возчику.

– Всё равно, давай ещё сотню акче!

Грек, видимо, ожидавший подобного требования, молча, с поклоном подал паше ещё один мешочек. Ибрагим проверил и его, поленившись, впрочем, пересчитывать.

– Здесь точно сотня?

– Конечно, о славный батыр. Разве могу я осмелиться обманывать такого значительного человека?

– От вас, неверных, всего можно ожидать. Ладно, можешь ставить свои арбы. Дело, в общем, угодное Аллаху.

И арбы были расставлены возле самых стен казарм, впритык к ним, а волов, доставивших тяжёлые телеги, увели прочь. Возле опасного и дорогого груза остались дежурить возчики, все как один, крепкие, плечистые, бритые. Составлявшие немалую часть янычар новички из этнических турок – система дешиврие уже не справлялась с поставкой новобранцев, а служба в янычарах стала очень привлекательной – с презрением поглядев на этих райя, занялись своими делами. Не столько тренировками, сколько болтовнёй и сравнением бород. Растительность на лице была гордостью для молодых янычар, они её специально отращивали и любили похвастать друг перед другом прибавлением в длине бороды. После гибели требовательного Мурада интенсивность тренировок в оджаке резко упала. Оставленные возле арб райя вели себя правильно, то есть тихо сидели возле порученного им под присмотр груза и не высовывались.

Давно уже не привозили в Стамбул рабов из польских земель или Русии. Да и обычно обильные поставки с Кавказа заметно сократились, что вызвало резкое вздорожание цен на невольников и нехватку красавиц для обновления гаремов. Постоянно подыхавших галерников пришлось заменять преступниками, большая часть из которых была мусульманами. И вот, наконец, в Стамбул пришли несколько судов (из немного переделанных и перекрашенных казацких трофеев), набитых под завязку пленниками. Правда, красавиц для утехи добрых мусульман там не было, в трюмах сидели сплошь здоровые и молодые мужики, схваченные на польских землях, по словам купцов, выловленные татарами во время смуты в Речи Посполитой. Как раз такие, о каких мечтал новый капудан-паша. Два «купца» свой товар сгрузили, остальные решили придержать, чтоб не сбить высокие цены. Положенный налог работорговцы, с причитаниями и жалобами на безденежье, заплатили таможенникам на месте, прямо на кораблях. И куда им было деться? «Позолотили», вернее, «посеребрили» руки чиновников, чтобы не платить слишком много. И без того морды жирные, перебьются.

Когда планировалась вчерне атака на Стамбул, большинство характерников и посвящённых в эту тайну атаманов единогласно соглашались, что Аркадий предлагает нечто невозможное. Налететь, пограбить, пожечь и быстренько убежать – да, возможно. А захватывать целые кварталы, да ещё такие, как он предлагал – «глупые мечтания», заявил тогда его ближайший друг. Десяти-двенадцатитысячный контингент янычар в Еникапе, невдалеке от Сераля, никогда не уходящий в походы, гарантированно свяжет высадившихся врагов, не даст им спокойно отбирать добро у жителей столицы. Задерживаться же надолго в городе нельзя, фанатичные мусульмане, коих в городе и его окрестностях много, стопчут казаков без всякого оружия, задавят толпой. На свою беду он тогда убедил оппонентов в обратном.

– Да, такая опасность есть, – согласился тогда попаданец. – Но её можно предотвратить. Если перед атакой на дворец будут подожжены дома в нескольких кварталах Стамбула, то количество добровольных помощников у янычар уменьшится на порядок, то есть в десять раз. Если же взорвать янычарские казармы, то и воевать с нами там будет некому. Больших резервов около города сейчас нет, все войска ушли в поход, на войну с Персией. Огромна турецкая армия, но помочь своей столице вовремя она не сможет. Не успеет.

Аркадий же и предложил способ ликвидации угрозы. Уничтожить сами казармы вместе с обитателями, подорвав возле их стен телеги с порохом. Даже если кто после взрыва уцелеет, воевать в ближайшее время не сможет. Кроме находившихся на дежурстве и ночевавших дома, все янычары будут выведены из строя одновременно. Остальные окажутся рассеяны по всему городу и долго не сумеют собраться в единый кулак, опасный для налётчиков. Правда, для этого нужны были отчаянно смелые, говорящие по-турецки люди, готовые пойти почти на верную смерть.

– Храбрецов у нас хватает, да и по-турецки многие говорят, но как они смогут уничтожить тысячи умелых, храбрых воинов?

Аркадий разъяснил свою идею. Затея, подобно многим его предложениям, была авантюрная и крайне рискованная, но осуществимая. Заодно он представил на суд избранных планы по увеличению казацкого войска прямо на месте и захвату части султанского флота.

Расчёт строился, прежде всего, на явлении, хорошо знакомом всем жителям бывшего СССР. И не только его. На тотальной, всеобщей и вездесущей коррумпированности чиновничьего аппарата Османской империи. Там даже официально ввели налог на взятки. Ко второй трети семнадцатого века продавалось буквально всё. Нет, точнее, ВСЁ. Провал попытки реформ Османа II, хоть тогда этого ещё никто не понимал, означал приговор этому государству, протянувшему до двадцатого века только благодаря поддержке Англии и Франции. То, что сместили султана-реформатора наиболее боеспособные войска, капыкуллу (воины из рабов, основная часть – янычары) и исламское духовенство, задавило реформаторство на столетия. Теперь султаны, в том числе Мурад, в лучшем случае пытались вернуться во времена Сулеймана Великолепного. Вопреки известной истине, что в одну воду дважды войти нельзя. Огромный потенциал государства использовался всё с меньшей эффективностью.