Проклятые башни - Форсит Кейт - Страница 65

• Предыдущая
• 65/129
• Следующая

Они поднялись по узкой лестнице на вершину башни и вышли на открытую всем ветрам крепостную стену. На свежем ветру реял зеленый с золотом квадратный флаг клана Мак-Танахов. Около входа в караулку собралась толпа, и до Изолт с Лахланом донесся умоляющий голос Мак-Танаха.

Внутри лежала старая женщина, такая худая, что сквозь ее тонкую, коричневую, словно парча, кожу резко проступали кости. Ее губы были неподвижны и перекошены, а одна сторона лица казалась застывшей, но глаза под выцветшими набрякшими веками горели, точно два изумруда.

– Мы выдержали, сын мой, – прошептала она, вцепившись в рукав Мак-Танаха рукой, больше похожей на птичью лапку. – Хотя ноша была действительно тяжкой, мы не дрогнули.

Мак-Танах не сдерживал слез. Наклонившись, он прижал хрупкую фигурку к груди и шептал ей на ухо слова ободрения. Ее сияющие глаза повернулись к Лахлану, и она что-то пробормотала, потом собралась с силами.

– Значит, это и есть молодой Мак-Кьюинн, – сказала она отчетливо. – Мы очень рады вас видеть, Ваше Высочество. Хотя вы пришли не слишком быстро.

Лахлан склонился над ней и сказал:

– Мы пришли так быстро, как только могли, но мне очень жаль, что вышло так долго.

Она улыбнулась непослушными искривленными губами.

– Ничего. Мы выдержали.

Лахлан тоже улыбнулся и сжал ее руку.

– Да. Вы выдержали, – отозвался он, но женщина не ответила на его пожатие, а глаза под набрякшими веками остекленели.

Когда безутешная Мьюир прикрыла лицо Вдовствующей Банприоннсы пледом, Мак-Танах опустил лицо в ладони и зарыдал.

– Будьте вы прокляты, Яркие Солдаты! – закричал он. – Вы разрушили мой дом и отняли жизнь у моей матери! Я не остановлюсь до тех пор, пока вы все не станете такими же холодными и безжизненными, как она!

Под нависающими деревьями было прохладно, и Лиланте блаженно потянулась, подняв тонкие белые руки к небу. Нисса Элала цеплялась за ее покрытые цветами волосы, а Бран целеустремленно шагал вперед, громко звеня своей странной коллекцией блестящих предметов, висящих у него на шее. Ниалл Медвель шел за ними по пятам, а нисса то и дело поворачивалась и строила ему рожи, сопровождая их оскорблениями на своем языке. Хотя великан не понимал ни слова из того, что она говорила, тон и выражение лица малышки были достаточно красноречивыми, и его лицо горело от смущения.

Они переждали зимние вьюги в Стратроуэне, деревушке, где встретились с Финли Бесстрашным и его солдатами, а с началом оттепели сразу же продолжили свое путешествие в Башню Грезящих в Эслинне, и маленькая нисса от нетерпения верещала все громче и громче по мере того, как они приближались к лесу.

Башня Ведьм была точно такой, какой Лиланте ее помнила. Сидя на старой кухне, пока Бран хлопотал, готовя им еду, она погрузилась в воспоминания, думая о том, где сейчас Дайд и чем он занимается. Когда они были здесь в последний раз, он спал, свернувшись под изодранным одеялом, и его смуглые щеки разрумянились от тепла. При этом воспоминании древяницу пронзила нежность, более острая, чем горе. Она вздохнула, и широкие растопыренные пальцы ее ног скрючились. Подбежал Бран и, потершись головой о ее руку, протянул пятнистое яйцо лазоревки, которое только что нашел.

В Башне Грезящих они оставили лошадей с остальными солдатами, поскольку нисса предупредила, что в саду Селестин солдатам не будут рады. Малышка хотела, чтобы и Ниалл тоже остался, но великан настоял на своем. Его Ри вверил Лиланте и Брана его заботам, сказал он, и он не допустит, чтобы в опасном лесу Эслинна с ними что-нибудь произошло. Лиланте втайне была очень рада, потому что ей нравился этот большой неразговорчивый человек, и она хотела, чтобы он был рядом на тот случай, если на них нападут свирепые сатирикорны.

Но пока они не видели никаких следов этих рогатых волшебных существ. Ниалл считал, что многочисленные батальоны Ярких Солдат, проходившие через Эслинн, распугали их. Оказавшиеся на пути несколько лагерей тирсолерцев они без труда обошли стороной. Хотя Ниалла было трудно не заметить, он знал лес почти так же хорошо, как и Лиланте. Он спокойно объяснил, что вырос в лесу, поскольку его отец был дровосеком. Это признание вызвало злобное шипение Элалы и заставило вздрогнуть Лиланте, но Ниалл просто улыбнулся и сказал:

– Не бойся, милая, он никогда не поднимал топор на древяницу.

До летнего солнцестояния оставалось лишь несколько дней, и Лиланте ждала его со смешанной тревогой и радостью. Теперь они уже углубились довольно далеко в лес, оставив дороги и тропы позади. Древяница знала, что Ниалл временами подозревал, что нисса из озорства или по злобе завела их не туда, но сама она полностью верила малышке, зная, как отчаянно хочется Элале, чтобы ее крыло исцелили, и она снова смогла летать.

Внезапно до них донеслись пронзительные вопли радости, и из-под ветвей выпорхнула стайка нисс. Они метнулись к путникам, быстрые, точно шершни, хрупкие, как стекло, радужные, словно солнечные зайчики на воде. Промчавшись мимо, ниссы подергали Ниалла за волосы и бороду, оттаскали клюрикона за уши и так ущипнули Лиланте за руку, что она вскрикнула от боли. Элала приветственно заверещала. Ее уцелевшее крыло бешено трепетало, как будто она тоже хотела вспорхнуть в воздух. Ниссы развернулись и снова пронеслись мимо – только крылья сверкнули серебром.

До сада Селестин уже недалеко , сказала Элала.

Лиланте почувствовала, как ее сердце учащенно забилось. Она часто мечтала о том, чтобы найди какой-нибудь из легендарных садов Селестин, но за долгие годы скитаний по лесам ей так и не удалось наткнуться ни на один из них. Говорили, что они воистину прекрасны, полны покоя и невиданных чудес. Ее древяница-мать рассказывала ей сказки о Селестинах, и она знала, что когда-то этих садов, рассыпанных по всем лесам, было множество, но уцелели лишь немногие.

Ниссы порхали впереди, ведя их по аллее моходубов. Земля между толстыми выпирающими корнями была покрыта мхом и лишайниками, заглушавшими шаги. Они осторожно пробирались между переплетениями корней, часть из которых была тонкой и извилистой, как змеи, а другая серебристо-серой волной вздымалась выше их голов. Там и сям проглядывали чахлые деревья, которым удалось уловить скудный свет, просачившийся через кружевные переплетения мхов.

Путники примолкли, с трепетом оглядываясь вокруг. Под огромными деревьями стояла полная тишина, и было трудно следить за временем, поскольку сюда почти не проникали солнечные лучи. Прошло, должно быть, не меньше шести часов утомительного пути, прежде чем тусклый зеленый свет наконец уступил место золотому сиянию солнца, и аллея заросших мхом деревьев вывела путников на луг, покрытый немыслимо яркими цветами. Клюрикон поскакал вперед, нетерпеливо прядая острыми ушками, а ниссы огненными стрелами метнулись обратно.

Сбоку петлял коричневый ручей, заросший стелющимися зеленичными деревьями и цветущим боярышником. Массивный замшелый валун был высечен в виде изящной женской фигуры, а ее колени служили удобным сиденьем. На дальнем конце луга сооружение из трех высоких камней привлекало взгляд к просвету в деревьях, за которыми открывался бескрайний голубой простор. Лиланте никогда не видела ничего прекраснее и жадно впитывала запахи и яркие цвета. Элала возбужденно заверещала, раскачиваясь на волосах Лиланте, как будто на увитой цветами веревке.

Под деревом сидела Селестина, одетая в просторное одеяние из бледного мерцающего шелка. Белая, как лунный свет, грива густых волос, ниспадавших по ее спине, а глаза, прозрачные, как вода, без радужной оболочки и зрачка, безмятежно смотрели на пришедших. Кожа в центре ее лба собиралась морщинами.

Лиланте почувствовала, что Селестину терзает такое глубокое и сильное горе, что ее собственные глаза наполнились слезами сочувствия. Но та ласково улыбнулась, увидев отряд усталых путников, и поднялась им навстречу с приветственным гулом, низким и звонким, а ее тонкие суставчатые пальцы прикоснулись к складчатой кожаной воронке между бровями. Ниссы запорхали у нее над головой, образовав сверкающую корону.

• Предыдущая
• 65/129
• Следующая