Проклятые башни - Форсит Кейт - Страница 71
- Предыдущая
- 71/129
- Следующая
Колесо прялки размеренно вращалось, Изабо ритмично нажимала ногой на педаль, а руки автоматически свивали нить на веретене. Перед ней лежала раскрытая книга, которую она внимательно читала. Когда она доходила до конца очередного листа, страница переворачивалась сама.
Изабо изучала очень древнюю книгу под названием «De Occulta Philosophia Libre Tres», одну из множества книг в библиотеке, привезенной Шабашем Ведьм из Другого Мира. Читая, она то хмурилась, то недоверчиво улыбалась, но время от времени отрывалась от чтения, чтобы повторить строчку и сохранить ее в памяти.
Рядом с ней на полу сидела Бронвин, что-то напевая тряпичной кукле, которую сделала для нее Изабо. Вокруг валялось несколько великолепных игрушек, найденных Изабо в одной из комнат южной Башни. Она была расположена на том же этаже, что и главная спальня, а внутри оказались две маленькие колыбели и кресло-качалка, вырезанное в форме летящего дракона. В атласных балдахинах и одеяльцах мыши прогрызли дыры для своих гнезд, и они превратились в грязные лохмотья. Но летящий дракон-качалка оказался совершенно нетронутым и от малейшего толчка начинал раскачиваться вперед-назад, а украшающая его роспись поражала своим реализмом. Теперь он стоял рядом с Бронвин с широко распростертыми крыльями и сверкающими позолотой глазами.
Тут же на полу лежали две погремушки, вырезанные в виде птичек-лазоревок, раскрашенная в цвета радуги юла, лошадка на колесиках, которую можно было катать на веревочке, украшенный лентами обруч, набор цветных кубиков и миниатюрный барабан с флейтой.
Несмотря на все великолепие этих игрушек, Бронвин явно предпочитала им всем свою тряпичную куклу и повсюду таскала ее за собой, качая и понарошку подкармливая крошками хлеба и сыра. Самой любимой после куклы была флейта, и малышка проявляла к игре на ней поразительные способности, в особенности учитывая то, что ни у Фельда, ни у Изабо никаких музыкальных способностей не было и учить ее они не могли.
Внезапно колесо прялки остановилось, а нить с треском лопнула и распалась на волокна. Изабо подняла безжизненные глаза.
– Латифа? – прошептала она. – О нет, Латифа!
Мегэн задремала у огня, и Гита свернулся клубочком у нее на коленях, когда она вдруг проснулась, мгновенно раскрыв глаза.
– Латифа? – пробормотала она, пытаясь стряхнуть оцепенение. Она тяжело поднялась на ноги и поковыляла к двери. Все было тихо, но чувство беспокойства не покидало ее. Мегэн крикнула одному из стражников, стоящему в конце коридора:
– Все в порядке?
– Да, миледи, – отозвался он. – Все тихо.
Она поколебалась, потом, тяжело опираясь на свой резной посох, прошла мимо стражников и спустилась по лестнице. Пройдя через главный зал, она очутилась в лабиринте коридоров, ведущих в кухню. Навстречу спешила служанка с ведром дымящейся воды в одной обветренной руке и щеткой – в другой. Мегэн остановила ее.
– Элси?
Служанка кивнула. Ее бледная кожа покрылась красными пятнами.
– Ты не видела Латифу?
– Она только что пошла за чем-то в кладовку, – ответила служанка испуганно.
Мегэн поблагодарила ее и поспешила дальше, не в состоянии отделаться от все усиливающегося чувства, что что-то произошло. У нее закололо в боку, но она не обращала внимания на боль. Огромная кухня была заполнена слугами, и Мегэн снова спросила о Латифе. Еще одна молоденькая служанка махнула рукой по направлению к кладовым, но в этот миг снаружи раздался какой-то шум. Мегэн ухватилась за край стола, чтобы успокоиться. Она не выказала никакого удивления, когда в кухню влетел поваренок. В лице у него не было ни кровинки.
– Убийство! – закричал он. – Латифу Кухарку убили!
Поспешно раздав указания, Мегэн последовала за ним во двор, а оттуда по аллее в темный внутренний дворик. Даже ее старые глаза различили грузное тело кухарки, лежащее на камнях. Колдунья с огромным трудом опустилась рядом с ней на колени, нащупывая пульс. Ее пальцы ощутили еле уловимое слабое трепетание.
– Латифа! – позвала она. – Ты слышишь меня, старая подруга?
Глаза Латифы медленно раскрылись, и она безучастно посмотрела прямо в лицо Мегэн, не узнавая ее.
– Майя… Банри…. – очень тихо проговорила она. – Что она здесь делает?
Глаза так же медленно закрылись, и пульс прекратился. Со слезами, стекающими по морщинистым щекам, Мегэн попыталась вернуть старую кухарку к жизни, нажимая ей на грудь, но ничего не вышло. Латифа была мертва.
Убийство старой кухарки повергло замок в хаос. Служанки, рыдая, сбились по углам; повара-подмастерья испортили обед; дворецкий сидел, беспомощно уронив руки и все время повторял:
– Кому могло понадобиться убивать Латифу? Зачем?
Мегэн была потрясена до глубины души. Латифа была одной из немногих ее прежних друзей, кто пережил Сожжение. Она помнила старую женщину еще пухлой малышкой с темными кудрями и толстыми ручками и нерадивой молодой ученицей, которая вечно не хотела сидеть на уроках в Башне Двух Лун, предпочитая валяться на траве и жевать пряники.
Мегэн хотела, чтобы юная Латифа прошла Испытания и была принята в Шабаш ученицей ведьмы, но та вместо этого пошла работать подмастерьем на кухню, повторив путь своей матери и бабки. Так и получилось, что ей удалось пережить День Расплаты, тогда как большинству ее бывших однокашников повезло куда меньше. Майя никогда не подозревала, что дворцовая кухарка была одаренной ведьмой, обладающей Талантом к огненной магии и тесно связанной с Шабашем Ведьм. Шестнадцать лет Латифа была шпионкой повстанцев, ежедневно подвергая себя риску ради того, чтобы держать Мегэн в курсе действий и намерений Банри.
Несмотря на то, что в решающий момент Латифа предала их, Мегэн понимала, что причиной тому стали чары Майи, медленно и исподволь действовавшие на Латифу вместе с ее собственными страхом и неуверенностью до тех пор, пока она совершенно не растерялась. Старая колдунья знала, насколько могущественным может быть принуждение Майи. Ведь та колдовством вынудила Джаспера устроить истребление ведьм, а Джаспер был куда сильнее Латифы. Поэтому Мегэн упросила Лахлана и спасла беднягу от позорной смерти с клеймом изменницы.
С тех пор Латифа уже два года пыталась преодолеть подозрительность Лахлана и восстановить свое место в Шабаше. К ее огромной гордости она прошла Испытания и была принята в Шабаш как полноправная ведьма, после чего стала носить на пухлых пальцах кольца с лунным камнем и гранатом, свидетельствующие о том, что она прошла не только ученическое испытание, но и Испытание Огня. Она без устали трудилась, пытаясь растянуть их скудные запасы так, чтобы накормить тысячи ртов, и начала обучать своей кухонной магии нескольких учеников в Теургии. Мегэн не представляла, что бы делала без нее.
Стражники обыскали каждую гостиницу и каждый дом в Дан-Идене, но Майи Колдуньи и след простыл. И даже несмотря на то, что целую неделю ворота были закрыты, и в город не впускали и не выпускали никого, кроме тех, у кого было разрешение Ри, убийцу Латифы так и не нашли.
Солнце нещадно палило почерневшие поля, а небо над головой сияло яркой синевой. Немногочисленные деревья все еще поднимали к небу голые черные ветви. Большая их часть уже давно упала и лежала в углях. По развалинам дома бродил маленький мальчик, размазывая слезы по закопченному лицу. Увидев на дороге экипаж, он с надеждой поднял голову, но лишь тоненько заплакал от огорчения, когда коляска покатилась дальше.
Майя откинулась на мягкую спинку сиденья, прикусив губу. Она помнила эти поля пышными и зелеными, заросшими клевером и ячменем, густые рощи деревьев на холмах и нарядные домики с клумбами в низинах. Повинуясь какому-то импульсу, она высунула голову из окна и хрипло скомандовала одному из своих всадников вернуться назад и дать мальчику золотую монетку. Тот принял монету, отсалютовал ей и пришпорил лошадь, а она снова откинулась на подушки, удивляясь своей минутной слабости.
- Предыдущая
- 71/129
- Следующая
