Старое зеркало (СИ) - "Каин" - Страница 28

— Считаете их дурными людьми? — осведомилась настоятельница, но я покачал головой.

— Они не хуже других. И уверен, что никто не должен от рождения считаться недостойным.

Женщина прижала ладонь к груди.

— Ваши слова да Искупителю в уши, — произнесла она.

— Но мы пришли к вам по важному вопросу. И даю вам слово, что эта информация не будет использована против вашего воспитанника, — заверил я и настоятельница закусила губу. Уточнила:

— Вы про Семушку?

Я кивнул:

— Он устроился к одному реставратору, где показал себя хорошим помощником. Его наниматель выделил ему комнату и раскрывал секреты мастерства. Он считал, что однажды передаст ему дело, потому что других близких людей у него нет. Но в лавке мастера стали происходить явления.

— Явления? — насторожилась женщина.

— По моей части, — пояснил я.

При этих словах, мать-настоятельница осенила себя священным защитным знаком искупителя. Арина Родионовна подалась к ней и заговорила проникновенным голосом:

— Так вот, Семен ушел из дома мастера. Вероятно, он испугался того, что происходило в лавке.

— Неужто вы думаете, что мальчик виноват в том, что там творилось? — ахнула женщина. — Он не мог…

— Если честно, то как раз мы так не считаем. И полагаем, что парень ни при чем. Но может быть, он что-то видел и слышал, — продолжила Нечаева. — Если Павел Филиппович сможет разобраться с этими явлениями, то мастерская вновь откроется. А значит, Семка сможет вернуться на любимую работу.

От слов секретаря женщина заметно успокоилась:

— Ну раз так… Семушка хороший мальчик. Он оказался у нас совсем маленьким после гибели матери. Ее семья не захотела оставить себе ребенка и отдали на воспитание в приют. Мне с большим трудом удалось уговорить их позволить дать ему фамилию, хоть и не семейную. Все же мальчишке не пришлось расти безродным, и то хорошо.

— И что за фамилия? — спросила моя помощница, и женщина усмехнулась:

— Шишкиным прозвали. Мальчик оказался рукастым и очень любознательным. Он проводил свободное время или в библиотеке, или в мастерской. Я всегда считала, что у него будет большое будущее. Даже подарила ему книгу в день выпуска. И рада, что он смог найти себе наставника.

— А вы не помогли ему при выпуске с устройством? — уточнил я.

— Он сам хотел найти себе работу. И поселился в одном из общежитий для наших воспитанников. Насколько я знаю, он жил там какое-то время. И даже присылал чеки…

Женщина тяжело поднялась, оперлась на деревянную трость и прошлась к ящикам картотеки, которая ютилась в углу. Там она выдвинула ящик с буквой «Ш» и довольно быстро там что-то отыскала. Затем вернулась за стол и положила перед собой несколько бумажек:

— Вот, я отметила, — произнесла она, читая с одного из листков. — За деньги Семушки мы купили почти килограмм гвоздей и тетрадки для малышей. В другой раз он перечислил целый рубль через почтовое отделение. Мы купили на них краску для пола. И судя по индексу… — настоятельница бережно взяла ксерокопию чека, к которому была прикреплена расписка, пригляделась к печати, — деньги каждый раз были отправлены из Корабельного района. Мастерская была там?

— Нет, — ответил я. — Далековато от нее.

— Вероятно, он переводил деньги неподалеку от общежития, в котором жил. Может, навещал друзей. Чаще всего наши выпускники так и делают. И в Корабельном у нас только один дом…

Женщина написала на листочке адрес и протянула его мне. Я взялся за край бумаги, но настоятельница не спешила отпускать его из пальцев.

— Вы ведь не обидите мальчика, мастер Чехов? — уточнила она.

— Не обижу, — честно пообещал я и получил записку. — А вам рекомендую все же вызвать стихийника, чтобы он грамотно уничтожил все эти документы.

Я указал на коробки. Ольга тяжело вздохнула и ответила

— Все не нужно. Здесь ведь хватает документов, которые могут когда-нибудь пригодиться нашим воспитанникам.

— И много их оказывались востребованы? — спросил я, и настоятельница с грустью ответила.

— Ничтожно мало. Но все же я не имею права лишать хоть одного человека шанса однажды найти своего ребенка, которого он когда-то отдал в приют.

Я совсем иначе взглянул на коробки, набитые документами. А затем уточнил:

— Вы все делаете одна?

— Если однажды откроются секреты приюта, то пусть будет одна виновная. Я согласилась взять на себя эту ношу и буду нести ее всегда.

— Мы вас не выдадим, — пообещала Арина Родионовна.

Мне понравилось, что она даже не сомневалась в том, что я с ней согласен.

Настоятельница улыбнулась.

— Спасибо.

— И знаете, у меня есть к вам просьба, — неожиданно выдал я. — В небольшом городке, Новорильске открыт маленький приют на дому. Женщина взяла на воспитание несколько девочек, от которых отказался отец. Их матерей нет в живых.

Настоятельница преобразилась, потеряв растерянный вид. Она раскрыла ежедневник и быстро вписала название города.

— Опекунша их не обижает? — деловито осведомилась она.

— Женщина она замечательная, — заверил я настоятельницу. — Сама из безродных. И по стечению обстоятельств является тетушкой девочек.

Женщина нахмурилась

— Вот оно что, — пробормотала она. — Разлучать сестер нельзя. Дать им фамилию уже не получится.

— За этим дело не станет. Их брат недавно сделался главой семьи и, насколько я понял, он может объявить их родней. Но дело в том, что дети живут своим хозяйством. И хоть не голодают, но помощь была бы не лишней. Их судьбой решил заняться один из моих родственников.

— Так за чем дело стало? — удивилась женщина.

— Опекунша может претендовать на должность настоятельницы, насколько я понял. Она никогда не была замужем и с добром относится к детям. Быть может, вы могли бы посодействовать в ее назначении?

Ольга прищурилась.

— И сам адвокат Чехов ручается, что та женщина достойна такой должности? — уточнила она.

— Я был там и говорил с Осенней, — ответил я. — Видел детей, которые живут в доброй семье. И я бывал в приюте, где детей бьют розгами и настоятельница заботится о своем имени. И поверьте, я могу увидеть разницу. Было бы здорово, если бы такая женщина стала настоятельницей приюта. Она продолжила бы заниматься тем, что любит, и помогать детям найти себя в жизни.

— Как вы, — вторила мне Нечаева.

Женщина кивнула и положила ладонь на квитанции и чеки от Семена.

— Понимаю. И раз вы обратились ко мне с этим вопросом, то я сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь с назначением той женщины. И надо будет позаботиться, чтобы ее воспитанницы попали в приют, где она будет служить.

— Я могу прислать к вам человека, который знает о ней больше. Если не возражаете. Только учтите, что он выглядит немного зловеще.

— Меня таким не напугать, — усмехнулась Ольга.

— Зимин тоже был когда-то безродным. И потому имеет крутой нрав. Но сердце у него справедливое.

— Это главное, Павел Филиппович. Неважно, какие мы снаружи. Куда ценнее то, какие мы внутри.

Я поклонился:

— Спасибо за помощь.

— И вам за понимание.

Женщина попыталась встать, чтобы нас проводить, но Арина Родионовна обогнула стол и положила руку на плечо настоятельницы.

— У вас давно был перелом? — спросила она негромко.

— Как вы догадались? — удивилась Ольга и тут же добавила, — Почти три месяца прошло. Целители велели лежать, и тогда заживление пройдет быстрее. Но некогда мне отдыхать.

— Понятно, — улыбнулась девушка, и с ее пальцев потек свет.

Я зажмурился от яркой вспышки. Настоятельница охнула и испуганно посмотрела на Нечаеву. А потом провела рукой по колену.

— Да быть такого не может, — пробормотала она и вновь взглянула на Арину. — Не может быть.

— Хотя бы денек надо отлежаться, и тогда совсем не будет болеть, — пообещала девушка и направилась ко мне.

Я заметил, что помощница слегка побледнела. Видимо, все же лечение далось ей тяжеловато. Потому предложил ей руку и, убедившись, что спутница не собирается упасть, попрощался с Ольгой.