Старое зеркало (СИ) - "Каин" - Страница 63

Мне показалось, что он просто хочет занять работой моего отца и слугу.

— А вас, Павел Филиппович, я попрошу остаться, — мягко произнес он, когда я решил придержать дверь.

Питерский и старший Чехов взяли ящик с двух сторон и приподняли его с небольшого пьедестала. Я заметил, как они нарушили рисунок, нанесенный на бетон мелом.

Спустя минуту мы остались с Морозовым в комнате, полной тел.

Александр Васильевич тяжело вздохнул и захрустел костяшками пальцев. А затем обернулся ко мне:

— Вам удалось узнать что-нибудь про таинственного некроманта, который орудует в городе?

Я не был удивлен в осведомленности кустодия в происходящем. И потому решил ничего не скрывать.

— Вряд ли это некромант, — буднично ответил я. — Скорее, проклятый предмет, который подчинил волю держателя, и пользуется им для пожирания городских призраков. Думаю, одержимый делает это для того, чтобы поддерживать некое подобие жизни. Как Любовь Фёдоровна, которая сохранила нетленность, лежа в этом ящике.

Морозов кивнул:

— Опасная вещь, — произнёс он и повел ладонями. И застывшие в нишах тела окутали темные вихри. В комнате внезапно стало очень холодно. И я зябко поежился. Вихри ускорялись, окутывая тела. Сквозь темные всполохи мелькали желтоватые кости, которые словно истончались с каждым мгновением.

— Хороший материал, — довольно отметил Морозов. — С таким не придется долго работать.

Я не понимал, что имеет в виду глава кустодиев. Просто наблюдал, как бушуют в нишах вихри.

— Выходит, носитель проклятого предмета не из нашего мира? — совершенно спокойно уточнил Морозов, но я только покачал головой:

— Предмет, или тот, кто его создал, наверняка откуда-то прибыли в наш мир. Но носитель, скорее всего, отсюда. Думаю, он даже не понимает, что делает.

Морозов кивнул:

— Логично.

— Но мне нужно знать, как работают такие предметы, — прямо сказал я.

Глава кустодиев несколько мгновений помедлил с ответом. Но по его виду я понимал, что он знал правду. Просто решал, что можно мне сказать, а что стоит скрыть.

— Недавно я услышал историю одного кукольника, — продолжил я. — Карло, который мог при помощи какого-то темного ритуала перемещать душу человека в куклу.

Морозов покачал головой и бросил на меня проницательный взгляд:

— Это немного не то. Куклам Карло не нужно питание. Они сами по себе уже полноценные. Хотя и не прочь отведать человеческих страстей. Но они для одушевленных скорее как деликатес. А вот когда ты балансируешь на грани…

— Это как? — не понял я.

— Есть особые темные ритуалы, которые могут расщепить душу на несколько осколков, — ответил Морозов. — Каждый из них способен стать полноценным духом.

— Осколок станет целым? Как такое возможно?

— Все зависит от изначальной силы духа. У некоторых людей вся душонка бывает такой мелкой и незначительной, что призраки подобных человечков и после смерти ведут себя как мыши. Они мечутся и злятся, неспособные на осознание произошедшего. Вам ли не знать?

Мне пришлось кивнуть, вспомнив, что не раз доводилось видеть вполне «свежих» призраков, которые существовали лишь на инстинктах. Взять хотя бы женщину-управляющую в доме Нечаевой, которая раз за разом падает с лестницы. И при этом она совершает одно и то же действие, не замечая течение времени.

— Есть артефакты, которые дают продление бытия. Отчасти. Потому что человек будет балансировать между этим миром и иным. Как ваша соседка по дому — Любовь Федоровна. Перстень с камнем души пожирал темную энергию других призраков, которые оказались слабыми и не захотели уйти в иной мир. Они остались, поддерживая в хозяйке дома некое подобие бытия. Камень сохранял Виноградовой тело, хотя душа успела выскользнуть наружу. Если откровенно, я не поверил своим глазам, когда увидел ее призрак в доме в тот далекий день, когда с ней произошло жуткое событие. Я приехал, чтобы выяснить, кто еще погиб в доме. Тут могли оказаться важные люди, который стоило скрыть от жандармов. И увидел ее, сидящей на полу рядом с собственным телом. Не ожидал, что Любовь Федоровна и впрямь будет носить артефакт. Она не владела тьмой и потому не могла совладать с мощью камня полностью. Не сумела вернуться в тело. И оставалась рядом, обескураженная и не понимающая, что произошло. Хотя, быть может, именно ступор спас ее от безумия.

— Это вы устроили склеп? — спросил я внезапно севшим голосом.

— Первые тела принадлежали тем, кто пришел ее убить, — не стал отпираться мужчина. — И я разместил их в нишах. Полагал, что когда запас их силы закончится, Виноградова спокойно отойдет в мир иной. Думал, что она сможет успокоиться. И камень проведет ее на ту сторону без терзаний и боли. Но эта женщина оказалась слишком упрямой. Мне стоило это предвидеть. Вероятно, она не смогла смириться со своей смертью.

— Зачем вы это сделали? — допытывался я. — Вы ведь не были близки с Любовью Федоровной?

— В тот день в доме погибла служанка. Тело удалось выдать за останки хозяйки, и никто ничего не заподозрил. Никому не было дела до выяснения всех обстоятельств. Но я могу пояснить, зачем так поступил. Артефакт ее выбрал. А камень в какой-то мере живой. Он обладает сознанием и волей. И сам выбирает себе путь. Во все времена он всегда находит себе хозяина или проводника, — усмехнулся мужчина. — Когда-то я сам его носил. Потом понял, что могу попытаться начать жить не на границы миров, а в реальности.

— То есть вы были мертвы? — поразился я.

— Сложно сказать, — мужчина пожал плечами. — Темные всегда немного не от мира сего. И не от другого. Мы часто балансируем на грани.

— Темные способны владеть этим артефактом без того, чтобы быть призраками?

— Мы не владеем им, — поправил меня кустодий. — Это все равно, что спросить, владеешь ли ты своим другом. Или отцом. Вы можете жить под одной крышей или заботиться друг о друге, но при этом каждый из вас свободен уйти в любой момент. Вот примерно такие же отношения выстраиваются у артефакта и человека.

— И у Виноградовой такой же союз?

— Не думаю, — медленно произнес Александр Васильевич. — Но все это нужно проверить.

— А саму Любовь Федоровну можно будет… воскресить? — осторожно уточнил я, боясь услышать ответ.

— Она достаточно сильная, — нехотя протянул Морозов. — Но все же не темная. В ней была сила огня, и женщина была светлой. Ее тело может оставаться в ящике и казаться живым. Но это стазис.

Я задумчиво посмотрел на ниши. Значит, есть вероятность, что тот, кто пользуется зеркалом, пытается помочь выжить человеку, который прошел обряд расщепления душ. Как Любовь Федоровна.

Осталось придумать, как его поймать.

Вихри тем временем рассеялись, явив моему взгляду чистые ниши, в которых не было даже намека на трупы. Только серая пыль, которая лежала на каменных плитах пола. А еще присмотревшись, я отметил, что кирпич в нишах вроде бы стал немного отличаться от остальных в кладке.

Я взглянул на главу кустодиев. Выглядел Александр Васильевич неважно. Он тяжело дышал, его лицо было еще бледнее обычного. На лбу выступила испарина. Ладони гостя заметно подрагивали. Видимо, применение этих вихрей забрало у него много сил.

— Очень интересная способность, — пораженно произнес я.

Глава кустодиев только кивнул. Вынул из кармана плаща фляжку. Слабыми пальцами открутил крышку, и сделал несколько жадных глотков.

— Теперь никаких улик для Свиридова больше нет, — произнёс он и убрал фляжку в карман. — Ни одна экспертиза не найдет в оставшемся прахе хоть какие-то доказательства, что здесь были тела.

— Не передать словами, как я вам благодарен.

Морозов хлопнул меня по плечу и хитро прищурился:

— Обязательно скажите это при своей бабушке. Она хоть и без того знает, что я замечательный, но лишним не будет.

— Договорились, — кивнул я.

Мужчина потер подошвой ботинка бетон, чтобы стереть уцелевший символ, который был написан мелом. И довольно заявил:

— Идемте, мастер Чехов.