Марш обреченных (СИ) - Злобин Михаил - Страница 28

Вскоре меня от размышлений и экспериментов отвлек тихий звук, похожий на то, как робкая кошка скребется в дверь. Ну и я, раз уж не сплю, подошел к выходу и отпер латунную щеколду.

— Веда? Ты чего? — удивленно воззрился я на визитершу. — Время такое, что даже петухи еще спят.

— Я… извини Риз… мне так хотелось проститься с тобой, — потупилась девица, комкая в руках подол безразмерной ночнушки. — Ты ведь скоро уезжаешь, и неясно, когда мы увидимся вновь. Я хотела поговорить вчера. Но ты был занят…

Вспомнив, как выставил молодую аристократку, увлекшись опытами с магией, я чуть устыдился своего поведения. Всё же сестра Ризанта оставалась единственным человеком, который принимал парня таким, какой он есть. Даже ненависть матери не сумела повлиять на её искреннюю любовь.

— Это я должен просить прощения у тебя, Веда, — посторонился я, впуская девушку. — Мне следовало бы почаще думать о чувствах других, а не только о себе.

Барышня, входя в комнату, при этих словах едва не споткнулась. Она уставилась на меня такими квадратными глазами, будто я ни с того ни с сего заговорил на языке Абиссалии. Ей тяжело было представить, чтобы эгоистичный братец произнес нечто подобное. Но я считал, что милария Адамастро заслуживает хотя бы такого признания за всё то тепло, которое дарила Ризанту.

— Чем у тебя тут пахнет? — настороженно повела носом девушка. — Ты что-то жёг?

— А, да это так… неважно, в общем, — отмахнулся я, не став придумывать никаких оправданий.

Веда хмыкнула, а потом резко, без какого-либо перехода, упала мне на грудь и крепко-крепко обняла. Я от неожиданности вскинул руки, но потом всё-таки позволил себе осторожно погладить сестру по спине.

— Когда ты вернешься, Риз, я уже, скорее всего, выйду замуж, — сдавленно проговорила она. — У меня будет новый дом, новая фамилия, новая семья. Наверное, я даже из Клесдена уеду.

— Не волнуйся, я всё равно приеду в гости к своей маленькой сестричке, — пообещал я. — Мы обязательно еще встретимся.

— Правда? — с надеждой подняла на меня слегка раскрасневшиеся глаза Веда.

— Конечно. Знаешь, мне даже немного жаль, что ты моя сестра и я сам не могу на тебе жениться.

— Ну что за глупости ты говоришь, Риз? — тихо хихикнула аристократка. — Маму бы удар хватил, если б она тебя слышала.

Я сдержанно улыбнулся, и ничего не ответил. Мне ведь нельзя объяснить этой юной красотке, что для Александра Горюнова она никакая не родственница. Значит, пусть воспринимает это как шутку.

С Ведой еще долго сидели в обнимку. Просто болтали и вспоминали их с Ризантом детство. А потом Одион созвал всех обитателей особняка на помпезную трапезу, устроенную в мою честь. Магистр, так сказать, организовал мне отвальную. За столом царила вполне дружелюбная атмосфера. Поразительное дело, но даже змеюка Илисия подняла за меня кубок, явно пребывая в добром расположении духа. Наверное, никак не могла нарадоваться, что ненавистный полукровка наконец-то покинет отчий дом.

Однако в тот же день отправиться в дорогу у меня не вышло. Пришлось потратить еще некоторое время на окончательные сборы и подготовку. В итоге за ворота я выехал только лишь спустя седмицу. Стальная кираса, подаренная нором Адамастро, давила мне на плечи, натирая даже через поддоспешник. Шлем норовил сползти на глаза. Боевой палаш казался слишком неподъемным, в сравнении с парадной шпагой. Но это ничего. Отец Ризанта заверил, что я довольно скоро привыкну к тяжести доспехов.

Со стороны, вероятно, я в своем облачении выглядел достаточно боевито и внушительно. И пока моя гнедая кобылка с забавной кличкой Мурашка бодро рысила к окраинным предместьям Клесдена, простолюдины уважительно сторонились и уступали мне дорогу. Многие кланялись, хотя не обязаны были этого делать. А крестьянские девки и вовсе мечтательно вздыхали, подолгу провожая взглядами мою фигуру.

Ну а я спешил на юг. Туда, где находилась небольшая крепость Сарьен, именем которой и назван мой полк. А что ждало меня впереди, не мог бы сейчас сказать и сам Многоокий…

Передвигаться по землям средневекового государства оказалось не так-то и просто, как я предполагал. Ведь здесь не существовало дорог в моем обычном понимании. Эдаких мощеных камнем, монументальных и прямых, по которым сразу видно — вот она, важная транспортная артерия! Тут были лишь протоптанные в буйной зелени тысячей копыт и подошв тропинки. Каждая разной степени ширины и кривизны. И ежели на такой просеке могли свободно разъехаться две телеги, то она вообще целым трактом считалась.

Вдобавок к этому жители окрестных деревень торили свои собственные дорожки, во множестве мест пересекающие основной путь. И потому я несколько раз по недоразумению сворачивал на них, ошибочно полагая, что иду в верном направлении. В итоге до ближайшего постоялого двора я добрался уже впотьмах. Вымотанный, покрытый пылью с ног до головы, раздраженный и хмурый. На меня даже остальные посетители предпочитали не смотреть, опасаясь спровоцировать конфликт. А трактирщик, завидев злого как демон гостя на пороге, лично поспешил ко мне, не решившись отправлять служанку.

— Чего желает молодой экселенс? — учтиво согнул он спину, умудряясь при этом выворачивать шею и заглядывать мне в глаза. — Эля, мяса, ночлег?

— Экселенс желает вымыться, а затем схарчить тарелку сытной каши с окороком! — недовольно отозвался я. — Вместо эля лучше принеси кувшин кипяченной воды. И позаботься о моей лошади. Ее надо вычистить, расседлать и накормить.

— Сей же миг, господин! — еще ниже поклонился мужчина. — Парна́я уже остыла, и топить её будут только следующим утром. Однако у нас осталась нагретая водица. Если изволите, я распоряжусь наполнить для вас бадью.

— Годится! Комнаты есть свободные?

— А то как же, сиятельный экселенс! Самые лучшие! Без клопов и крыс.

Внутренне я усмехнулся здешним критериям «лучшего». Но ничего комментировать по этому поводу не стал. В юности, когда я неделями скитался по улицам с дворовой шпаной, мне в каких только бичарниках не приходилось ночевать. Так что вряд ли меня здешние условия сильно смутят.

Когда я искупался в огромной деревянной бочке и соскреб с себя весь засохший пот вперемешку с пылью, мое настроение немного улучшилось. Мышцы ломило от непривычно длительной нагрузки, а тело без брони ощущалось необычайно легким. Еще больше мне похорошело, когда я сел в общем зале и навернул щедро сдобренную жиром порцию вареной смеси из различных круп. Здоровенный шмат мяса на косточке, казалось, уже в меня не влезет. Но я зря недооценивал себя. В желудке нашлось местечко и для него.

Я заметно повеселел и приободрился. И звучащий вокруг мерный гул чужих голосов уже не раздражал, а убаюкивал. Припозднившиеся путники неспешно разбредались по своим апартаментам. Да и я, чего скрывать, собирался последовать их примеру. Вот только перед самым уходом я вдруг поймал на себе отчетливо неприязненный взгляд одного постояльца. Широкоплечий мужчина с пышной, но запутанной бородой, буквально гипнотизировал меня. Он сидел через два столика, у самой стены. И заметив, что я смотрю на него, резко встал и направился ко мне.

Предчувствуя приближение проблем, сонливость под напором адреналина расступилась. И ладонь автоматом нырнула к поясу, проверяя рукоятку обоюдоострого ножа, который я взял с собой.

— Что ты забыл в наших краях, чужеземец? — навис надо мной незнакомец.

Украдкой окинув помещение, я отметил, что гости навострили уши, но в нашу сторону старательно не смотрят. Они явно предвкушали веселье. И только трактирщик за стойкой напрягся, почуяв, как накаляется обстановка.

— А с чего ты вообще взял, что я нездешний? — не стал я сразу изображать из себя оскорбленного аристократа.

— По глазам понял, — осклабился бородач. — Отчего ты смеешь разгуливать по дорогам благословенной Патриархии, покуда наши народы воюют, алавиец?

— Спешу разочаровать тебя, но если у меня желтые глаза, это не значит, что я альвэ, — вполне мирно изрек я. — Ты же наверняка слышал, что их зовут темноликими? Это потому у них кожа не сильно светлее этого глиняного кувшина.