Главная роль 3 (СИ) - Смолин Павел - Страница 15

— А ты — подозреваешь? — с почти незаметной усмешкой спросила мама.

— А я — знаю, — не смутился я. — Вернемся к железным дорогам. О, это великая для любой страны вещь! Торговля двигала этот мир вперед еще тогда, когда в европейских лесах бегали обмазанные медвежьим дерьмом варвары…

— Георгий! — поморщилась Императрица.

— Так они же мазались, — развел я руками. — Объективный исторический факт — медвежьи отходы отпугивали хищников, некоторым образом согревали — это ж корка, ее холодный ветер не продувает — и внушали страх другим варварам: если воняет медведем, значит силен как медведь!

В глазах Марии Федоровны мелькнула смешинка — хороший знак — и она от греха подальше перевела тему:

— Железные дороги.

— Позволят перебрасывать на фронт миллионы солдат, снабжать их припасами — снарядами и провиантом.

— Миллионы? — фыркнула Императрица.

— Да, мама, миллионы, — развел я руками. — И эти миллионы будут перемалывать друг дружку годами. Смотри, — я взял со стола листочек, поднял с пола перо. — Вот это — условная линия фронта, — начертил. — Это — линии обороны, — начертил. — По обе стороны фронта солдаты окопались, соорудив ростовые окопы, связанные между собою коридорами, подземными ходами, а сверху это все прикрыто толстенными бревнами да залито бетоном. Перед окопами натянуты ряды колючей проволоки. В ней есть проходы, которые ведут, например, вот так, вглубь первой линии обороны, — начертил. — Эти проходы прикрыты огневыми точками с пулеметами… — опомнившись, поднял на Императрицу глаза. — Очень прошу тебя не говорить о пулеметах вообще ни с кем — их считают бесполезной тратой патронов, и нам важно сохранить у наших зарубежных партнеров такое понимание.

— Я несколько далека от всех этих железяк, — легкомысленно призналась Мария Федоровна. — Если ты так хочешь — я охотно забуду о пулеметах.

Что ж, она же девочка из XIX века, нафиг ей солдатики?

— Спасибо, — поблагодарил я. — С тем, как будет выглядеть линия фронта и укрепления в грядущей войне, мы определились…

— Ты определился, — заметила мама.

— К счастью, я — цесаревич, а потому определилась вся наша Империя, — улыбнулся я. — Теперь разберем милый сердцу каждого генерала момент атаки. По первой и — частично — второй линии обороны начинает работать артиллерия. Работать долго — мы ведь помним о том, что линия обороны представляет собой без пяти минут крепость, и даже Крупповским снарядам три наката бревен разрушить сразу не по силам. Сутки, двое, трое — на щадящей стволы орудий скорострельности, но это — тысячи снарядов. Представь, каково сидеть в землянке, когда час за часом, не замолкая ни на миг, вокруг все трясется, грохочет, взрывается, а удачное попадание может оборвать твою жизнь в любой момент?

— Отвага русского солдата известна всему миру, — заявила Мария Федоровна, не желая тратить эмпатию.

— Поэтому он дождется, пока артподготовка закончится, — кивнул я. — И враг поведёт войска через превращенную в музей ям и котлованов «ничейную» землю — на дымящуюся, перепаханную, смазанную кусками плоти и крови, первую линию обороны.

Императрица от натурализма поморщилась, но перебивать не стала.

— Под огнем переживших многодневный обстрел, а потому — очень злых выживших защитников первой линии и расположенной на- и за второй линией обороны пушек. Потеряв еще в пути трети так две — и это еще хороший результат — солдат, атакующие уткнутся в частично уничтоженные, но частично и сохранившиеся заграждения из колючей проволоки. Накал страстей в этот момент очень велик: над головою свистят снаряды и пули, время от времени засыпая атакующих перемешанной с кровью землей, на глазах погибают товарищи ну и так далее. Больше всего на свете атакующему хочется от всего этого спрятаться. Назад бежать долго и опасно — условный фельдфебель же объяснял, что при беге вперед, на вражеские позиции, шансов выжить больше, а сержанты расстреливают паникеров на месте. Поэтому, уперевшись в колючую проволоку, нападающие попробуют ее оббежать по заранее подготовленным для них защитниками проходам — там, где их уже ждут пулеметы. Что будет, если за минуту выпустить шестьсот пуль хотя бы вон в тот проем? — указал на открытую дверь в спальню.

Метра три — даже больше, чем надо.

Судя по побледневшим щекам, Мария Федоровна воображением обделена не была.

— Погибнут почти все, и толку от такой атаки не будет, — кивнул я. — Теперь разберем менее благоприятный для защитников вариант — в нем артиллерия нападающих отработала лучше, перебив вообще всех защитников первой линии, раскурочив укрепления и пулеметы. В этом случае первую линию обороны атакующие возьмут с наскока, но дальше, — ухмыльнувшись, пощекотал пером начерченную вторую линию. — В первую линию обороны превратится вторая, а третья — во вторую. При этом здесь, — указал на тылы «защитников». — Тоже есть командир, который за поражение и потерю первой линии огребет как следует. Теперь он горит желанием поквитаться, а посему готовит собственное наступление — накрывает артиллерией свою бывшую первую линии обороны, перемалывая осевших там вражеских солдат, а потом переводит огонь на первую линию собственно врага.

— На двое-трое суток? — с улыбкой спросила Мария Федоровна.

— На двое-трое суток, — улыбнувшись в ответ, подтвердил я. — Через месяц здесь, — очертил круг по контуром вторых линий обороны. — Будет что-то около полумиллиона потерь с обеих сторон, а линия фронта вообще не сдвинется, потому что к обеим сторонам конфликта по железным дорогам прибывают пополнения, снаряды и провиант!

— Полагаю, подобные разговоры тебе лучше вести с нашими генералами, — призналась Императрица в более чем простительной некомпетентности.

Война и в мои, прогрессивные донельзя времена оставалась мужским делом, чего уж говорить про теперь?

— Поговорю, — согласился я. — Хотя бы для того, чтобы выявить сторонников запущенного моим уважаемым дядюшкой Алексеем движения «Георгий взял Манчжурию без единого выстрела, на крови брата, а значит в войне он ничего не понимает».

Мария Федоровна дернулась.

— Я заметил, — подтвердил я.

— Георгий, не горячись, — попросила мама. — Ты ведь и в самом деле никогда не воевал. Да, по Двору гуляют не очень приятные для нас слухи, но это — нормальное положение вещей. Так было всегда, и так будет всегда. Уверяю тебя, Алексей Александрович с радостью отдаст жизнь за Империю!

— В этом и проблема, мама, — вздохнул я. — Наша воинская верхушка делает из войны культ, а готовность отдать жизнь воспринимают как индульгенцию, дающую им право воровать, пренебрегать должностными обязанностями и рулить войсками методами, не больно-то отличающимися от тех, что были во времена Наполеоновский войн. Зачем такие Империи? Война — это не самоценность, а способ нарастить мощь государства там, где этого не может обеспечить дипломатия. Подохнуть, уж прости за прямоту, может любой кретин. Да, сделать это с честью и отвагою — это похвально, но требовать подобного можно лишь от солдат, которые делают самую тяжелую, опасную, но, прости-господи, — перекрестились. — Малую часть огромной общегосударственной работы! Стремящийся к смерти командир напрямую вредит, потому что и сам подыхает без всякой пользы, и подчиненных заставляет делать так же.

Потерев пальцами виски, Ее Величество решила слиться:

— Это — очень тяжелый и бесполезный разговор. Война — это не мое дело.

— Война — это общее дело, — заметил я. — Война обостряет все болезни общества. Разберем на примере голода — недоедание тоже обостряет болезни. У условного крестьянина Федора завелся фурункул. Покуда Федор имеет возможность питаться хотя бы впроголодь, его организм фурункулу развиваться не дает. Но стоит Федору поголодать недельку, и из-за фурункула придется оттяпать ему ногу, потому что пойдет заражение.

Мария Федоровна скривилась. Еще немного, и она просто уйдет, не желая дальше слушать «неприятное». Нужно ускориться и перевести тему.

— Война — это как голод для государственного организма. Одной из наших основных задач перед подготовкою к большой войне является аккуратное вскрытие самых опасных для нас фурункулов. Главные из них — настроения рабочих и крестьян. Лет за десять нам нужно сделать так, чтобы долгая война не заставила их взяться за оружие, повернув его против нас.