Разящий меч - Форстен Уильям P. - Страница 27

• Предыдущая
• 27/76
• Следующая

— Старик, похоже, не придерживается строгих принципов Калина, — заметил Джек по-английски. — Калин поцеловал бы пару ребятишек, отпустил несколько шуточек и отправился на водокачку испить водицы.

— Каждый держится так, как привык, — отозвался Винсент, не в силах отвести глаз от стройной фигурки, прижавшейся к Юлию и обнявшей его за талию. — Этим людям и так нелегко принимать все те новшества, которые мы им принесли.

Юлий, увидев Чака, жестом пригласил его подойти. Чак, приблизившись, отдал ему честь.

— Прекрасная машина, — объявил Юлий. — Спасибо, сэр.

— Я понимаю необходимость секретности, но, может, нам с дочерью можно взглянуть, что находится в том здании?

Джек нервно откашлялся. Рабочие, занимающиеся проектом, жили почти как заключенные — за забором, ни с кем не общаясь. Чак понимал всю бессмысленность подобной предосторожности — в ангаре могло быть только одно, а что именно это было, знали все. В общем-то, секрет Полишинеля, но тем не менее только его людям и рабочим с порохового завода разрешалось ехать дальше — за серебряные рудники, на север.

— Ваш поезд отправляется через десять минут, сэр, — торопливо ответил Джек.

— Дочерью, сэр? — спросил Чак.

Посмотрев на молодого человека, Юлий улыбнулся.

— Оливия, сэр, — прошептала девушка и тоже улыбнулась.

— Думаю, все получится, — возбужденно продолжил Чак, взглянув на расписание. — Следующий поезд на Рим — через восемь часов. Вы можете отправиться с нами, а потом вернуться на станцию полуденным поездом.

Джек вздохнул, но ничего не сказал.

Девушка радостно улыбнулась, и он пригласил их пройти на платформу, где маленький паровозик под названием «Старый Уотервиль» уже стоял под парами, ожидая пассажиров. Он был меньше паровозов, которые курсировали между Суздалем и Римом, и двигался в два раза медленнее. Когда-то начищенные до блеска буквы «Уотервиль» были покрыты патиной, красноречиво свидетельствуя о том, что этот паровоз был одним из первых, появившихся на Валдении. Чак почувствовал ностальгию по тем славным временам.

Паровоз казался одним большим котлом с крохотной кабинкой, примостившейся сзади, колеса были значительно меньше, чем у других паровозов. Сейчас эта машина выглядела как игрушечная по сравнению со своими собратьями-великанами — что и говорить, за три года все изменилось. И теперь было немного странно возвращаться к тому, с чего и начиналась железная дорога.

Машинист приветствовал Чака.

— И как он справляется? — спросил изобретатель.

— Тормозные колодки слегка скрипят, сэр, и скоро надо будет менять цилиндры, но двигатель у него прежний — ни разу не меняли. — И машинист гордо похлопал по боку паровоза, словно это была любимая, хорошо объезженная лошадь.

Чак посмотрел на часы на башне станции. Паровоз свистнул, зазвенел колокол, и состав медленно отправился в путь — в Рим. Опоздавшие пассажиры выбегали из здания станции, прижимая к груди кто хлеб, кто сумку, набитую фруктами, и на ходу запрыгивали в вагоны.

Только отошел поезд на Рим, как к платформе с долгим гудком подъехал следующий, называвшийся «Город Испания». Стрелочник высунулся из своей будки и показал им зеленый шар, означающий, что путь на запад свободен.

Машинист помахал ему, и паровоз потащил пятнадцать вагонов, набитых хлебом и соленой свининой в количестве, достаточном, чтобы прокормить целую армию в течение нескольких дней.

Чак с гордостью проводил состав взглядом. Эндрю, конечно, руководит всем, планирует кампании и заботится о будущем всей республики, но без железной дороги у них не осталось бы ни единого шанса противостоять орде. Именно железная дорога станет фактором, от которого будет зависеть победа или поражение в этой войне.

Он не раз слышал, как железнодорожники говорили, что если бы война с Конфедерацией началась на десять лет раньше, южане наверняка бы выиграли, потому что без железных дорог невозможно снабжать армию в стране, которая больше, чем вся Европа. Здесь — то же самое: связь с союзниками, снабжение и мобильность в борьбе против конных противников возможны только с помощью машин.

Поезд отправился по мосту через Сангрос, прогудев отрывок из «Гимна Кесусу».

— Ведет Петров, — заметил машинист «Уотервиля». — У него хорошо получается эта мелодия. — Затем он взглянул на часы. — Пора отправляться, сэр.

Чак улыбнулся, испытывая сильное желание взобраться в кабину и осмотреть двигатель. Но было кое-что гораздо более интересное, и он отправился в единственный пассажирский вагон, прицепленный позади четырех вагонов с серой для производства пороха.

Чак мог бы часами исследовать работу двигателя, придумывая разные усовершенствования и продумывая технические детали, но сейчас его вниманием полностью завладела Оливия, которую он подсаживал в вагон.

Крошка «Уотервиль» отправился в путь со звуком, больше всего напоминавшим кипение чайника, в отличие от его более крупных собратьев, двигавшихся с ревом и гулом. Поезд проследовал по боковой ветке мимо паровозного депо, где виднелись несколько разобранных двигателей.

Они миновали земляной вал, окружавший склады и депо, оставив их по левую сторону. Первоначально он хотел устроить ангар среди железнодорожных складов, но потом пришлось согласиться с Кином, который из соображений безопасности предложил возвести его за городом.

Они направились на север. За окном мелькали обработанные поля, которые тянулись несколько миль, а потом сменились лесами, спускавшимися с холмов. Повсюду росли высокие сосны, аромат их смолы на мгновенье заставил Чака почувствовать себя дома. Состав проехал по мосту над рекой Сангрос, и стук колес вспугнул целую стаю уток. Они недовольно закрякали и поднялись в воздух. Чак смотрел на них с завистью.

Внизу по реке сплавляли лес для лесопилок Испании. Плотогоны помахали поезду, и тот приветственно загудел в ответ.

Поворот, и вот они уже в лесу. Вдоль дороги росли толстые старые деревья.

Казалось, мир мгновенно переменился: стало холоднее, повеяло запахом сырой земли, влажной листвой, зеленый полог над головой почти не пропускал солнечные лучи. Такой была Русь к северу от Суздаля, и таким же был Мэн. Чаку нравились открытые пространства, он полюбил степь, расчерченную надвое серебристой полоской рельсов, но только здесь, в лесу, он чувствовал себя дома.

Чак не спускал глаз с Оливии, которая бросала на него насмешливые взгляды. Он никак не мог приду-

мать, о чем бы завести разговор. Если бы она спросила что-нибудь о поезде или о каком-нибудь из его проектов, тогда он мог бы говорить часами. Но она сидела молча, словно ожидая, чтобы он сделал первый шаг. Он тоже молчал, а его помощники не хотели обсуждать технические детали перед незнакомцем, пусть даже это и был представитель плебса. Тянулись томительные минуты. Чак в очередной раз посмотрел на Оливию, а потом вновь вперил взгляд в окно, на проплывающие мимо деревья.

Наконец поезд выехал на открытое пространство, где были сложены тысячи бревен. Юлий озадаченно уставился на них.

— Здесь сложены дубликаты элементов для всех мостов, по которым проложены рельсы, — пояснил Чак. — Если мост сожгут во время набега, как они это сделали в прошлом году с мостом через Кеннебек, мы сможем доставить туда бревна, и через пару дней мост снова будет готов. В этот раз они не застанут нас врасплох. Все бревна пронумерованы в нужном порядке, в них выпилены пазы, так что остается только собрать их на месте.

— Кто же это придумал? — спросила Оливия. Он хотел солгать, но не смог.

— Герман Гаупт, еще там, на Земле. Мятежники сжигали наши мосты, а он их восстанавливал. Говорили даже, что он строит их быстрее, чем враг успевает зажигать спички.

— Спички?

Чак порылся в кармане и достал спичку. Некоторые из его помощников посмотрели на него слегка испуганно.

— Не волнуйтесь, я выкину их, прежде чем мы приедем, — заверил их он.

Он зажег спичку, и Оливия была так изумлена, словно простая спичка была настоящим чудом, таким же невероятным, как и везущий их поезд.

• Предыдущая
• 27/76
• Следующая