Роковая молния - Форстен Уильям P. - Страница 81

• Предыдущая
• 81/89
• Следующая

Тамука поднял руку, требуя тишины, и все споры постепенно утихли.

— Я говорю словами моего духа «ка», — начал он намеренно тихим голосом, чтобы всем присутствующим приходилось напрягать слух. — Сегодня, незадолго до захода солнца, я заглянул в сердце Кина. Он был испуган, перед ним маячил призрак поражения. Никогда раньше мне не приходилось наблюдать у него такого страха. Я был на вершине холма, я видел впереди победу.

Раздалось негромкое одобрительное бормотание, но многие из предводителей продолжали хранить молчание. — Братья, неужели мы прошли такой долгий путь, так много сражались только ради того, чтобы сейчас повернуть обратно, как того требует Хага, только ради того, чтобы услышать смех скота у себя за спиной? Слушайте меня. Наша судьба зависит от завтрашнего дня. Позади нас наши женщины, старики и дети. Они кочуют по степи и ждут, что к следующей луне мы обеспечим им сытую и благополучную жизнь, наполним их голодные желудки мясом скота. Неужели мы опустим головы, повернем коней назад и заскулим от страха перед горсткой скотов?

— Тогда, по крайней мере, мы поскачем назад, а не заставим своих близких разыскивать наши останки, — упорствовал Хага.

— Есть ли в тебе кровь настоящих мерков? — язвительно спросил его Тамука.

Хага оскалился и потянулся к рукоятке меча.

— Если бы твою голову не защищал шлем кар-карта, я снес бы ее с плеч за такие слова.

Вокруг все замолчали.

— Я должен выяснить, — медленно, свистящим шепотом заговорил Хага, — действительно ли ты наш кар-карт?

Никто не проронил ни слова. Тамука не сводил глаз с Хаги, он видел на его лице отчаянную решимость, желание немедленно разрешить спор в схватке на мечах. Тамука понимал, что Хага наверняка одержит верх. И все же он не мог удержаться, чтобы не положить ладонь на рукоять меча кар-карта, он был готов драться.

— Во время войны запрещено разрешать споры при помощи оружия и проливать кровь соплеменников. К ним подошел Сарг и холодно осмотрел всех предводителей кланов и командиров уменов.

— Это запрещено, — повторил за ним Губта и встал рядом с Тамукой, тоже держась за меч.

Зарычав от ярости, Хага бегом покинул собравшихся. Тамука проводил его взглядом, сознавая, что спор между ними еще не закончен. Потом обратился к лидерам орды.

— Мне ведомо многое, что не доступно никому из вас, — неторопливо и уверенно произнес он. — Если сегодня мы повернем назад, то настанет тот день, когда скот сам станет охотиться за мерками с оружием, которое можно увидеть лишь в страшных снах. Три зимы назад они почти ничего не смыслили в вопросах войны, но тугары, по своему скудоумию, позволили им одержать верх.

Тамука осмотрел своих сподвижников. Музты среди них не было, и Тамука с улыбкой вспомнил о донесении, в котором говорилось о гибели кар-карта тугар и его сына во время первой атаки. Остатки двух уменов тугар сегодня собрались для того, чтобы спеть свои предсмертные песни, они поклялись умереть на рассвете и смыть позор со своего народа. По крайней мере, без них в мире станет просторнее.

— Я еще раз говорю вам, что, если мы оставим скотов в живых, война будет длиться вечно. Они восстановят свои фабрики, станут еще сильнее, изобретут новое оружие и распространят заразу неповиновения по всему миру. Сегодня ночью, на этом гребне, — он махнул рукой в сторону холмов, — стоит их растерзанная армия. Они знают, что отступать некуда, что победить они не смогут. Но если мы уйдем, пройдет несколько лет, и войны будут следовать одна за другой, наши сыновья будут сражаться с их сыновьями, война охватит другие земли. И тогда мы потеряем гораздо больше воинов, чем сегодня, нам придется сражаться до тех пор, пока не прекратится род мерков. Мы должны победить сейчас. Тамука увидел, что почти все склонили головы в безмолвном одобрении.

— Еще и еще раз я, ваш кар-карт, обещаю вам победу завтра на рассвете. Я уже послал приказ привести из тыла лошадей. Шесть уменов конницы начнут сражение. За ними и на флангах последуют четыре умена пехоты.

Тамука поднял с земли сломанный мушкет и штыком начертил на земле полукруг с квадратом посередине. Затем он начертил стрелу, пронзающую полукруг.

— Вот так это произойдет. Завтра к вечеру наши всадники будут уже у ворот Рима. Этот город совершенно беззащитен, вся армия собрана здесь, ее жалкие остатки будут смяты и раздавлены. Через день подойдут все остальные табуны лошадей, и после того как мы досыта наедимся мяса скота, мы поскачем на восток, чтобы перебить весь скот в городе. Я, ваш кар-карт, клянусь, что так и будет, я клянусь своим духом «ка», который видит все это и передает мне. Я говорю, что они уже разбиты, и первая же наша атака только подтвердит их поражение. Завтра я обещаю вам победу.

Эндрю Лоуренс Кин шел вдоль линии обороны, но его мысли уже не были заняты войной. Он вспоминал обо всех своих мечтах, связанных с этим миром, и видел их отражение в глазах тех, кто встречал его взгляд.

В лагере царила тишина, горели несколько костров, вокруг которых собрались люди и готовили скудный ужин из остатков продовольствия.

Этой ночью не было слышно песен, сил для пения не осталось. Эндрю остановился и посмотрел на небо. Большое Колесо склонялось к западу, близился рассвет.

Рядом разгорелся еще один костер, и Эндрю решил подойти поближе, посмотреть на людей, собравшихся рядом с развалинами виллы.

— Тяжелый выдался денек.

Голос принадлежал Марку, позади него виднелась фигура Рика Шнайда.

— Да, тяжелый. — прошептал Эндрю.

— А что будет завтра?

Эндрю грустно улыбнулся и покачал головой. — -Наши силы иссякли. Сегодня было ранено больше двадцати тысяч человек. Нам только чудом удалось остановить мерков, они начали атаку слишком поздно, иначе прорыв был бы неизбежен. Завтра они начнут на рассвете.

— Посмотрим.

Что там происходит? — спросил Эндрю, кивнув в сторону костра у стен виллы.

Там Григорий со своими ребятами, — ответил Рик, поглаживая повязку на раненой ноге. — До меня дошли слухи, что Григорий собирается о чем-то рассказать, вот я и решил присоединиться к ним.

— Как себя чувствует Винсент? — Эндрю задал вопрос Марку.

Теперь все в порядке. Я надеюсь, он поправится.

Эндрю печально улыбнулся, вспомнив Винсента вместе с Марком после боя. Сам он был настолько опустошен, что уже не мог никого утешить.

Эндрю тоже направился к костру. Вилла служила опорным пунктом для 3-го и 4-го корпусов, занимавших позиции по обе стороны от нее. На земле вокруг нее все еще валялись тела мерков, прямо перед фасадом пылал огромный костер, к нему подходило все больше и больше людей, многие из них были ранены. Возле уцелевшей стены были составлены боевые знамена, и Эндрю задержался, чтобы взглянуть на них. Покрытые славой стяги полков Суздаля, Кева, Новрода, Мурома и Вазимы. Старинные названия русских городов дали имена полкам, впитавшим в себя традиции и доблесть Армии Потомака. В центре стояло знамя старого 35-го Мэнского полка, его солдаты приняли на себя главный удар, и многие из них уже никогда больше не смогут встать в строй.

Эндрю оглядел собравшихся и заметил среди них лица своих старинных друзей. Недалеко от себя он увидел Гейтса с блокнотом в руке — можно было подумать, что тот и впрямь собирался выпустить еще один номер своей газеты. Рядом с. ним находился Билл Уэбстер, он больше не был министром финансов, он снова встал в строй солдат. Так много знакомых лиц.

Из-за виллы появились несколько человек и установили стол прямо перед костром. Следом вышел Григорий, командовавший корпусом, в котором едва насчитывалась одна бригада солдат; на его лице лежала печать угрюмой решительности. Григорий взобрался на стол и поднял руку, призывая всех к тишине.

Эндрю подошел к костру и занял место позади всех, рядом с ним встал Марк, их окружили ветераны 35-го полка. Эндрю снова ощутил узы старой дружбы и почувствовал первый прилив возрождающейся силы, несмотря на мрачную уверенность, что война проиграна и утром все будет кончено. При виде знакомых лиц, на которых в свете костра сияли любовь и дружба, боль потерь отступила куда-то далеко.

• Предыдущая
• 81/89
• Следующая