Кто ты, Такидзиро Решетников? Том 3 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 6

— Вынужден извиниться и отказать, — ворчу в ответ. — Я не встречаюсь с анонимными незнакомыми людьми плюс куча работы.

— Не отключайтесь! Возможно, вы не понимаете: я сейчас делаю вам огромное одолжение. Не буду в деталях о смежном, но подобный талант без внимания не останется. Ещё раз: пожалуйста, услышьте, это в ваших интересах.

До восьмого этажа топаю молча, прикидывая неожиданный расклад.

В Мацусита-Корп ушёл отец Уты, Юо. Перешёл он туда вместе со всеми капиталами и, что более важно, с какими-то личными технологическими разработками.

Насчёт именно этой алгоритмизации фотомодель-Уэки-младшая ко мне уже подходила с вопросами, мы тогда ещё обсудили следующий технологический этап (органическая прослойка-искин между электроникой и оператором-человеком).

Круги по воде что, расходятся настолько быстро?

Попутно. Почему звонящий считает, что я прямо сейчас не развернусь и не пойду в Безопасность родной Корпорации с соответствующим заявлением?

— Решетников-сан, я сейчас не знаю, как сделать так, чтобы вы меня услышали. — Голос делает вторую попытку. — Давайте попробуем просто поговорить? Начнём хотя бы по телефону?

— Валяйте, но предупреждаю сразу: особо не обнадёживайтесь. Я хорошо понимаю, где находятся границы моих интересов, и после кое-каких событий намерен их соблюдать. Вас в них нет, — сообщаю максимально честно.

— Откуда у вас такие навыки, имею в виду скорость конфигурирования управляющих вопросов?

— Вы не знали, как сделать, чтобы я вас услышал, а я не знаю, как вам ответить, чтобы прозвучало вежливо. Это точно ваше дело?

— Точно, — уверенно отвечает звонящий. — В сегодняшней гонке за прогресс любой инсайд, особенно такого рода — наше дело.

— На каком формальном основании?

Неловкая пауза.

— Вы сейчас путаете свои желания и хотелки с моей обязанностью вам отвечать, — продолжаю. — Вторгаетесь в мой приват, это всё же личный номер. Абсолютно не интересуетесь моей точкой зрения, просто возникаете из воздуха и начинаете радостно орать: мы тебя заметили! Ты нам интересен! Немедленно объясняй! Что бы вы ответили на моём месте, если бы к вам в дом вошёл незнакомец, протопал на кухню и принялся открывать кастрюли? С вопросами, а как вы сделали эту порцию терияки настолько вкусной?

— Вы сейчас передёргиваете, — после непродолжительного молчания отзывается собеседник. — Звонок на достаточно общеизвестный номер и вход в чужой дом без разрешения — всё же разные понятия.

— Процессуально — возможно, а с точки зрения моего личного пространства — явления одного порядка, — парирую. — Ладно, не будем ходить вокруг. Вы же уже поняли, что разговор с вами мне неинтересен ни в каком контексте? Почему продолжаете настаивать и нарываетесь на более грубую отповедь?

— Этот мир несовершенен, — топ-менеджер Мацусита-Корп вроде как тщательно подбирает слова. — К сожалению, людям типа меня, если мы искренне любим своё дело, бывает очень сложно провести границу между служебным и тем, где начинается личная жи…

— Переработки, по одиннадцать часов в день в офисе, выходные тоже на работе, я в курсе. Дресс-код; две трети жизни, проведённые в ненавистном костюме. Ночёвки на работе, когда засиделся до трех и спать осталось буквально три часа, — после пятого этажа останавливаюсь, чтобы не идти во время такой беседы по коридору. — Зачем вы мне это всё говорите? Предлагаете вам посочувствовать?

— Хорошо, давайте начистоту.

Ух ты, второй раз за десять минут. Первый раз то же самое сказал начальник безопасности Йокогамы.

— Решетников-сан, представьте умозрительную ситуацию. Есть определённые бюджеты на НИОКР: направление перспективное, выделены лидеры прикладных и фундаментальных исследований, установлены задачи и сроки.

— Обычная ситуация в любой отрасли. Для Японии — и вовсе хрестоматия, пожалуй, уже больше сотни лет.

— Да. Вдруг одному из начальников направлений попадает на стол документ, на первый взгляд невзрачный. — Звонящий даёт мне проникнуться.

— Мало ли, что кто написал, — пожимаю плечами. — Там, где я учился в молодости, говорили: если дёргаться на каждый чих, умрёшь уставшим и гораздо раньше времени.

— Давайте предположим, что упомянутый начальник направления компетентен в своей области, — продолжает тип. — На национальном уровне таких специалистов даже не двузначное число, а наш национальный уровень пока что задаёт тон всему мировому. Во всяком случае, по этой тематике.

— Снимаю шляпу перед высочайшим уровнем сэмпая, — в принципе, не юродствую, ибо любое мастерство самоценно. — Причём тут я? Я простой логист, перемещаю грузы. Ладно, уже сутки не совсем простой, слегка повышен, но грузы по-прежнему перемещаю. Хотя и в рамках другого отдела.

— Тот невзрачный на первый взгляд документ, который случайно попал на глаза разработчику, на самом деле представляет огромный интерес. — Говорящий оживляется, как всякий специалист, сворачивающий с общих тем на свою профильную и узкую. — Конфигурация искусственного интеллекта, закупленная финансами Йокогамы… — идёт перечисление характеристик блока, который я тащил в здание в первый день знакомства с Уэки-младшей и Хаяси-младшей. — Это продукт Микрон-Тех, не из открытого списка, но с потенциальной производительностью… — ещё один массив технических нюансов.

— Снимаю шляпу перед профессионалом ещё раз, — впечатляюсь без шуток. — Надо очень любить это железо, чтобы держать в памяти подробности ВСЕХ конфигураций конкретного производителя.

Из-под палки или из чувства долга такие результаты не показывают.

— Стоп. С чего вы думаете, что я не читаю с экрана? — звонящий как на стенку налетает.

Интонации — косвенный индикатор дофаминовой системы. Да, видеть глазами лучше, но по такой экспрессивной речи и ушами слышно неплохо, даже через телефон.

Синхронизация его пилота и автопилота — тоже слышно. Самопроизвольно срабатывает в очень ограниченном перечне случаев, особенно во время неприятных бесед типа нашей. Без волевых усилий в подобном стремительном потоке живёт лишь один тип личностей — фанаты, занимающиеся тем, от чего фанатеют.

Ещё кое-какие детали, дополняющие картину. Например, при чтении с экрана скорость твоего тоннельного мышления была бы ниже — потому что два фокуса, а не один, а ты никак не менталист. Вслух этого, разумеется, не говорю.

— Я угадал, — вздыхаю, прикидывая, идти ли на рабочее место в снабжение или всё же вернуться на двадцать четвёртый с письменными заявлениями.

— Вы необычный человек! — тип выныривает из потока. — Итак. По роду занятий я тоже неплохо представляю, как с такой техникой работать. Уэки-сан, к слову, крепкая профессионал: ЕЁ результаты, смею верить, тоже показатель. И если есть человек, который управляется с её работой на порядок быстрее, какой бы вывод вы сделали на моём месте?

— Не докажете, — веселюсь в ответ. — В одном месте, где я работал очень давно, в таких случаях было принято отвечать: «всё равно ничего не докажете». Ну или не нужно путать собственные домыслы и пожелания с доказательной базой, как говорил кое-кто из руководства того здания.

— Вы не осознаёте всей подоплёки нашей с вами ситуации, — голос затвердевает, собеседник выныривает из милых его сердцу профессиональных вод теперь уже окончательно. — Мне не нужно ничего доказывать, Решетников-сан. При том уровне задач, которые мы решаем для всей страны и даже шире, на моей должности достаточно единственного подозрения.

— И что будет?

— Бюджеты, — вежливо напоминает тип. — Я с них начал. Знаете, почему мы живём в великой стране?

— Просветите. Взгляд с вашей высоты наверняка отличается от местечкового мнения на моём невысоком уровне.

— Мы умеем ставить задачи и сроки, я сейчас о Японии в целом. Мы всегда соблюдаем сроки и выкладываемся по полной, чтобы решить задачи, о которых договорились кулуарно или объявили вслух.

— Тянет поёжиться и сказать, что мне уже страшно. Непонятно только, причём здесь ко всему этому я.