Возмездие (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 28

— Костя, не юродствуй, — Александр поморщился. — Мишку надо возвращать и загрузить его настоящим делом. Приставить к нему негласную охрану, которая станет отслеживать все его контакты. Если он и в самом деле хочет сесть на престол путём уничтожения всех родственников — пусть завершает начатое. Тут его и словим. И хватит мой коньяк хлебать! После каждого совещания приходится запасы пополнять!

— Хорошо, хорошо, не кипятись, — Константин Михайлович под смех Владислава всё-таки решил напоследок оторвать для себя пятьдесят грамм напитка. — Ты у нас государь всея Руси, тебе и решать насчёт брата.

— Когда он вернется домой, ты будешь рядом с ним всё время, Костя, — от слов императора Великий князь едва не расплескал коньяк. — Да-да, проявишь сочувствие, поддержишь морально.

— Я не психотерапевт, Саша.

— Придется им побыть, брат, — жёстко завершил разговор Александр. — Недоверие куда страшнее бьет по семье, а сейчас нам нужно всем вместе быть рядом.

Верхотурье, июль, 2016 года

При желании городок можно объехать за пару часов, но Никита приказал Москиту особо не торопиться. Когда ещё выдастся возможность покататься по пыльным улочкам и переулкам, рассматривая старый асфальт с выбоинами, старые и покосившиеся домишки на окраинах с сонно бродящими по обочинам курицами и дремлющими под кустами лохматыми шариками и полканами? По сравнению с Турским его «вотчина» имела вид запущенный, как будто золотые прииски не давали местным жителям куда больше возможности требовать улучшения качества жизни. Никита клятвенно пообещал себе, что обязательно возьмётся за благоустройство Верхотурья. Вернее, молодой барон Коваленко. Это ведь и его город. Надо обсудить проблему и наметить стратегию развития. Но это потом. Сейчас иная задача.

Москит затормозил перед какой-то бабкой, неторопливо ковыляющей с клюкой в руке по деревянному тротуару.

— День добрый, бабушка! — выглянув в окно, поздоровался водитель. — А как нам к Набережной улице проехать?

— Так езжай мимо кремля к мосту, — остановившись, старуха поправила на голове цветастый платок и ткнула клюкой вправо словно стрелкой компаса в виднеющиеся в просветах переулков серые стены с высокими детинцами. — Чуток промахнулся, мо́лодец, надо было раньше сворачивать. Мост проедешь, так и сразу в Набережную ткнешься. Не местный, што ле?

— Ага, проездом здесь, — подтвердил Москит. — Спасибо, бабушка.

— Езжай, внучок, езжай, не пыли здесь, — старушка вдруг приободрилась и зашагала быстрее прочь от чёрного монстра, который был на полголовы выше её.

Хирург купил себе дом на противоположном берегу Туры, но появлялся в нём редко, проводя большую часть времени на приисках. Поэтому Никита и приказал управляющему ожидать его в городе, чтобы не мотаться по тайге. Хватило недельного похода по болотам и чащобам.

Судя по кирпичным заборам и металлическим воротам, Набережная полностью заселена купцами или крепкими домовитыми хозяевами. Дома здесь были добротные, высокие, где-то из кирпича, а где-то из бруса и оцилиндрованных брёвен. Хирург жил скромнее, хотя и его тёмно-желтый домик нисколько не терялся на фоне иных построек. Уютный палисадник, заросший боярышником и черёмухой, давно не приводили в порядок. Оба окна оказались закрыты ставнями. Возможно, бывший вор таким образом сохранял прохладу в доме, не давая жаркому солнцу проникать внутрь. Или опасался, что за ним могут приглядывать со стороны.

Москит аккуратно съехал с асфальтированной дороги на обочину и пристроился к забору. Заглушив мотор, посмотрел на хозяина.

— Оставайся на месте, присматривай, чтобы любопытные не шарахались, — сказал Никита. — Слон, Нагаец, за мной.

Калитка во двор оказалась не запертой. Сам Хирург сидел на лавочке возле крыльца и что-то вырезал из куска дерева, роняя под ноги стружку. Увидев входящих телохранителей волхва, неторопливо отряхнул колени и поднялся.

— Калитку на щеколду закройте, — попросил он, приветствуя Никиту едва заметным кивком. С щелчком сложил перочинный ножик, положил его в карман застиранного халата. Туда же ушла фигурка, похожая на лису. — Доброго дня, Никита Анатольевич. Пройдёмте в дом.

Слон с Нагайцем остались на улице. Разговор, который затеял Никита, не должен выходить за стены этого дома. Даже верным телохранителям не всё следует знать.

Волхв с интересом оглядел тесную прихожую, небольшую кухоньку с белёной печью и гостиную с самым необходимым набором мебели: диван, несколько стульев, пара резных старых комодов и длинный вязаный из лоскутов половик, протянувшийся через всю комнату.

— Я здесь редко бываю, — словно бы оправдывался за скромное жилище, сказал Хирург, включая чайник. — Только зимой и живу, с Коловорота до марта, а потом снова в тайгу. Совсем отшельником стал, соседи пугаются.

Он и в самом деле изменился с последней встречи, когда выгоняли из Верхотурья китайцев. Куда-то исчезла худоба, плечи расправились, лицо округлилось. Отросшие волосы спускались на плечи, появившаяся борода полностью скрыла узнаваемые черты.

— Лешим не кличут ещё? — присаживаясь на выкрашенный коричневой краской табурет, усмехнулся Никита.

— Дядькой Лешаком, — хмыкнул в ответ Хирург. — Чайку, Никита Анатольевич?

— Нет, спасибо, — отказался Назаров. — Я только что из-за стола. Дело у меня к тебе.

— Толкуй, хозяин, — присел напротив вор.

— Что ты знаешь о каторгах в Ивделе, Урае и Югорске? В общих чертах.

— А чего о них знать? Не самые гиблые места, жить можно, если не дурить и начальство не злить. Золотодобыча открытым способом идёт, с весны до осени на свежем воздухе. Есть и рудники, но туда, в основном, с Урайской каторги отправляют.

— Почему?

— Рецидивисты, неисправимые, — пожал плечами Хирург.

— Кого-то знаешь из тех, кто там долго сидит?

— Не иначе, опять с криминалом связался, Никита Анатольевич? — усмехнулся вор.

— Нет, помочь надо одному человеку. Через его земли тропу контрабандную протоптали, золотишко тащат неучтённое, — не стал скрывать проблему Никита. — Недавно накрыли промежуточную базу и взяли несколько пудов песка, готового для транспортировки.

Хирург промычал что-то нечленораздельное, почесал бороду.

— Слышал я об этой тропе, но давно. С тех пор, сам понимаешь, хозяин, отошёл я от активных дел, информация редко доходит.

— В любом случае можешь что-то прояснить.

— Ну… Хлопнули вы воровской общак, Анатольевич, вот что скажу. А за это теперь они своих овчарок спустят на твоего друга. Так понимаю, он из высокородных?

— Не без этого. На его землях беглые беспредельничают. Надо было вопрос кардинально решать. Оказалось, что с этой базы частенько в Турское всякое дерьмо плывёт.

— В своём праве, — кивнул Хирург. — И золото вы не могли не взять. В этом-то и заключается коллизия. Воры рано или поздно узнают, кто цепочку порвал, начнут вынюхивать, на твоего друга выйдут. Я так понимаю, выхода нет, как играть на опережение.

— Так и есть. Где оседает общак с уральских приисков? — Никита решил проверить, насколько далеко его «агент» дистанцировался от прошлой жизни. Если начнет юлить — что ж, эту страничку нужно закрывать. Нельзя, чтобы ещё кто-то узнал о его связи с Хирургом.

Бывший вор, а ныне управляющий всеми золотыми приисками Верхотурья, о котором с уважением отзывается Коваленко, не торопился с ответом. Он выдернул шнур из розетки, когда из-под крышки чайника и носика повалил пар, налил себе чаю в большую кружку и задумчиво взял из сахарницы кусок настоящего колотого сахара. Посмотрел на него, словно взвешивал последующие шаги, и только потом ответил:

— В Екатеринбурге. Все золотые ручейки и камешки стекаются туда. Держат общак трое: Ферзь, Батыр и Чекан. Люди уважаемые, серьёзные. Несмотря на возраст, умело пользуются возможностями увеличить доходы. Биржи, доходные дома, букмекерские конторы. Деньги там крутятся бешеные. Что-то конвертируется в валюту, что-то кладётся в банк под проценты, на грев уральских каторг уходит сорок процентов общака, и это очень много.