Московские каникулы (СИ) - "Kancstc" - Страница 6

— А чего же нам тогда говорили, что все волхвы уже перевелись?

Вот тут слегка встряхнуло гостей. Тот, который вёл переговоры, хотел что-то вякнуть, но их волхв поднял руку, останавливая товарища, и спросил:

— Так кто же вы такие?

При этом было заметно, что он, не особо скрываясь, сканирует ауры юных магов.

— Студенты, едем на каникулы, — пожала плечами Света. Но было заметно, тем, кто может видеть, естественно, что она потихоньку стягивает энергию.

— Лесной техникум, в Соловьёво. Слышал о таком? — решился Ваня. — Кстати, Ваня!

И он протянул пришлому волхву руку.

— Ходят слухи, — осторожно ответил тот, отвечая на рукопожатие. — Семён, в общине — Богумил. А как ты получил посвящение?

Дальше общение пошло легко и непринуждённо. Оказывается означенная Церковь Прави, несмотря на пафосное название, была небольшой общиной неоязычников, члены которой пытались практиковать языческие верования и обряды, при том — о чудо! — не гнушались и академическими исследованиями на тему истории и религии, плотно работали с сохранившимися первоисточниками. А ещё сами, как могли, изучали магию. В результате и бреда они генерировали существенно меньше, чем прочие аналогичные сообщества. Семён стал волхвом, можно сказать, случайно: ведущих для обрядов с самого начала назначали по жребию, но довольно быстро выяснилось, что у Семёна всё получается лучше и душевнее, чем у других, а уж когда обратили внимание, как работают его благословения, должность волхва закрепилась за ним на постоянной основе.

Ване было сложнее рассказывать о себе, что ни говори, а некоторую секретность приходилось соблюдать. И всё же, он решился рассказать кое-что: и его и девушек не покидало стойкое ощущение, что встреча эта состоялась не просто так и эта самая Церковь Прави может быть интересна и Полоцкому. Поэтому при подъезде к Курскому вокзалу Ваня обменялся с Семёном телефонами и пообещал поговорить кое с кем, на предмет наладить более конструктивное общение. Там же, на Курском, они и разминулись: неоязычники отправились на метро, а студентов Спецкафедры ждали посланные отцом Светы шофёр и охранник: ещё на этапе планирования возвращения домой, папа, опираясь на авторитет Вани и Нади, сумел таки настоять на том, что опыта поездки в электричке для приобщения к жизни простого народа для Светы будет более чем достаточно. В результате вся компания довольно споро загрузилась в большую чёрную машину с тонированными окнами. Света оккупировала место рядом с водителем, а Ваню утрамбовали на втором сидении между Надей и Ильмерой. Машина с охраной ненавязчиво маячила сзади. И глядя на это Ваня подумал, что светин папа — фигура несколько более значительная, нежели владелец всего двух клиник в Москве.

Предновогодняя Москва — тот ещё кошмар для водителя, но шофёр был опытный, да и скандалить со столь солидной кавалькадой никто особого желания не испытывал, посему доехали до первого пункта выгрузки — ваниного дома на Поварской — довольно быстро. Здесь Вероника Павловна владела двумя квартирами: однокомнатная была записана на её мать, Зою Владимировну, а в другой, трёхкомнатной, в том же коридоре, жила она сама с Ваней. История обретения этой жилплощади была по своему поучительна и начиналась ещё в советские годы, когда молодая, но чрезвычайно пробивная и хваткая лимитчица вцепилась в московскую прописку как клещ и ради этой прописки и улучшения своей жизни меняла мужей, как перчатки. Ну ладно, не как перчатки. В начале 80-х, когда её первый муж, перспективный и уже опытный инженер-строитель, отправился на БАМ с очень серьёзным повышением, Зоя Владимировна его совершенно наглым образом кинула, оставив себе квартиру и отсудив алименты, и вскоре выскочила замуж за военного на пятнадцать лет старше себя. Дмитрий Владимирович, честный офицер и коммунист, очень тяжело переживал творившееся в 90-е безобразие, потому хоть и перешагнул границу веков, но до поступления Вани в первый класс не дожил. Воспоминания о нём у Вани остались пусть и смутные, но очень тёплые. Дедушка его очень любил. Все эти брачные аферы сопровождались квартирными махинациями, поначалу в советском стиле, потом и с приватизированной жилплощадью и в результате сложилась та конфигурация, которая сложилась.

И вот, Ваня вышел из машины, поцеловал демонстративно-целомудренно, в щёчку, Свету и Надю и, подхватив чемоданы, свой и мавкин, зашёл в подъезд. И только тут, в просторном холле, вдруг осознал насколько соскучился по Москве, по этому подъезду, по почтовым ящикам, куда ему все школьные годы приходили такие интересные журналы… На пике эмоций он благословил дом сей и всех в нём живущих.

— Ого! — воскликнула Ильмера. — Так иногда забываю, кто ты такой и что можешь, а тут…

— А что я такого сделал? — удивился молодой волхв. — Всего-то дом благословил.

— Всего-то? Да тут… как будто весь Ирий заглянул сюда разом! Даже пол чище стал и вон, на стенах какая-то зараза была, и та пропала!

И правда, хотя дом всегда содержали в должном порядке, но на стенах, ещё в стародавние советские времена поселился какой-то грибок и краска на стенах вдоль лестницы постоянно бугрилась, что с этой бедой ни делали. Ваня бросил быстрый взгляд и не обнаружив привычных бугров и шелушений краски, равнодушно пожал плечами:

— Мало ли? Может как-то наконец вылечили.

Бросив демонстративно-критический взгляд на стены, Ильмера с явным сарказмом заявила:

— Ага. Вылечили. Только когда мы сюда вошли, эта пакость была, а как ты благословил, пропала.

Подумав немного, она добавила:

— Я же мавка, живое чувствую.

Но тут подошёл лифт и они поднялись на свой этаж.

Мама встретила их с радостно, но за этой радостью скрывалась немала фальшь, что и сразу же и проявилось:

— Ну и зачем ты её притащил? — спросила Вероника Павловна, пока Ильмера переодевалась в Ваниной комнате. — Отослал бы к этой Светке, как Надьку.

Ваня вздохнул и прикрыл глаза. Ну как объяснить маме, что это, в общем-то, не её дело. Но затевать скандал сейчас неохота и не с руки, поэтому он обратился к самой непробиваемой отмазке:

— Нельзя. Между нами магическая связь и надолго разбегаться Яга не советует.

— И что может случиться? — влезла бабушка.

— А никто не знает, даже Яга. Она вообще сначала не поняла, что это за связь, а теперь говорит, что вообще ничего не понимает. Оттуда, — Ваня указал пальцем в потолок, — чего-то такого наворотили, что даже Яга с Кощеем ничего подобного не видели.

— Тоже мне, авторитеты… — буркнула бабушка, а мама вздохнула:

— А я уже пригласила на Новый Год Риту с дочкой. Такая девочка хорошая…

— Исключено, — отрезал Ваня. — Нас пригласила Света. Нас всех. Тебя и бабушку тоже. И, кстати, нас за столом будет четверо. Я, предупреждал.

— Я тебе сказала, чтобы ты её сюда не тащил, — процедила мама, но, тем не мене, не возражала, чтобы бабушка поставила на стол ещё один прибор.

Ваня уже начал злиться:

— Мало ли кто, что сказал. Я сказал, что остановлюсь у нас с Василисой.

— Тебе мать сказала, как надо делать!

— Я лучше знаю, как надо мне.

— Совсем обнаглел…

Неизвестно, до чего бы они договорились, ибо Ваня уже начал серьёзно злиться и вполне мог сгоряча пожелать матушке и бабушке что-нибудь эдакое, забористое, а в устах волхва это вполне могло стать приговором, но тут на кухне появилась Ильмера:

— Ну вот и я! Прошу прощения, что закопалась, я заодно чемоданы разобрала.

— Могла бы и домового позвать, — буркнул Ваня.

— Да твой домовой такого наразбирает! — возмутилась мавка. — Мы с кикиморой быстренько всё раскидали.

На лице Вероники Павловны уже появилась фальшивая улыбка, они с бабушкой засуетились, выставляя на стол закуски, горячее, вино. С вином вообще была длинная история: Ваня пока вроде мелкий, ему нельзя. Да он, на самом деле и не стремился. Однако прошлой зимой, на шестнадцатилетие, ему таки дали первый раз попробовать шампанское и с тех пор на семейных праздниках дозволялся бокал сухого вина. Неизвестно, просветила ли бабушка Веронику Павловну насчёт того, что на рыбацких посиделках он прикладывался к самогону, но скандала на эту тему не случилось, Зато сейчас на столе появилось «настоящее французское», которое Вернике Павловне привезла подруга из самого городу Парижу. И она уже успела открыть бутылку и собралась провозгласить первый тост, когда Ваня сказал: «Секундочку!». Он вытянул руку над столом и, призвав толику Света, провозгласил: