Русь-XXI. Повесть о ненастоящем человеке (СИ) - Тепеш Влад - Страница 3

— Не можешь. У тебя его уже почти не осталось.

— Ты подала сигнал тревоги?! — осенило меня.

— Ага.

Что делать? Здравый смысл подсказывает, что надо валить. Мелькнула мысль, что Марина, может быть, врет, и про меня тоже насочиняла бреда, но…

Есть тут один момент, который заставляет меня верить, и это сама Марина, верней, то, как она держится. От какой-нибудь мелкотравчатой преступницы глупо ждать самообладания или даже просто собственного достоинства. Как будет вести себя никчемная мошенница, если ее план провалился, покушение не удалось и теперь она сама находится на нежелательной стороне ствола? Вот точно не так, как Марина. А вот для военнослужащих из элитных частей вроде морской пехоты вполне нормально держать себя в руках при ранении и попадании в плен. Так что да, я верю, что она действительно служила в морской пехоте. И тот, кто ее нанял, явно выбрал на роль «цербера» хорошего «специалиста». Да, увы, тут все явно всерьез, и мне надо сматываться, пока еще есть время.

Только с самой Мариной-то что теперь делать? Она лежит на ковре, зажимая рукой рану и молча ожидая своей участи, я так же молча возвышаюсь над ней. Дальше-то что? Бросаю взгляд на револьвер в своей руке: крупнокалиберный и потому пятизарядный. Три выстрела сделаны, и у меня лишь два патрона.

Мысль «добить» мелькнула, но я ее отбросил сразу по нескольким причинам. Мне пользы никакой, только патрон потратить. Просто из мести, дескать, ты хотела убить меня, теперь я убью тебя? Забавно, но я не чувствую какой-то особенной злобы. К тому же, Марина даже предупредила меня о сигнале, неважно, из каких соображений.

В общем, я должен сосредоточиться на том, чтобы спастись самому. А Марина… может статься, ее и без меня пустят в расход: «цербер» провалил свою миссию и превратился в свидетеля.

Быстро выхожу в коридор, ноги в туфли, куртку на плечи — и в дверь, брюки и рубашку я надел еще до завтрака. Ну и руку с револьвером — в карман.

Мне повезло: я выскочил из подъезда и услыхал шуршание шин. Скрываюсь за углом, слушаю тяжелые шаги минимум трех пар ног. Ну, они наверх — а я через невысокую зеленую ограду и был таков.

Дворами таких же похожих домов я пересек квартал и вышел на улицу, ведущую вниз по склону. Кажется, ушел.

Набрасываю капюшон куртки на свою многострадальную голову и неспешной походкой вливаюсь в негустой поток прохожих.

***

Ушел.

Итак, я оставил смерть в дураках, и это хорошо, а вот плохо — все остальное. Я получил отсрочку только затем, чтобы осознать, в какой заднице оказался.

Во-первых, у меня нет денег. Во-вторых, у меня нет документов. В-третьих, я понятия не имею, кто я и где я. И в-четвертых — я в розыске, причем ищут меня не легавые, а неизвестные люди, которые сразу и без разговоров стреляют в голову.

Проклятье, и что мне делать теперь?!

Впрочем, я получил передышку, вот прямо сию секунду мне ничто не угрожает, можно немного успокоиться и помозговать над ситуацией. Лист лучше всего прятать в лесу, а человека — в городе, и в этом смысле я сейчас в безопасности. Пока я вот так бреду по улице, обходя лужи после вчерашнего дождя, как десятки и сотни людей вокруг — меня не найти. Проблема лишь в том, что я не могу вот так брести по тротуару вечно.

Замечаю автобусную остановку и скромненько так встаю рядом с другими людьми, словно просто жду свой маршрут. Шажок в сторону — и я уже под навесом, дополнительно скрыт от случайного взгляда за боковой стенкой.

Так, что у меня при себе, кроме одежды и револьвера? Главное, чтобы не было телефона, по нему меня могут найти в два счета. Ощупываю карманы, но телефона не нахожу, зато натыкаюсь на утолщение слева на груди.

Хы-хы, у меня во внутреннем кармане куртки лежит бумажник, правда, довольно тонкий. Вынимаю, открываю — несколько купюр, в монетном кармашке мелочь, в отсеке для кредитных карт — карта. Всего одна, но какая… Не пластик, а серебристый металл с золотым тиснением, и вообще выглядит довольно шикарно. Ну, ведь я же владелец дорогой недвижимости, а для рантье[1] такие вот карточки, наверное, норма…

Верней, ни хрена я ничем не владею. Если принять за истину версию Марины, будто бы я машина, считающая себя человеком, то картина вырисовывается довольно определенная.

Вот есть некая корпорация, создающая экспериментальную машину неизвестно с какими целями. Этой машине методом «импринтинга» записывают ложную память о детстве и все такое, подсовывают «жену» и «собственность». Машина полтора года живет своей псевдожизнью, сдавая в аренду квартиры дома, который считает своим, пока однажды не случается сбой, стирающий как память, так и управляющую команду. Непонятно, в чем вообще был смысл всего этого, но корпорация, ясен хрен, сильно огорчилась, когда экспериментальная собственность внезапно вышла из строя и из подчинения. Почему сразу такие жесткие меры?

Прокручиваю в памяти события. Я дважды уклонился с линии выстрела и невероятно точно метнул сковороду. Марина, конечно, была ранена, но легко, мелкими осколками. И она, раскатывавшая, по ее словам, мужиков поболе себя, не смогла оказать никакого сопротивления, когда я ухватил ее за шею.

Что еще интереснее — я хорошо помню все события в деталях. Я помню, что у меня не хватило злости, чтобы убить человека, пытавшегося убить меня. Я действовал четко и без паники — а вообще-то, там паника была бы вполне естественной. Наконец, прошло едва пятнадцать минут, а мое сердце бьется ровно и размеренно, ударов шестьдесят в минуту. И билось так с того момента, как я перемахнул через ограду, хотя, напитанное адреналином, должно было бы выпрыгивать из груди…

Неужели я действительно… машина?

Ладно, рефлексировать буду позже, а пока надо заканчивать инвентаризацию.

Карта мне бесполезна, она ведь на самом деле не моя. Меня по первому же использованию вычислят на раз, сама карта, вероятно, заблокирована, да и пин-кода я не помню. Денег… пятьсот с небольшим рублей и мелочью еще пара «деревянных» — и все, как хочешь, так и вертись. Документов вроде водительских прав или паспорта нет, ни в бумажнике, ни в других карманах. Так, что еще? Носовой платок. Ну и револьвер.

И все, твою ж мать.

Мне нужен вменяемый план по выживанию. Нужны деньги и новые документы, причем без денег не будет документов, а без документов не заработать денег. Замкнутый круг, из которого нет адекватного выхода.

Собравшись сунуть бумажник обратно в карман, я внезапно застыл. Слишком занятый своим бедственным положением, я только сейчас обратил внимание, что купюры, которые я пересчитал — это ни хрена не нормальные рубли.

Вынимаю первую попавшуюся купюру — пятьдесят рублей. Номинал написан на купюре большими буквами — и на этом вся «нормальность» закончилась. Лицо в профиль — я не знаю, чье оно. Герб — не двуглавый орел, а одноглавый пикирующий. На фоне какая-то историческая достопримечательность — и я никогда прежде ее не видел…

Несколько секунд я просто гляжу на бумажку в руке, затем отрываю взгляд и задумчиво смотрю поверх голов вдаль…

А почему, собственно, меня это удивляет? Что именно наталкивает меня на мысль о двуглавом орле? Почему я решил, что он должен быть двуглавым? Хм… дело в сбое памяти, наверно…

У остановки тихо и плавно притормаживает полупустой автобус, и люди начинают посадку. Я отрешенно наблюдаю за процессом, затем автобус закрывает двери и набирает скорость с едва слышным звуком…

…Электромотора?!

Это было так неожиданно, что я поднял глаза вверх в поисках проводов, но… Их просто нет. Троллейбус, только без рогов.

Слегка подзависаю. Электроавтобус? Серьезно?

Мимо проносятся — ну как проносятся, километров шестьдесят — одна за другой две машины, и я понимаю: да, серьезно. Потому что машины тоже электрические.

Я «зависаю» и моргаю глазами — наверное, со стороны потешное зрелище — до тех пор, пока не подает голос здорового скепсиса: да, электротранспорт, и что? Почему это кажется мне странным? Почему автобус не должен быть электрическим?