Позывной "Курсант" 3 (СИ) - Прядеев Евгений - Страница 19

В общем, в рассказе Клячина мой благодетель выглядел как самый настоящий человек-говно. Особенно, в отношении семьи Витцке. Слил отца Реутова — Игорь Иванович. Причем, еще к тому же имея сомнительные планы в отношении матери. Озабоченный тип, товарищ Бекетов, честное слово.

Но при аресте нашу с Реутовым маменьку неосторожно убили. И дальше план Бекетова претерпел срочные изменения. Потому что от маменьки он хотел не только любви, но и определенной информации.

А теперь — внимание! Следующим этапом в рассказе Клячина стал акцент на важность сведений, находившихся у Витцке в Берлине. Как неожиданно…Я весь в благодетелях, что свинья в апельсинах, но моим благодетелям в итоге очень хочется выяснить, не известно ли мне случайно, как, а главное — куда, папенька спрятал и денежки партии, предназначенные для работы разведки за границей, и некие документы, имеющие необыкновенную ценность.

В общем, я, конечно, заверил Клячина, что теперь буду напрягать свою отбитую башку с еще большими усилиями, но… Как говорится в одном известном анекдоте, ложки нашлись, а осадочек остался. Вот и у меня было такое состояние, когда я распрощался с Клячиным. Вроде бы все понятно с Николаем Николаевичем. И как человек он мне всяко приятнее Бекетова. Хотя бы папу не подставил и к маме грязных ручонок не тянул. Однако… Что-то все они мне обрыдли до тошноты.

Правильно Бернесу «мои парни» сказали. Я пришёл в комнату, посидел, потупил, сходил в душ и просто завалился в постель. Голова гудела от полученной информации и от всего, что произошло. Мне тупо нужно было отключиться.

Ага! Хрен там! Отключился, как же. Под утро вместо спокойного отдыха я получил очередной сон. Не знаю, что спровоцировало новое видение. Возможно Бекетов и Клячин вместе взятые.

Причем, видение было снова глазами Алёши. Как в первые разы. Я четко, очень четко слышал все, о чем говорил отец деда с загадочным Львом Сергеевичем. Правда, ни черта из этого не понял. Какие-то разведки, завещания, шпионаж… Фамилии, имена, которые фигурировали… Я их не знаю. Пожалуй, кроме Фрунзе. Не совсем уж дурачок.

— Слушай…– Я снова посмотрел на Бернеса. — У тебя же родители были из этих…из политических вроде. Ну, ты вроде уже в сознательном возрасте их деятельность застал. Так же? Да и сам ты у нас парень сообразительный. Можно сказать, идеологически подкованный.

— И что? — Марк нахмурился.

Он вообще старался без нужды в общении с детдомовцами не вспоминать настоящую семью и арест близких. Тем более, не говорил об этом сам. Даже о своей беспризорной, уличной жизни мог что-то рассказать, а вот о родных — нет.

— Не знаешь случайно, кто такой товарищ Степинский? Это очень важно. Скорее всего, фамилия не настоящая. Что-то типа прозвища, но такого… как сказать…

— Это партийная кличка Менжинского. Если не ошибаюсь. — Ответил Марк.

Он не стал дожидаться, пока я договорю до конца. Все-таки неподалёку, в опасной близости от нашего учебного стола, коршуном раскрылилась над Подкидышем Эмма Самуиловна.

— А что?

— Да так…

Повторил я и снова пожал плечами, пытаясь сообразить, кто такой этот Менжинский. Не знаю никакого Менжинского. Ну, что за херня-то…

— А Юзеф и Сыщик?

— Вот ты даёшь… — Бернес мрачно пялился на меня. Мои вопросы его явно тревожили. — Дзержинский и Берия. Откуда у тебя любопытство к этим людям? Дзержинского сменил Менжинский на посту руководителя ОГПУ. До этого Менжинский плотно с контрразведкой работал. Берия… Ну, всем известно, кто это. Зачем тебе-то они? Знаешь, не самые лучшие интересы, если что.

— Ага… А… Завещание? Что знаешь про завещание? И этот… — Я, проигнорировав вопрос Марка, напряг память. — Съезд в мае 1924 года…

— Ты совсем того? — Бернес покрутил пальцем у виска, не замечая, что непроизвольно начал говорить слишком громко. — Не спрашивай об этом вообще никого! Жить надоело?

Естественно, Эмма Самуиловна услышала значительно усилившийся голос Бернеса. Впрочем, подозреваю, его жест она тоже заметила. Старуха замолчала, а потом медленно повернулась к нашему с Марком столу.

— Реутов и Либерман… — Эмма Самуиловна отвлеклась от Подкидыша, который аж лицом посветлел от такого счастья. — Я не пойму, молодые люди, что может быть важнее творчества одного из величайших писателей современности…

Я вылупился на Эмму Самуиловну максимально преданным взглядом. Впрочем, Бернес тоже. Главное — демонстрировать чувство вины и глубокого почитания ко всем писателям разом. Тогда она быстро успокоится.

— Нам надо поговорить… — Прошептал Марк, едва Эмма Самуиловна, закончив отповедь, отошла от нашего стола. А потом добавил весомо. — Срочно.

Я покосился на него, но отвечать не стал. Хотя… Мне реально надо с кем-то поговорить. Вопрос в другом… Бернес может быть крысой, которая стучит чекистам. А может и не быть… В общем, я решил, надо попробовать. Осторожно. И заодно, возможно, смогу понять, что же именно с Марком. Свой ли он пацан или так, змея подколодная.

— Итак…Сегодня мы приступим непосредственно к изучению приемов, предназначенных для защиты ваших жизней.

Мне показалось, Молодечный хотел сказать «никчёмных жизней», но в последнюю минуту сдержал свой порыв. Просто конкретно на этом слове он немного споткнулся.

Видимо, мы постепенно начали выходить с уровня «бездарных лоботрясов» на уровень кого-то более-менее соответствующего представлению чекиста о будущих разведчиках.

Впрочем, если сказать честно, я, к примеру, среди большинства слушателей школы не то, чтоб резидентов не видел, я бы их близко к такой работе не подпустил. Того же Цыганкова. Гнида он самая настоящая. Или, как ни странно, Леньку Старшо́го. Слишком прямолинейный, слишком дубоголовый. В его случае поговорка «простота — хуже воровства» подходит идеально. Человек-то Ленька неплохой, а вот агент разведки из него выйдет хреновый. Долго не протянет.

— Ого! Вот здорово… — Восторженно отозвался один из получекистов громким шёпотом. — Наконец-то…

Подозреваю, это был Крепыш. На него похоже. Я просто не видел всех своих товарищей, потому как Кривоносый выстроил нас в рядок, дабы держать в поле зрения каждого.

— Главное, что вам нужно запомнить и понять. Вернее, наоборот, сначала понять, усвоить до печенки, а потом запомнить. Значит, слушаем очень внимательно. В самообороне без оружия, которой вам выпала честь заниматься под моим чутким руководством…

Молодечный усмехнулся и окинул всех присутствующих выразительным взглядом. Его взгляд очень красноречиво говорил о том, что лично ему совершенно не кажется, будто мы этой чести достойны, но раз уж более подходящих кандидатов нет, то так и быть…

— Имейте в виду, здесь первоочередной задачей является способность бойца максимально эффективно и быстро лишить противника возможности к сопротивлению. К сопротивлению! Враг должен быть обездвижен, обезоружен, но способен говорить. Всем ясно? Если ситуация не требует другого, само собой. В этом смысл и суть. Потому, я вас, как кутят, учил практически две недели правильно падать и группироваться. Бывают ситуации, в которых прежде, чем справиться с противником, необходимо позволить ему думать, будто вы уже стали для него не опасны. Будто он уже вывел вас из строя. Это понятно? Ну, и, само собой, если нападение произошло внезапно, а оно всегда происходит внезапно, никто не предупреждает, что собирается вас убивать, вы должны уметь не только нанести удар, но и принять его без вреда для здоровья.

Молодечный перестал улыбаться, а затем, нахмурившись, в очередной раз обвел наш строй суровым взглядом. Наверное, чтоб мы прониклись его словами. Мог бы не напрягаться, честно говоря. Получекисты все трое, как один, замерли, вытянувшись по струнке. У них были такие лица, словно им сейчас позволят прикоснуться к чему-то очень важному. Прямо вселенского откровения ждали пацаны. В принципе, если учесть, что самбо появилось недавно, может, для них оно и видится чем-то таинственно-загадочным. Хрен их разберет.