Скучная жизнь одного Бон Хва (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 16

— Чего тебе нужно? — спрашивает Старший: — деньги ты перевела, мы с тобой попрощались. Ты мне ничего не должна.

— Какой ты грубый, мистер Хайд. — качает головой Чон Джа: — грубый и злой. Циничный. Но… такие мужчины мне нравятся даже больше… — она вынимает сигарету из рта и выпускает струю дыма прямо Бон Хва в лицо.

— И все же ты не ответила мне на вопрос, Чон Джа. — говорит Старший: — давай сразу к сути, а? У меня нет времени играть в твои игры на поле неудовлетворенной жажды доминации.

— Хм. Ладно. Справедливо. — она гасит окурок в стеклянной банке и поворачивается к нему снова: — давай так, мистер Хайд. Ты нужен мне в своих образах. Кстати — что это у тебя? Шизофрения? Раздвоение личности? Неважно. В любом случае… у тебя же ничего не болит? Сможешь сегодня вечером на ринг выйти? Дело плевое — нужно отстоять три минуты и не упасть. А я тебе… нуу… скажем миллион заплачу. Большие деньги для школьника.

— Три минуты на ринге? — скептически протягивает Старший: — против кого? Майка Тайсона? Ты что — на ставках играешь? И где это школьника на ринг пустят без проверки документов, разрешения со стороны родителей или опекунов, справки о состоянии здоровья и допинг-теста?

— Какой ты въедливый! Хочешь деньги заработать? — девушка машинально прикасается к лицу и морщится от боли: — не задавай дурацких вопросов, окей? Просто постоять три минуты и все. Я ж видела, как ты двигаешься, ты — сможешь. — Чон Джа наклоняется вперед и смотрит ему прямо в лицо: — уверена, что ты сможешь.

— Старший! — мысленно зовет его Бон Хва: — это же наш шанс! Миллион вон заработать за три минуты!

— Какой ты наивный, малыш. Бесплатный сыр раскладывают только по мышеловкам. — отвечает ему Старший. Мысленно он передает череду образов, тут и вопросы, на которые нет ответа. Начиная с того, что никто и никогда школьника на ринг против взрослого не выпустит. А мысль что это будет школьный турнир — отметаем сразу, миллионы за такое не платят. Значит, что — скорее всего нелегальные бои, типа собачьих или петушиных, где в принципе не так уж и важен сам спорт, важнее — ставки. А где нелегальные ставки — там и кангпхэ, то бишь местные гангстеры. В Италии — мафия, в Китае — триады, в Японии — якудза, а тут — кангпхэ. Значит Чон Джа как-то связана с местными бандитами? Тогда становится понятно, почему ее вечером в парке метелили… обрати внимание, малыш — не просто ограбить хотели, она уже отдала кошелек и телефон. Нет, ее именно избить хотели… а зачем трем парням в ночном парке девушку бить? Ограбить — это понятно, принудить к сексу — тоже понятно, но избить? Ночью в парке случайные парни случайную девушку нипочем бить не будут. Так что получается, что эти вот ребятки совершенно точно знали кого бьют и хотели избить именно ее. А теперь прикинь, малыш — оно нам нужно? У девушки неприятности, как минимум — с несколькими крепкими ребятами. И при этом она сегодня как птичка божия — разве что не щебечет. Для обычного человека такое происшествие в парке было бы немаленьким стрессом, обычная девушка дома месяц отсиживалась бы, да антидепрессанты пила, а эта — по ней и не скажешь, что ее вчера избить пытались.

— Но… Старший — нам нужны деньги! Ты же видел, стоимость содержания в отдельной палате центра дополнительного ухода — от пятидесяти тысяч вон за сутки! А у нас — сто восемьдесят тысяч пенсия брата по инвалидности и двести — зарплата на его работе. И все. А миллион вон, это… получается… всего двадцать дней?

— Я понимаю, малыш, нам нужны деньги, но сперва нужно узнать куда именно мы свою голову собираемся совать. Да, это твоя голова, но в этой самой твоей голове — нахожусь и я. Так что — заткнись и дай мне поговорить.

Бон Хва умолкает и снова отходит назад, продолжая следить за всем, словно бы кино смотрит. Старший складывает руки на груди и выжидающе смотрит на Чон Джа. Та — колеблется.

— Выкладывай все как есть, — говорит Старший: — и тогда я — могу согласится. Предпочитаю не играть в темную.

— Ой, до чего же ты зануда, мистер Хайд. Позови доктора Джекила, с ним было проще договориться, показать ему грудь и все, дело в шляпе. — прищуривается Чон Джа: — отказать в помощи барышне в опасности…

— Считаю до трех, Чон Джа, считаю до трех, а потом гостеприимство этого дома перестанет на тебя распространятся.

— Серьезно? Ты выкинешь такую красотку из своего дома? Учти — я буду кричать, а когда начнут сбегаться соседи — скажу, что ты делал со мной непристойности всю ночь.

— Угу. Я выйду и подтвержу твои слова. Видимо ты привыкла дело с уважаемыми людьми среднего возраста иметь. Для школьника связь с такой как ты — это не минус в социальный рейтинг, а скорее плюс. Да я для местных задротов потом легендой стану. И — раз!

— Послушай, давай я тебе снова грудь покажу? У меня две штуки и одна красивее другой… или ты чего другого хочешь? Держу пари что ты девственник!

— Два!

— Ну хорошо! Хорошо… — вздыхает Чон Джа: — расскажу я все как есть! Зануда! — она потирает виски кончиками пальцев: — что ты хочешь знать?

— Для начала — что это за бои такие и где они проходят? И какое отношение ты к ним имеешь? — спрашивает Старший. Чон Джа достает из сумочки пачку сигарет и замирает, глядя на Старшего. Тот отрицательно качает головой, и она вздыхает. Убирает пачку обратно в сумочку.

— Работаю я в клубе одном. Называется «Цветок Камелии», распоряжается там мадам Чонг, но я уверена, что она — подставное лицо. Ай, неважно. В общем я там в зале работаю. Консумация, все дела. У нас там много чего есть, не совсем легального. А по субботам еще и бои без правил устраивают. Вот я и подумала… я же тебя в деле видела, как ты двигался. Сам по себе ты рохля рохлей, но в бою — как будто другой человек. Я в школьные годы сама тхэквондо занималась, кое-что в этом соображаю. У тебя же вид такой, будто ты мухи не прихлопнешь, но твоя темная половина — совсем другого розлива, я так полагаю?

— С чего ты взяла что меня пустят на ринг в клубе. Это серьезное дело, туда абы кого не берут. Репутация, медицинские осмотры и… — он не заканчивает предложение, девушка — фыркает и давится от смеха. Машет рукой.

— Нет, ну конечно же нет. Никто тебя на субботние бои как бойца никогда не пустит. Ринг нелегальный, ставки там нелегальные, но уж несовершеннолетнего выставить бойцом — это точно голову под топор положить. Да тебя на порог не пустят. Тем более что бойцы все — профессионалы, никому не охота смотреть на поединок задохлика с чахликом. Не, там все кошерно — тренера, медицинские осмотры, допинг-пробы.

— Хм. Продолжай. — говорит Старший.

— Есть там один обычай, привезенный из Таиланда. Чемпион — предлагает всем и каждому выйти на ринг против него и продержаться три минуты. Просто продержаться. И тому, кто продержится — приз от клуба. То есть человек просто поднимает руку и выходит на ринг.

— Приз от клуба. Есть подвох, — кивает Старший: — наверняка приз не такой большой, иначе бы приходили тоже профессионалы, а с ними было бы туговато. Значит приз больше символический. Но на чем ты собралась сделать деньги? Ага, ставки? Ты собираешься поставить на то, что я — продержусь три минуты, верно?

— А ты оказывается еще и умный. — Чон Джа с уважением смотрит на него и Бон Хва — наполняется гордостью, словно воздушный шар — гелием из баллона.

— Но да, в целом ты прав. Когда ты выйдешь на ринг — народ тоже будет ставить… и ставки на этот бой — они не сильно-то и популярны. Букмекеры клуба получают деньги с каждой ставки, потому они стимулируют желание поставить. Повышают. Так, например, в прошлый раз, когда вышел какой-то пузан — там было один к десяти что продержится минуту, один к тридцати что две и один к пятидесяти — что продержится все три минуты.

— И как?

— Казино всегда выигрывает. Пузан упал с первого же удара. Удар справа у Молотобойца — как кувалдой. — пожимает плечами Чон Джа: — но ты — справишься. Главное под его правый хук не попасть, а остальное — ерунда. Три минуты от него побегай на ринге и все. Я поставлю… вернее ты — поставишь деньги на себя. Это будет выглядеть совершенно нормально. Вроде как в себя поверил и решил удачи попытать. И тут раз — и продержался три минуты. Один к пятидесяти, Бон Хва… если я поставлю миллион вон, то получу… правильно — пятьдесят миллионов!