В трех соснах… (СИ) - Сысолов Дмитрий - Страница 32

Медведь и Хруст — Командир одного из отрядов Паши Севера и его заместитель. Узнав кто это я смог оценить уровень этого собрания и грандиозность решаемых задач ещё до того как мне их озвучили. Это… Это действительно Уровень! Князь приглашает наемников… Ну или, как минимум, иностранных наблюдателей.

Фарик — (Фара+Фонарик) очкастый паренек крайне интеллигентной наружности. Представлен как наблюдатель (ну вот я ж говорил про наблюдателей!) КМЗоского анклава.

Мельник — паренек лет 17–18 с умными, внимательными глазами. Глава анклава в Иковке. Сам! Лично. С парочкой оставшихся безымянными пареньками. То ли его «генералами», то ли личной охраной. Это да… Это внушает. Насколько я понимаю, в этой самой Иковке народу ну никак не меньше, чем в Введенке у Князя. И уж куда больше чем в Просвете. И с оружием у них должно быть всё в порядке, раз уж и там своя колония размещается. Это фигура! Однозначно.

Я ещё раз обвел взглядом собравшихся. Да. Это настоящий военный совет. И я тут, как бы, не самое слабое звено даже. И заготовленные слова упрека к Князю, «который ни хрена не делает, пока я там героически сдерживаю орды противников», умерли во мне так и не прозвучав. Делает. Еще как делает! Менее чем за сутки сколотить коалицию, найти союзников, подготовить отряды, выделить средства, разработать план (а именно этим они тут явно и занимаются) — это сильно.

— Ну я вижу, ты и сам догадался уже, зачем мы тут собрались, — удовлетворенно кивнул Князь. — Расскажи теперь всем присутствующим то, что ты говорил мне по рации. О своём столкновении.

Я дернул уголком рта, вполне оценив ход Князя. Он же, с одной стороны, приподнимает меня по «сословной» лестнице, приглашая меня на подобное заседание, и, в тоже время, ставит меня на место. (а может просто устраивает очередную проверку). В комнате-то я самый младший. Как я должен себя вести в компании более старших по его разумению? Начать волноваться, краснеть, бледнеть и заикаться? Вполне возможно, настоящий Альберт бы так и поступил. Но для меня-то все эти ребята (включая даже «взрослых» генералов) просто мальчишки. За одним единственным исключением. Самим Князем. Вот он Личность! Даже в свои двадцать он куда как большая личность, чем я был в свои сорок.

Так что, если Князь и планировал, что я начну смущаться и поплыву, то он глубоко ошибся. Выдав вполне драматическую паузу, во время которой я еще раз обвел собравшихся чуть насмешливо прищуренными глазами (мне и в самом деле было смешно. Ну детский сад, ё-моё. Доминанты собрались) и начал-таки рассказывать…

Глава 15

Князь там на мосту мог сколько угодно рассказывать, про конечность своих ресурсов, про то, что он тоже далеко не всесилен. И умом я все это понимал, со всем был согласен, но внутреннее ощущение того, что меня подставили, что меня бросили разбираться с проблемой одного, что Князь моими руками решает свои проблемы… Так вот это чувство было неистребимо. Оно жило где-то внутри. Глубже чем разум, глубже чем эмоции… Внутреннее ощущение.

И вот только теперь, увидев воочию кусочек его работы, оценив состав собравшихся и мощь задействованных сил, это чувство, наконец, притихло. Это был действительно Уровень! Князь не просто старший. Не просто лидер крупного анклава. Он настоящий политик. Мне до его уровня, как до Шанхая раком. Даже сравнивать смешно.

Направляясь к Князю я кипел от переполнявших меня эмоций. Начни я говорить с ним один на один — по любому бы скатился или к нытью (девчонок жалко до слез) или к претензиям, выдаваемым скандальным тоном. Но попав на этот совет в Филях был вынужден резко менять даже собственный настрой, не то что манеру поведения.

Я не мог в таком обществе ныть или скандалить. И то и другое было бы одинаково неуместно и стоило бы потерянных очков уважения. А мне это делать категорически нельзя. Я как никогда остро ощущал, что я сейчас представляю не самого себя, а весь свой анклав. И опозориться я просто не имею права.

Сейчас не помешала бы некая доля торжественности и гордости. Ведь мои девчонки реально совершили подвиг и это стоило бы подчеркнуть, но… Но это была моя ахиллесова пята. Я, отравленный своим житейским опытом, крайне скептически относился к произносимым речам о долге, о подвиге, о героизме… Уж очень от подобных речей несло дешёвым пафосом и театральщиной. Быть может потому, что большинству говоривших было глубоко насрать на то, что они произносят? Говорят дежурные (пусть даже правильные) слова, но не вкладывают в них ни капли настоящих эмоций. Потому и сам я не мог ничего сказать подобного. Любые слова казались мне избитыми и фальшивыми. Я давно перестал верить любым словам. И судил только по поступкам.

Так вот сейчас эта моя особенность превращалась в слабость. Сейчас очень бы пригодилась парочка торжественных и умеренно трагических фраз. Но, увы… Как говориться: не имея гербовой, пишем на обычной бумаге.

И, потому-то, мой доклад был сух и без эмоционален. Я словно читал доклад. Ну или, отвечал у доски домашнее задание. Речь была полна канцеляризмов. Но, при этом, сам я был спокоен как удав. Если Князь думал заставить меня волноваться в незнакомой представительной компании, то он явно просчитался. Я лишь переключился на сухой деловой тон и все.

Я, даже, мог отслеживать реакцию присутствующих. У большинства — обычный легкий интерес. Серый внимательно слушает, делая какие-то пометки на листке бумаги перед собой. Фарик старательно изображает вежливый интерес, хотя на самом деле ему глубоко наплевать. Его эти дела напрямую не касаются. Хруст откровенно скучает. Мельник с интересом поглядывает на меня. Причем, я чувствую, что ему больше интересен я сам, чем мой доклад. Князь… Князь смотрит странно. Не то что бы оценивающе, а, скорее, так — когда ты уже оценил что-то и, вдруг, увидел новую грань и вынужден переосмысливать и вешать новый ценник на уже знакомый предмет или событие.

Он-то и нарушил молчание, стоило мне закончить доклад, не дав повиснуть тишине даже на секунду.

— Очень интересно. У кого-то есть вопросы? Дополнения? Кто-то хочет что-то добавить?

— Я хочу, — поднимается Серый, — Слова Шиши частично подтверждаются донесениями моих агентов в Просвете. На разведку вчера выехала одна из пяти бригад Колеса под командой некого Фиксатого. Вчера же вечером двое из них вернулись на машине с награбленным и о чем-то говорили с Колесом. А сегодня утром Колесо сам лично вместе со второй из бригад — причем, самой боеспособной — гвардией Мясника, выдвинулся в направлении Малиновки. Жду донесений о последних событиях. И, если подтвердятся слова Шиши о шести погибших и двух пленных…

— Могу предоставить как трупы, так и пленных для допроса, — буркнул я недовольно. Даже только намек на недоверие неожиданно больно царапал.

— Да никто не сомневается в твоих словах, — мягко заметил Князь. — Просто информацию всегда нужно получать из разных источников. И да, поговорить с пленными было бы нелишним. Но это потом. Продолжай, Сергей.

— Так вот, — как ни в чем не бывало вновь заговорил Серый. — Если слова Шиши о восьми бойцах Колеса в безвозвратных потерях подтвердятся — то это значит минимум 20% его личного состава. А четверо раненых еще 10%. Итого получается, что мы, ещё не начав операцию, выбили у противника почти треть всех бойцов. И это целиком и полностью заслуга Шиши. — Серый примирительно склонил голову, вроде как обозначив поклон в мою сторону, и я был вынужден кивнуть ему в ответ.

В это время в кабинет скользнул Маркони — главный радист Князя, с которым мы общались больше, чем с кем бы то ни было из всех здешних. Пусть только по рации, но всё же… Он был вечным дежурным. Постоянно сидел на связи и все новости, как правило, узнавал первым. Вот и сейчас он скользнул к Серому и что-то зашептал ему на ухо.