Дрейф-механик (СИ) - Прягин Владимир - Страница 31

— Может, и придётся. Хотя это отдаёт дешёвым синематографом.

— А я, кстати, по дороге из изолятора заглянула в участок, к стражникам. Посмотрела список разыскиваемых. Конюх этот — совсем какой-то невзрачный, без особых примет. Да ещё и фото паршивое. Не уверена, что узнаю, если он бродит среди гостей.

Музыка тем временем смолкла. Хозяин поднялся на небольшой помост:

— Дамы и господа! Минутку внимания! Сегодня знаменательный день — материки сошлись, расположились встык, даря нам возможности для торговли и позволяя соприкоснуться нашим культурам. Впервые за двадцать лет наш партнёр — самый жаркий из континентов. Квинтэссенция лета! Сверкающая феерия! Да, мы долго этого ждали. Слишком долго, я бы сказал — так уж устроен мир…

Он полуобернулся, указав на картину, висящую на стене. Размер впечатлял — две сажени на полторы. Художник дал волю своей фантазии — изобразил корабль в открытом море, не имеющий лунных линз, зато с парусами.

— Увы, — продолжал хозяин, — мы знаем, что океаны несудоходны. Лунная тяга ослабевает вдали от суши, а обычное судно попросту неспособно противостоять безумным морским течениям. Единственная возможность — ждать Дрейфа. И мы дождались! Так пусть же июльский зной растопит нашу заледенелую скуку! Пусть южный цветок распустится на мёрзлых просторах! Пусть откроет нам свою тайну!

Он сдёрнул покрывало с предмета, который я до этого принимал за нотный пюпитр. Но нет, это оказалась скульптура — цветочный стебель из серебра со стеклянными красными лепестками.

— Я приглашаю сюда мою ассистентку, несравненную Любославу! С ней мы ощутим праздник по-настоящему!

На помост к нему взбежала девица лет двадцати с платиновыми волосами до пояса. Платье на ней было голубовато-белое, как свежевыпавший снег, подсвеченный луной декабря. Подол — длинный и облегающий, но с шикарным разрезом сбоку, который обнажал ногу при каждом шаге, что называется «от и до».

Чуть в стороне от помоста, не вылезая на первый план, пристроился оркестрант с барабаном, пришедший из соседнего зала. Хозяин особняка ушёл с возвышения, оставив Любославу одну.

Она повела рукой, притянув к цветку лунный «жгут». Лепестки слегка замерцали. Держа над ними ладони, Любослава стала раскачиваться из стороны в сторону. Это напоминало плавный, самозабвенный танец, подчинённый некому ритму, который пока ощущала только она сама.

Но ритм этот, благодаря её пластике, уловила и публика. А затем его подкрепил барабанный бой — размеренный и негромкий.

Любослава тряхнула роскошной гривой, и мы услышали её голос. Она не пела и не читала стихи — скорее, просто выкрикивала отрывисто-короткие фразы, жёстко рифмуя каждое слово. Звучало почти бессвязно, но выразительно:

— Вот мы — род зимы! Снег строг — всех стерёг! Снег бел — всех одел! Мёл, рос — шёл мороз! Хруст льда, пустота! Вой вьюг — спой мне, друг!

Речитатив звучал всё быстрее, барабан бил громче и чаще. Ритм пульсировал, словно всполошённое сердце. Кто-то захлопал в такт, остальные зрители подхватили. И отзываясь на этот пульс, стеклянные лепестки вспыхивали красным.

— Но мгла вновь пришла! Знак дан — маг-туман! Сон лун, звон их струн! Знай, лёд — тайна ждёт! Дрейф, стык — шлейф интриг! Цвет-мак — нет, не враг! Пой всласть — зной и страсть!

Выкрикнув последнее слово, Любослава умолкла. Перестала раскачиваться и застыла, как ледяная статуя. Барабанщик прекратил выстукивать ритм, и стало оглушительно тихо. Хозяин вечеринки вновь выскочил на помост:

— Да, именно так! Наш пыл, наша страсть — вот главный резерв, дающий нам силы! Давайте приумножим его сегодня! Тем более что на этот раз у нас настоящий, неподдельный Жар-Дрейф!

Он притянул к себе Любославу, поцеловал взасос, символически разморозив. Подхватил под колено её длинную ногу, которую она вскинула, выпростав из разреза. Публика одобрительно засвистела.

— Вот как-то так, — прокомментировала Крайсава. — Ну, в принципе, с огоньком, хотя я могла бы поэротичнее. Жаль, статус не позволяет. Ладно, высокохудожественные забавы ты оценил, теперь давай к делу. Или забыл, зачем мы пришли?

— Погоди, — сказал я. — Присмотрись внимательнее.

Следуя интуиции, я перешёл на лунное зрение. И заметил, что от серебряной сердцевины цветка отходит в сторону бледный, прозрачный луч. В отличие от привычных лунных «жгутов» он не имел цвета — и скорее просто угадывался, чем воспринимался на визуальном уровне.

Не луч даже, а пустой, едва различимый вектор.

— Ничего себе, — сказала Крайсава. — Это как понимать?

— Не спрашивай.

Стеклянные лепестки тем временем прекратили мерцать — красное свечение постепенно сошло на нет. А вместе с ним пропал и бесцветный луч. Но его направление я запомнил, да и Крайсава уже тянула меня в ту сторону:

— Чего ты стоишь? Проверить же надо!

— Спокойнее, не беги.

Мы перешли в коридор, который привёл нас к зимнему саду. Там было душно и по-южному жарко. Линзы и зеркала в течение дня передавали солнечный свет снаружи, усиливая его через тягу. Сейчас, правда, стояла ночь, поэтому вместо солнца светили лампы, но температура не опускалась.

Растения соответствовали — огромные зелёные листья с каплями влаги, кисти соцветий всех мыслимых оттенков, кричаще-яркие. Воздух наполняли тягучие ароматы, дурманя голову. Это были джунгли в миниатюре, хотя за окнами лежал снег.

К нашему разочарованию, однако, в саду не обнаружилось посторонних. Мы несколько замешкались, и Крайсава буркнула.

— Дурацкое место. Жарища — сил нет. Вот спрашивается — денег ему не жалко? Тут даже террариум есть, насколько я помню. Вон там, в углу.

— Стоп. Террариум? Змеи?

До меня наконец дошло, какую деталь я упустил во время допроса.

Вещун цитировал слухи об опытах с животными — и там почему-то упоминались именно змеиные яйца. Хотя змеи — твари теплолюбивые, в наших краях не водятся. Разве что богатый чудак прикупит на юге во время Дрейфа…

Крайсава тоже соображала быстро:

— Слушай, а ведь действительно! То есть, получается, этот похотливый козёл снабжает маньяка…

— Не торопись с выводами. Это всего лишь версия.

— Но версия-то серьёзная! Я, правда, не понимаю, почему та странная тяга, которая на цветке, сейчас указывает именно в эти заросли. Он ведь не прямо здесь выводит своих чудовищ? Сюда же гости заходят…

Мы заглянули в террариум — небольшой участок земли за стеклянной перегородкой. Змеи там были, но самые обычные, как на картинках и фотографиях с юга.

Крайсава с досадой цыкнула, зато у меня возникла идея. Я отыскал щиток с выключателями, и погасил все лампы. Ночная темень хлынула со двора, заполнила сад.

— Интим люблю, — сказала Крайсава, — но сильно подозреваю, что ты сейчас имеешь в виду что-то другое.

— Вспомни направление, по которому мы пришли. И продолжи его наружу.

Мы уставились за окно. Теперь, когда лампы нам не мешали, мы рассмотрели постройки, приткнувшиеся на громадном заднем дворе. И луч, который я дорисовал мысленно, указал на бревенчатый флигелёк в полусотне шагов от нас.

— А вот это уже неплохо, — заметила моя спутница. — Из случайных гостей никто туда не полезет. Можно там месяцами прятаться, и никто не полюбопытствует… Ладно, давай сломаем эту традицию. За шубой лень возвращаться, но ничего, добежим и так, не закоченеем…

— Рыжая, слушай… Может, ты здесь меня подождёшь? Это я не ради того, чтобы присвоить всю славу. Мне она ни к чему. Просто хрен его знает, какие там могут быть подлянки…

— Ура, — сказала она, — хоть кто-то обо мне позаботился. Непривычное ощущение. Польщена, причём даже без иронии. Хотя тут, естественно, не останусь. Я должна всё увидеть собственными глазами. Но ты не переживай — буду честно прятаться у тебя за спиной, чтобы потом снять сливки.

Я устало вздохнул. Снова зажёг все лампы, чтобы не вызывать вопросов. Мы подошли к двери, ведущей во двор, но за порог выйти не успели.

— Крайсава? Ты что здесь делаешь?