Неоконченное путешествие - Фосетт Перси Г. - Страница 28

• Предыдущая
• 28/100
• Следующая

Мы жаждали новостей из внешнего мира и ожидали найти в Кобихе газеты с родины, которые пачками пересылались из Риберальты. Почта действительно пришла, но, увы, все наши газеты были съедены казенными мулами. Мне было известно, что мальтийские козлы существуют главным образом за счет бумажных остатков, но я никогда не думал, что мулы могут пасть так низко. Мы были вынуждены принять такое объяснение. Сомневаться в правдивости почтовых служащих не приходилось, а мулы не могли опровергнуть предъявленного им обвинения.

Период вынужденного безделья и ужасно однообразного существования кончился с появлением немца Келлера, хозяина большого баркаса, прибывшего из Манауса. Он был заядлый шахматист, и большую часть времени мы проводили вместе, склонившись над шахматной доской. Келлер сказал мне, что на перевозке грузов между Манаусом и верховьями Акри можно было заработать до 24 фунтов с тонны, а вывоз каучука оплачивался по 30 фунтов за тонну. Не удивительно, что владельцы баркасов готовы были рисковать как угодно, и мостовые в разгар торгового сезона были вымощены золотом.

Бателон обогнул лесистую излучину реки, и вдруг с носа лодки раздался удивленный крик. Я поднял голову. Около берега, ярдах в двухстах впереди, стоял океанский пароход.

— Идите-ка сюда! — позвал я Дэна и Чалмерса, которые о чем-то спорили между собой, сидя под навесом. — Такое вы не часто увидите.

Они вылезли на палубу и стали как вкопанные, раскрыв рты от удивления.

Это было сравнительно небольшое судно, водоизмещением, быть может, в тысячу тонн, но в эту минуту оно казалось огромнее «Мавритании», величественнее «Олимпика», так неожиданна была эта встреча. Мы едва могли поверить своим глазам. Казалось невероятным, что можно увидеть настоящий океанский пароход — судно из совершенно другого мира — здесь, в самом сердце континента, у стены первобытного леса, с одной стороны отделенное от океана подпирающими небо Кордильерами, с другой — речным путем, протяженностью в тысячу шестьсот миль! Его черный корпус и желтая закоптелая надстройка были испещрены полосами ржавчины; его борт на целые восемь футов поднимался над поверхностью воды; высокая тонкая черная труба не исторгала дыма, но воздух над ней дрожал от горячих газов, выходящих из топок. Судно стояло, слегка накренившись в сторону берега, так что клотики его невысоких мачт почти касались густой листвы деревьев, росших у самой воды.

Проплывая мимо, мы прочли на носу судна его название — «Антонина», выведенное потускневшими буквами. На палубу ниже капитанского мостика вышел полуголый стюард, вылил за борт ведро помоев и, завидя лодку, выпрямился, разглядывая нас; это был маленький человек с копной волос цвета пакли, впалой грудью и узкими плечами. Больше на корабле никого не было видно, не

было заметно и движения на берегу, но, правда, в это время европейцы обычно завтракают. Грязные парусиновые виндзейлеры были натянуты над вентиляторами котельного отделения, а из открытых люков торчали воздухозаборники. На корме мы снова увидели надпись «Антонина, Гамбург», а внизу показалась лопасть единственного винта.

— Ха! — воскликнул Дэн. — Как насчет того, чтоб подняться на борт и выпить пива? Держу пари, у них есть настоящее немецкое пиво, свежее, прямо из бочки.

Но было уже поздно. Течение пронесло нас мимо судна, а возвращаться было трудно. Нам следовало подумать об этом раньше, вместо того чтобы стоять дураками и глазеть на пароход!

— Интересно, что они тут делают? — пробормотал Чалмерс.

— Каучук, — сказал Дэн. — Они пришли за каучуком. Возможно, привезли с собой машины и контрабанду. Подумать только — в такую даль на таком судне!

Эта встреча поразила и меня. Пароходы еще показывались от случая к случаю на Мадейре, но никто из нас не ожидал увидеть пароход на Акри. Его присутствие доказывало, что река судоходна, во всяком случае до этого места.

Мы находились в нескольких милях от Шапури — самого южного бразильского селения на Акри. Покинув Кобиху, мы вступили на бразильскую территориию и сразу ощутили разницу по сравнению с Боливией — барраки были в прекрасном состоянии, дома построены прочно, владельцы их преуспевали. После Кобихи Шапури казался роскошным местом, ибо мог похвастаться отелем — своеобразным, конечно, день пребывания в котором стоил четырнадцать шиллингов, включая услуги, что ввиду цен, существовавших на реках, было отнюдь не слишком дорого.

Так же как и в боливийских поселениях, алкоголизм и болезни были здесь обыкновенным явлением. Головорезы Акри сделали Шапури местом своих развлечений, и тут зачастую было жарко не только в прямом смысле этого слова. Среди всех нас Дэн был франтом, и жалованье, которое он получил в Кобихе, он истратил на приобретение нового костюма, позолоченной цепочки для часов и пары ужасающих желтых ботинок на высоких каблуках с резинками сбоку. Как он умудрился не обратить на себя внимание бандитов, не знаю; эти молодчики были способны на все и уж наверняка не отказались бы погулять часок-другой за его счет. В этих прибрежных деревнях собираются самые темные личности Бразилии. Местные головорезы не гнушаются нападать на centros, воруют каучук и удирают с ним, прежде чем сборщик обнаружит пропажу. Реализовать каучук ниже по реке легче легкого. Они искусники по части обращения с револьвером и ножом и без всякого зазрения совести готовы пустить их в ход. Ни один простои человек не осмелится встать им поперек пути.

Встреча с пароходом была для нас отрадным проблеском цивилизации, однако мы спустились с заоблачных вершин, как только начали заглядывать в барраки на реке. В одной из них ежегодная смертность среди рабочих достигала двадцати пяти процентов. — В другой все мулы пали от какой-то непонятной болезни — если б они умерли, объевшись газетами, это еще куда ни шло! Причиной всех человеческих недугов были спиртные напитки.

Несколько хуже, чем Шапури, была Эмпреса — другое бразильское поселение; там мы пробыли ровно столько, сколько необходимо было, чтобы забрать полковника Пласиду-де-Каетру, губернатора Акри. Он сопровождал нас до своей барраки Капатара. Полковнику мы были обязаны тем, что смогли достать в Капатаре мулов для путешествия по суше до реки Абунан. Еще больше мы должны благодарить полковника за его гостеприимство и то удовольствие, которое он доставил нам как собеседник.

Надо было исследовать и нанести на карту верхние притоки Абунана, что было крайне важно для демаркационных работ. Мы остановились в месте под названием Кампо-Сентраль с целью проследить истоки некоторых рек и определить их подлинное местоположение. Занимаясь этим делом, мы выходили на огромные, заросшие травой расчистки в виде круга, с милю, а то и больше в поперечнике.

Несколько лет назад здесь были большие поселения индейцев племени апурина. Некоторое количество этих индейцев жили сейчас в другом месте — Гавионе, а те, кому посчастливилось ускользнуть от экспедиций, охотившихся за рабами, — на несколько лиг севернее, в глубине лесов. Там они свели знакомство со сборщиками каучука и под влиянием алкоголя быстро деградировали. Во всяком случае они выглядели крайне жалкими, были очень малы ростом и, по-видимому, безобидны. Своих покойников они хоронили в сидячем положении, и повсюду на расчистках виднелись могилы.

Кучка индейцев, осевших в Гавионе и подчинившихся цивилизации, казалось, была довольна своей участью, если не считать скверных проделок злого духа по имени Курампура. Неудача на охоте рассматривалась как дело рук Курампуры, и часто, чтобы умиротворить бога, совершали жертвоприношение, привязывая человека к palo santo. Palo santo, или священное дерево, весьма распространено в южноамериканских лесах. Оно имеет мягкую, легкую древесину и обычно растет вблизи берегов рек. Эти деревья являются излюбленным местом скоплений бразильских огненных муравьев, злобных насекомых, укус которых исключительно болезнен. Стоит дотронуться до дерева — и полчища этих муравьев устремляются из всех отверстий в стволе, готовые к нападению, они даже падают с веток на обидчика. Привязать человека к такому дереву на два-три часа — значит обречь его на неимоверные муки, и тем не менее таков обычай у этих индейцев; но я знал мерзавцев из белых, которые применяли этот способ как пытку. Подобно многим другим ядовитым насекомым, огненные муравьи стараются укусить человека в шею; только осы, как говорят, пытаются добраться до глаз. У palo santo нет снизу сучьев, и в радиусе нескольких ярдов вокруг него не растет ни одной травинки. В Гавионе я чуть было не лишился жизни. Двигаясь по тропе, мы встречали довольно много глубоких речек, через которые были перекинуты мостики из грубо отесанных бревен. В сырую погоду мулы предпочитают ступать по крайнему бревну, потому что оно кажется менее скользким, вследствие чего эти бревна наиболее истоптаны и наиболее опасны. Я изрядно нервничал, но успокаивал себя мыслью, что инстинктивно или в силу опыта мул лучше знает, что ему делать. Как раз при переходе через одну из таких речек, имеющих довольно крутые берега, бревно, по которому ступал мой мул, со страшным треском сломалось, и мы полетели в воду. Я оказался под мулом, который навалился на меня всей тяжестью, вдавливая в грязное дно. Окажись дно более твердым, у меня не осталось бы целой ни одной кости, так как мул бешено барахтался и брыкался, пытаясь встать на ноги. Он сделал это как раз вовремя, ибо у меня в легких уже совсем не было воздуха, и я высунул голову над поверхностью в самый последний момент. Я был на волосок от гибели, но отделался всего лишь купанием.

• Предыдущая
• 28/100
• Следующая