12 тайн (СИ) - Голд Роберт - Страница 32

– Надо было пораньше меня разбудить, – говорит она.

– Я подумал, что тебе стоит отдохнуть. Куда тебя подбросить? – спрашиваю я, поняв, что не знаю, где она живет.

– Нет-нет, спасибо, – смущенно говорит она. – Высади меня у своего дома. Оттуда я сама доберусь.

Мы едем по дороге вдоль реки и сворачиваем к Хадли-Коммон.

Возле моего дома стоит Лесли Барнздейл.

Я бросаю взгляд на Дэни, но она смотрит прямо перед собой.

– Ты позвонила Барнздейл? – говорю я, торопливо паркуясь в конце подъездной дорожки.

– У меня не было выбора, Бен. Прости.

– Мы же договаривались, что все неофициально.

– Это письмо – улика.

И прежде чем я успеваю сказать что-то еще, Каш выходит из машины.

– Я тебе доверился!

Я в сердцах захлопываю дверцу, злясь на себя не меньше, чем на Дэни. Обгоняю ее и иду в сторону Барнздейл.

– Мистер Харпер, – окликает меня детектив, когда я миную ее.

Я молчу.

– Мистер Харпер! – повторяет она.

Я подхожу к двери и вставляю ключ в замок.

– Нам нужно поговорить! – настаивает Барнздейл.

Когда я открываю дверь, она без приглашения следует за мной. Я прохожу на кухню и, обернувшись, вижу ее на пороге.

– Мистер Харпер, вы играете с огнем.

Я достаю из холодильника бутылку воды.

– Вы забрали улику с места преступления, выдали себя за полицейского. Я могу арестовать вас прямо сейчас.

– Но вы этого не сделаете, – говорю я, открывая бутылку, – потому что каждый новостной сайт и каждая газета в стране опубликуют истории об убийстве Абигейл Лангдон на первой странице, напирая на вашу некомпетентность.

– Где письмо? – спрашивает она.

– Оно у меня, мэм, – откликается Дэни, возникшая за спиной начальницы.

– Давайте его сюда, – говорит детектив, протягивая руку и не глядя на Дэни.

Барнздейл открывает пакет для улик и кладет письмо туда.

– Подождите меня у входа, констебль.

Дэни бросает на меня взгляд, но я смотрю в окно. Когда же я перевожу глаза, ее уже нет.

– Мистер Харпер, это расследование веду я, – говорит Барнздейл, шагнув вперед и став прямо передо мной. – Ваше положение журналиста-расследователя не дает вам права прикасаться к уликам и нарушать полицейские процедуры.

– Детектив, я сделаю все, что потребуется, чтобы узнать, что случилось с моей мамой. Если для этого придется перейти вам или кому-то еще дорогу, я это сделаю.

– Я поделилась с вами строго конфиденциальной информацией. Вы обманули мое доверие.

– Я никого не обманывал.

– Вы проникли на место убийства! – Барнздейл не скрывает своей злости. – Убийства, с которым и вы, и Элизабет Вокс непосредственно связаны.

– Как жертвы, – уточняю я.

– Это еще предстоит проверить, – говорит Барнздейл, и в ее голосе звучит явная угроза. – А пока, мистер Харпер, я жду от вас содействия нашему расследованию убийства Абигейл Лангдон.

Теперь моя очередь дать волю гневу.

– Детектив, я все больше укрепляюсь в мысли, что меня рассматривают не как жертву, а как подозреваемого. Если вы хотите допросить меня в этой роли, то арестовывайте, и мы поговорим в полиции.

– Думаете, я этого не сделаю? – отвечает Барнздейл. – Во мне крепнет неприятное чувство, что я напрасно поделилась с вами информацией.

– Возможно, – говорю я.

Барнздейл пристально смотрит на меня.

– Нам нужен дополнительный образец почерка вашей матери для подтверждения достоверности писем.

– Уверен, я что-нибудь вам подыщу.

Я прохожу через кухню, мимо детектива, в переднюю.

– Все что угодно, лишь бы помочь вашему расследованию.

Дэни смотрит на меня, но я, не обращая на нее внимания, поднимаюсь по лестнице. Стоя на площадке, я слышу, как Барнздейл, понизив голос, обращается к Дэни:

– Я дала вам шанс, когда другие этого делать не стали. Надеюсь, вы меня не подведете.

– Не подведу, – отвечает Дэни.

– У нас есть свежая улика и потенциальный подозреваемый. Если я приму ваши объяснения, что ситуация просто вышла из-под контроля и мистер Харпер действовал импульсивно, думаю, мне удастся представить это как хорошую полицейскую работу.

– Спасибо, мэм, – доносится до меня ответ Дэни.

– Каш, я должна быть на сто процентов уверена в вашей лояльности.

– Понимаю, мэм. Конечно, мэм.

– Хорошо. А теперь идите и ждите меня в машине, – командует она, отсылая Дэни из дома.

У меня никогда не возникало желания заново обставить самую верхнюю комнату, которую я до сих пор считаю комнатой Ника, и потому она постепенно превратилась в кладовку. Меня окружают кучи накопившегося за долгие годы хлама: коробки книг, привезенные мною из университета, коллекция компакт-дисков, собранная, еще когда я был подростком, старый мамин кухонный стол и еще несколько маминых вещей, которые я решил сохранить. Я отодвигаю стол в сторону, освобождая дверцу в чулан под скосом крыши. Чтобы ее открыть, приходится встать на четвереньки. Рядом с очередной пыльной стопкой книг хранятся купленные мамой рождественские украшения и две старые обувные коробки.

В одной из них я нахожу потрепанного игрушечного льва с примятой оранжевой гривой и обвисшим хвостом. Я было собираюсь его достать, но, передумав, быстро закрываю крышку и заталкиваю коробку обратно. Во второй картонке – то, что осталось от маминого архива. Рукописная инструкция по проведению ее похорон, которой мы с миссис Кранфилд следовали до последней ноты последнего гимна. Я быстро проглядываю инструкцию, написанную тем же аккуратным почерком, что и найденное утром письмо, и, сложив, засовываю в задний карман джинсов.

Эту коробку я не открывал много лет и теперь с любопытством перебираю ее содержимое: старые страховки, свидетельства о рождении, документы о переходе ко мне права собственности на мамин дом. На дне – выцветший пакет с фотографиями.

Второй раз за день я натыкаюсь на знаменитую фотографию Ника и Саймона с Лангдон и Фэрчайлд. Но это – цветной оригинал. Я делаю глубокий вдох, проникаясь сияющими красками того дня: ярко-голубое небо, белые спортивные майки мальчиков с красными гербами школы на груди, рыжие веснушки на лице Саймона Вокса, смоляная шевелюра Ника, такая же, как у нас с мамой. Я перебираю остальные фотографии и понимаю, что это полный комплект снимков, сделанных в день триумфа гимназии Хадли.

– Мистер Харпер, – зовет меня снизу Барнздейл.

Я принимаюсь заталкивать фотографии обратно в пакет.

– Секундочку, – кричу я и впопыхах роняю стопку в коробку.

Фотографии рассыпаются, и я вижу имя фотографа, напечатанное на обороте нескольких снимков.

Мадлен Уилсон.

Я передаю образец маминого почерка детективу Барнздейл. Бросив на документ быстрый взгляд, она удовлетворенно кивает и обещает вернуть мне бумагу, как только полицейские эксперты сравнят ее с письмом.

– Я надеюсь, что с этого момента мы можем полностью рассчитывать на ваше содействие, мистер Харпер, – говорит она, обернувшись ко мне в дверях. – Все мы хотим найти убийцу Абигейл Лангдон как можно скорее.

Я молчу, и она коротко кивает мне на прощание. Я закрываю за ней дверь, бегу наверх в комнату Ника и раскладываю фотографии на кровати.

Я смотрю на снимок Ника с Саймоном. Потом на другой: светящийся от гордости мистер Вокс вместе со своим сыном. Беру карточку, где мистер Вокс стоит рядом со всей юниорской командой Ника. Ребят собрали под баннером гимназии Хадли; среди них много друзей Ника: Саймон Вокс, Уилл Андруз, Гэвин Чанс, который потом эмигрировал в Австралию, Нил Милтон, открывший лыжный центр в Шотландии. Все – из прошлой жизни.

Я просматриваю другие фото, с моментами игры старшей команды: Фил Дурли, точно пробивающий реализацию, и бегущий вдоль фланга Джейк Ричардсон, которого подбадривает его отец Фрэнсис. Элизабет Вокс пожимает руки членам команды-победительницы, прежде чем вручить приз ее капитану Джеймсу Райту. На обороте каждого снимка напечатано имя фотографа. Похоже, что под любым камнем, который я переворачиваю, скрывается Мадлен.