12 тайн (СИ) - Голд Роберт - Страница 38

Сделав паузу, Уилл переходит на шепот.

– «Джоузи-шлюха, Джоузи-шлюха». Эта речевка звучала всегда, стоило ей где-нибудь появиться. В любом месте школы, каждый час, каждый день. А потом начинали отбивать ритм, сначала тихо…

Уилл принимается барабанить по столу Фрэнсиса. Трам-па-па. Трам-па-па. Трам-па-па.

– Джоузи-шлюха, Джоузи-шлюха. По нарастающей.

Трам-па-па. Трам-па-па.

– С переходом в крещендо, куда бы она ни шла. Все быстрее и быстрее. Громче и громче. Джоузи-шлюха…

– Хватит! – кричу я, и некоторое время мы молчим.

– Каждый мальчишка, каждая девчонка, каждый божий день. Когда нельзя было скандировать, мы просто отбивали ритм.

– Тому, что сделали Лангдон и Фэрчайлд, нет оправдания, – говорю я. – Никакого.

– Я знаю, – кивает он. – Абигейл воспользовалась уязвимостью Джоузи и стала ее единственной подругой. Зло тянулось к злу. Я просто хочу сказать, что их изоляция была очевидна. Любой мог ее заметить и извлечь из этого выгоду.

Стоя в дверях гостиной, Холли с ужасом увидела, как через террасу пролетел серебряный поднос, полный бокалов с шампанским. Когда Джейк приземлился прямо на незадачливого официанта, она закрыла лицо руками, всей душой желая, чтобы вечер скорее кончился.

– Уже напился, – прокомментировал Фрэнсис Ричардсон со смешком.

– Позорище, – крикнул он через всю комнату жене, появившейся в дверном проеме рядом с Холли. – Пусть кто-нибудь поставит его на ноги.

– Тут нечем любоваться, – сказала Кэтрин, и в ее голосе прозвучал горький упрек мужу.

Повинуясь взмаху ее руки, два официанта быстро усадили Джейка в угол бархатного дивана цвета бургундского.

– Крепкий черный кофе и стакан воды, – продолжала раздавать указания Кэтрин, пока прислуга торопливо подметала осколки. – А потом – что-нибудь съестное. Ничего особо сытного. Пожалуй, лучше всего – пару тостов.

Она взяла под руку старшего официанта и заговорила с ним так тихо, что слышно было только стоявшей к ним ближе всех Холли.

– Дайте ему кофе, отведите вниз, в кухню, и задержите там по меньшей мере на полчаса. И не подпускайте к отцу.

– Мне так жаль, – сказала Холли. – Я чувствую себя просто ужасно. Вы столько усилий вложили в этот прием, а мы вот чем вам отплатили.

– Не переживай, – ответила Кэтрин. – Мы же знаем, что на самом деле все это затеяно ради Фрэнсиса. А для него это просто дополнительное удовольствие.

Холли изумленно повернулась к Кэтрин.

– Каждый из них получает извращенное наслаждение от провалов другого, – сказала она, взяв Холли под руку и уводя из гостиной. – Так было всегда. Джейк не рассказывал тебе о том дне, когда ему исполнилось двенадцать?

Холли покачала головой.

– Лет примерно в одиннадцать Джейк увлекся баскетболом. Фрэнсис поехал по делам в Манхэттен, и мы с Джейком присоединились к нему на пару дней, – говорила она, медленно спускаясь по винтовой лестнице, чтобы, миновав полный людей холл, оказаться у главного входа.

– Мы повели Джейка на стадион Мэдисон-сквер-гарден посмотреть игру «Нью-Йорк Никс». Это был счастливый вечер. Джейку все очень понравилось, и, когда мы вернулись домой, он стал мечтать о собственной баскетбольной корзине. Близился его день рождения, и я соорудила для него небольшую площадку в конце сада. Мы же ничего не делаем наполовину. На день рождения к нему пришли друзья, и отец разбил их на две команды: в одной капитаном был он сам, в другой – Джейк. У Джейка подобралась хорошая команда, и, несмотря на все старания Фрэнсиса, они выигрывали. Джейк был в восторге, но Фрэнсис, конечно, не мог этого стерпеть. Он стал агрессивнее и – я уверена, нечаянно – сбил Джейка с ног. В этом не было бы ничего особенного, если бы только при падении кольцо с печаткой Фрэнсиса не задело уголок глаза Джейка. Когда мальчик поднялся, вся левая сторона его лица была залита кровью. Он не дал мне обработать порез и до самого конца игры просидел на краю поля. Ему важно было, чтобы друзья видели, что натворил его отец.

Оставив позади шум вечеринки, Кэтрин провела невестку по подъездной дорожке к тонувшему в полумраке берегу пруда.

– Здесь нам никто не помешает, – сказала Кэтрин, когда они приблизились к покрытой свежим лаком скамье с бронзовой табличкой.

– Я хотела показать тебе это. Это скамейка Лили.

Холли прочла надпись, на которую раньше не обращала внимания.

Она дарила нам радость и смех.

– Вы никогда о ней не рассказывали… – Только теперь Холли заметила печаль, которую Кэтрин всегда тщательно скрывала.

– Потому что мы никогда о ней не говорим, – ответила Кэтрин. – Решили, что это причиняет слишком сильную боль. Хотя, возможно, говорить было бы правильнее. Она была для меня воплощением мечты. Моя собственная дочь. С Алисой у тебя наверняка так же.

– Не могу себе представить жизнь без нее.

– Вот и у меня так было. Я обожала каждое проведенное с ней мгновенье. Все эти мелочи: одевать ее по утрам, читать ее любимые книжки, купать в ванне, заворачивать в огромное полотенце. И Фрэнсис тут не отставал от меня: с Лили ему всегда было как-то проще, чем с Джейком.

– Можно спросить, что случилось? – сказала Холли.

Кэтрин посмотрела на пруд. На воде плясали отблески огней дома Ричардсонов.

– Был ноябрьский вечер. Один из тех сырых, туманных вечеров, когда невозможно согреться и лучше не выходить из дома. Но Лили любила гулять, бегать, шлепать по лужам. На ней были фиолетовые резиновые сапожки…

Она помедлила.

– Мы можем вернуться в дом, если хотите, – сказала Холли мягко.

– Нет, – проговорила Кэтрин, – я и так бываю здесь слишком редко.

И продолжила свой рассказ.

– Я задержалась в доме из-за какой-то ерунды: то ли морковку чистила, то ли что-то в этом роде. Лили вышла через ворота в конце сада. Было темно, но она нашла дорогу к пруду. Ей нравились утки. Она визжала от восторга, когда они подходили к ней. Мы с ней навещали их почти каждое утро. Она, как и Алиса, не боялась их, кормила из рук.

Листья, что лежали вокруг пруда, были мокрыми. Да еще этот толстый слой грязи… Я постоянно твердила, чтобы она не приближалась к воде, но она была такой любознательной. «Никогда не подходи к краю» – вот что я ей говорила. Она знала это правило, но, видимо, поскользнулась.

Кто-то увидел ее, вытащил из воды. Из клиники через дорогу прибежали доктора. Они сделали все, что могли, но было уже поздно…

Пока Кэтрин сидела, погруженная в свои трагические воспоминания, Холли боролась с желанием немедленно помчаться в дом, схватить Алису и никогда ее не отпускать.

– Я заложила те ворота кирпичами, – сказала Кэтрин, и больше женщины не проронили ни слова; тишину нарушал только отдаленный гул праздника.

Услышав шум в гостиной, мы с Уиллом выходим из кабинета Фрэнсиса и видим раздающую указания Кэтрин Ричардсон и растянувшегося на полу Джейка. Всюду валяются осколки, а в дальней части комнаты стоит Холли с помертвевшим лицом. Я было иду к ней, но тут свекровь берет ее под руку и уводит. Извинившись перед Уиллом, я отправляюсь на поиски Мадлен.

Я нахожу ее в небольшой нише у основания винтовой лестницы, где она беседует с Истом Мейлером. Увидев меня, он встает.

– Рад встрече, Бен, – говорит он, протягивая руку, а потом мы полуобнимаемся на мужской манер.

– Я тоже.

– Пойдем выпьем – приятно будет поболтать.

– Мне не хотелось бы прерывать твою беседу с Мадлен. У вас обоих такой заговорщицкий вид, – говорю я, глядя на свою начальницу.

– Вовсе нет, – отвечает она, шагнув из ниши в холл и кутаясь в длинный тренч.

– Мы с Мадлен вспоминаем прошлое. Когда я только начинал, а она работала в «Ричмонд Таймс», она писала о нас фантастические обзоры, – торопливо объясняет Ист.

– Уверен, что любой хороший ресторатор хочет иметь поддержку местной прессы, – говорю я.

– Она поддерживала нас с самого нашего открытия, и мне приятно, что она до сих пор заходит к нам. Правда, не так часто, как хотелось бы.