Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита - Страница 21

И справедливости ради — когда мы вошли, Иларион уже сидел за ним.

Последним к нам присоединился и Лукьян Хилков.

Подойдя к нашему столу он нерешительно затормозил, должно быть, сомневаясь в том, что мы будем рады его компании, но Платон, едва заметив соседа по комнате, с силой дёрнул его за рукав и усадил рядом.

Наверное, он надеялся на то, что Лукьян не удержит поднос, и каша окажется на голове у цесаревича.

— Куда ты умотал с самого утра? — поинтересовался Платон.

— Я ходил на утреннюю молитву в академическую часовню.

— М, да? Надеюсь, ты молился о том, чтобы от нас отселили психопата и нытика.

— Не совсем, — улыбнулся Лукьян.

— Эй! — до глубины души оскорбился цесаревич.

Это было невероятно тоскливое зрелище.

Я встретилась взглядом с Лукьяном Хилковым, который все это время смотрел на меня.

Мне стало немного неловко, но он только едва заметно приподнял уголки губ в намеке на улыбку.

Евжена хлопнула ладонями по столешнице, привлекая внимание. Ее взгляд остекленел.

— Я влюблена, — пробормотала она.

Я выронила изо рта кусок бекона.

Платон склонил голову набок.

Все это время молчаливо намазывающий на булку масло Лукьян Хилков посмотрел на нее так, словно у нее выросла вторая голова.

— В меня, — без тени сомнения кивнул сам себе Иларион.

Взгляд Евжены прояснился.

— Что?! Нет!

— Как «нет»? — растерялся Иларион. — Я тебе не нравлюсь?

— Да не знаю я, — расстроено отмахнулась она.

И в ответ на наши недоуменные взгляды добавила:

— Потому что это не я. Кто-то в зале влюблен. А меня зацепило. Как обычно. Просто не обращайте внимания.

— Я понял.

— Что ты понял?

— Это Дафна. Ее чувства ко мне так очевидны. Я увере- Лукьян, эй, аккуратнее!

— Прости, — сказал Лукьян, из длинных слабых пальцев которого выскользнул нож для масла.

Он выглядел очень расстроенным тем, что так вышло.

Ну и растяпа.

Я предпочла проигнорировать выпад цесаревича.

Я имею в виду — мне и не нужно было реагировать.

— Это не Дафна, — с отвращением произнес Платон и от души пнул стул Илариона под столом.

Сок, который Иларион поднес ко рту, немедленно выплеснулся из чашки ему на лицо.

— Да хватит пытаться выгнать меня из-за стола! — обиделся тот. — Я все равно никуда не уйду. Сам пересаживайся, если хочешь!

— Размечтался! Это лучший наблюдательный пункт!

— Ты опять пялишься на Змеева? — схватился за голову Иларион. — Тебе еще не надоело?

— Это не я пялюсь! Это он сюда пялится! Да вы сами посмотрите!

Упомянутый Гордей Змеев сидел в дальнем конце зала, возле единственного на всю столовую панорамного окна, в окружении своих многочисленных приятелей из мелких аристократических семей, которые, как полчище тараканов под предводительством гадюки также пялились в сторону нашего стола.

Заметив, что наша компания почти синхронно повернула головы, Гордей Змеев скользко улыбнулся и едва заметно помахал рукой.

Только для того, чтобы в самом конце провести ей по шее.

Это было все равно, что помахать перед быком красной тряпкой, и что-то подсказывало мне, что Гордей Змеев отлично это понимал.

Платон моментально вспыхнул.

— Вы видели?!

— Успокойся, — замахал руками Иларион.

— А я согласен с господином Флорианским, — небрежно обронил Лукьян, чем, судя по всему заработал в глазах Платоши сразу сотню очков симпатии. — Мне кажется, он что-то замышляет.

— Конечно, замышляет, он же в тебя ночью ножом кинул, — покивал Платон, поднимаясь из-за стола в явном намерении что-нибудь сделать.

Иларион с силой усадил его обратно, пытаясь отвлечь внимание на себя: вся эта возня не осталась незамеченной, и за столом преподавателей взгляд ректора Змеева заметно потяжелел.

Гордей Змеев недобро прищурился, и стол возле Лукьяна Хилкова вспыхнул, вынуждая его отшатнуться, только чудом не свалившись со стула.

Платон выругался себе под нос и взмахнул рукой. Из фонтана за окном взметнулся водяной столб и, изогнувшись петлей, пробил окно и промчавшись через весь зал, не забыв зацепить и Гордея Змеева, залил расходящееся пламя.

Лукьяна Хилкова окатило с головы до ног, но он даже не дернулся.

В обычное время гранат в зачарованных браслетах был совершенно обычным, однако сейчас браслеты Гордея и Платона вспыхнули ярко-красным.

— Гордей Змеев! — взревел ректор, поднимаясь из-за стола. — Платон Флорианский! Вы опять за свое?! В мой кабинет! Немедленно!

Именно тогда и появилась Надежда.

Запыхавшись, она вбежала в столовую. Она сильно торопилась, переживая, что уже и без того пропустила приветственную церемонию. Она явно хотела успеть хотя бы на завтрак, и потому неслась не разбирая дороги и не видя ничего перед собой.

Я читала об этом.

В реальности оно мало чем отличалось.

Наш стол находился ближе всего к двери, и, подскакивая Платон толкнул свой стул так, что теперь тот стоял в проходе. За этот самый стул и зацепилась Надежда. Визжа и размахивая руками она полетела прямо на Платона, так что мне и делать ничего для этого не пришлось.

Занятия с капитаном Раскатовым хорошо развили реакцию, Платон просто не мог не заметить Надежду.

Вот только вместо того, чтобы поймать ее, он чуть отклонился в сторону, позволяя ей растянуться на полу, ударившись головой и оцарапав нос все еще валяющимся под ногами ножом для масла.

Иларион хлопнул себя ладонью по лицу.

— Ой, — округлила глаза Евжена.

Действительно.

Ой.

В итоге — мы все оказались в кабинете ректора.

Он не стал разбираться, кто начал драку и из-за чего, кто просто стоял рядом, а кому прилетело, у кого загорелся браслет, а у кого нет.

Его это не волновало.

Такой переполох в первый же день, да ещё и после событий на балу — должно быть, он решил, что лучше проявить излишнюю строгость, нежели пустить все на самотек, а потом оправдываться перед императором за разбитый нос цесаревича, объяснять, почему академия лежит в руинах или думать о том, как остановить неожиданно вспыхнувшую войну кланов.

Он, конечно, уже опоздал везде где только можно, но за попытки прикрыть свою задницу хотя бы в последний момент я готова была поставить ему десять баллов из десяти.

Стол ректора Змеева занимал большую часть кабинета. На нем громоздились бумаги, книги, какие-то случайные артефакты, которые он по-видимому просто не смог уместить в шкафах и теперь не знал, куда девать, магические шары и наконец — стопка кружек, явно прямиком из столовой.

А из длинной стеклянной колбы выглядывал пожухлый пучок укропа.

Из-за всей этой горы барахла ректора практически не было видно, когда он сидел в кресле, поэтому в конечном счете он встал и принялся расхаживать по кабинету туда-сюда.

Если он надеялся психологически подавить основных зачинщиков беспорядков, он зря надеялся, и слишком много о себе мнил.

— Я надеюсь, вы все понимаете, почему я вас вызвал, — сказал он.

Мы с Евженой обреченно переглянулись.

Гордей Змеев фыркнул.

Иларион надулся как лягушка.

Платон глядел на ректора так, словно тот ему задолжал.

А Лукьян Хилков нашел что-то невероятно увлекательное в пейзаже за окном, так что вид у него был вовсе не раскаявшийся, а необычайно умиротворенный.

К тому же обвинить его было не в чем, он тут снова выступал исключительно пострадавшей стороной.

Все это время прижимавшая салфетку к разбитому и поцарапанному носу Надежда захлопала глазами. Ее глаза покраснели и едва заметно слезились, но даже это ее не портило.

Мне оставалось только удивляться, как никто еще не заметил, насколько они с Гордеем похожи. Те же медные волосы и карие глаза. Загадка века, как все сразу не поняли, что она потерянная княжна Змеева. Портрет княгини Змеевой висел напротив главной лестницы, на стенде под названием “Лучшие выпускники”, студенты постоянно ходили мимо него.