Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита - Страница 34

На Евжену наслаивались все наши эмоции разом, так что ее уже просто тошнило от страха.

Платон старался не показывать этого, но я видела, как крепко он сжимал зубы каждый раз, когда его потряхивало. Он предпочитал делать вид, что скорее позволил бы Илариону провалиться под землю, чем назвал его близким другом, но в то же время он был не из тех, кто легко принимает собственную беспомощность, и этот почти смертельный удар по его самоуверенности, конечно, в будущем, очень-очень отдаленном будущем мог сослужить хорошим рычагом, что качнет весы в сторону хорошего парня, но прямо сейчас — он сбил Платона с ног.

И я не могла и не хотела смотреть на это. Я выросла с ним, я считала его своим братом, гораздо больше, чем просто каким-то книжным персонажем, с которым я была вынуждена иметь дело по нелепому стечению обстоятельств, да и как бы я могла, когда я видела его в хорошие и плохие моменты, когда он был счастлив, когда он был печален, когда он был зол.

Прямо сейчас он был разбит собственной неудачей.

Я любила его, я боялась, что что-нибудь в его голове перемкнет, и он бросится в темноту вслед за Иларионом, так что все мои инстинкты вопили о том, чтобы отослать его куда подальше.

Поэтому я приняла решение.

Решение, которое заставило бы любого человека, даже с самым минимальным багажом просмотренных фильмов, взвыть от ужаса.

— Нам нужно разделиться, — сказала я.

— Что? — отмер Платон. — Зачем?

Я глубоко вдохнула, прежде чем продолжить, мне нужно было как можно больше воздуха, чтобы выпалить то, что я собиралась разом, без риска быть прерванной.

— Мы не можем бросить Илариона. Но и кидаться за ним, никого не предупредив, тоже не лучшая идея. Поэтому кто-то должен будет отправиться на станцию и известить администрацию о произошедшем, а кто-то попытается помочь Илариону. Хотя бы понять, где он и что с ним случилось.

— Отлично, — кивнул Платон. — Я пойду за ним.

— Нет! — выкрикнула я.

— Почему нет?

В моей голове все было предельно просто, вот только вся простота испарялась при попытках это объяснить.

— Евжена не может остаться, потому что с ее способностями, — я бросила долгий взгляд туда, где она хрипела, тяжело рухнув на колени, — она будет совершенно бесполезна. Надежда тоже не может похвастаться выдающимися боевыми навыками.

К моему глубочайшему удивлению, Надежда даже не возразила.

Я ожидала, что она будет спорить, пытаться убедить, что она должна пойти за Иларионом, но она уставилась на носки своих туфель, ковыряя носком землю и спрятав руки за спиной, а лицо занавесив волосами, низко наклонив голову.

— Замечательно, — согласился Платон. — Они идут на станцию.

— После того, что произошло, тебе не кажется, что отпускать их одних не стоит? С ними должен пойти кто-то с боевой способностью.

— И это будешь ты. А мы с Лукьяном пойдем за Иларионом.

— Ты пойдешь с Евженой и Надеждой, а я-

— Да ты себя слышишь вообще?!

— Я себя прекрасно слышу! Ты никуда не пойдешь! Просто, — я задыхалась от нахлынувших эмоций, — просто посмотри на свои руки, Платон, тебя же трясет! И ты думаешь, что я отпущу тебя?! По-твоему я такой человек?!

— А как насчет меня? А? Я должен быть таким человеком что ли?!

— Пожалуйста, прекратите орать, — вклинился между нами Лукьян. — Несмотря на то, что никто почему-то не хочет поинтересоваться, хочу ли лично я тащиться за Иларионом, я вот не отказываюсь. Он мой брат, мне бы не хотелось, чтобы он бесследно где-то сгинул. И, давайте взглянем правде в лицо, толку от ваших боевых способностей при внезапной атаке, что-то около нуля. К тому же, если держаться тропы и знать, что ни к каким звукам лучше не прислушиваться и ни к каким знакам не приглядываться, все должно быть нормально.

— Вот именно!

— Я вообще-то не договорил. Раз Дафна так хочет, не вопрос, пойдем втроем. А Глинская и Рейн расскажут обо всем администрации.

— Дафна не пойдет с нами!

— Это ты никуда с нами не пойдешь!

Лукьян вздохнул, потирая лицо рукой. Он развернулся лицом к Платону, почти полностью заслонив меня от него.

— Предположим, — кивнул он. — Предположим, ты сейчас выиграешь спор и отправишь Дафну на станцию. Хочешь, я тебе скажу, какова вероятность того, что на полпути она не развернется и не рванет за нами?

Я вздрогнула от осознания того, что Лукьян так ловко разгадал, что у меня на уме. Разумеется, так я и собиралась поступить. Согласиться, а потом все равно сделать по-своему. На что вообще рассчитывал Платон? На то, что я пошлю его в неизвестность и мне будет плевать, что с ним произойдет?

Я понимала, как это эгоистично — ставить его в аналогичную ситуацию, вынуждая волноваться за меня, но по-другому я не могла. Я не могла сбежать, оставив Илариона, потому что кого за ним тогда отправлять? Одного Лукьяна?

Очень смешно.

Платон сердито поджал губы.

— Такой вероятности просто не существует, — покачал головой Лукьян.

Возразить на это было нечего, и мы все замолчали, каждый обдумывая имеющиеся у нас варианты.

Лукьян пошел к Евжене и помог ей подняться, а после — неловко доковылять обратно к нам.

Надежда все это время безмолвно маячила за спиной Платона.

Мне хотелось спросить ее, как она, но что-то подсказывало, что лучше этого не делать.

Я снова присмотрелась к Платону.

Лучше ему не стало.

— Платон, — позвала я.

Он бросил на меня недовольный взгляд.

— Я не пойду на станцию, — процедил он.

— О, это и не понадобится, — с железобетонной уверенностью заявил Лукьян.

— Рад, что хоть кто-то это понимает.

Лукьян улыбнулся уже знакомой мне фальшивой улыбкой, которая никогда не сулила ничего хорошего, и только тогда я заметила, что наша расстановка заметно изменилась. Лукьян стоял возле меня, а вот Платон, Надежда и Евжена — на противоположной стороне некой воображаемой линии, если бы кому-нибудь пришло в голову провести ее от одной стороны тропы к другой.

— У нас нет столько времени в запасе, — сказал Лукьян, протягивая руку к одной из парящих вдоль тропы свечей, толку от которых практически не было, их огонь был таким тусклым, что едва позволял разглядеть смутные очертания деревьев вокруг. — И я правда никогда не видел смысла в спорах. Я имею в виду, — он выплел пальцами какую-то вязь, заставляя огонек свечи прыгнуть в нее, со стороны это походило на совсем маленький ловец снов, крохотный кружок с паутинкой и бусиной-огоньком в центре, — зачем спорить, если можно просто сделать по-своему.

В глазах Платона мелькнуло понимание.

— Ты не посмеешь!

Но было уже поздно.

Лукьян швырнул светящийся круг вперед, и тот вспыхнул, едва коснувшись земли. Водопад искр обрушился на Надежду, Евжену и Платона, опаляя их одежду.

Их браслеты засветились, и они исчезли в воронках телепорта с глухими хлопками.

Лукьян отряхнул руки, похлопав ладонями по штанам.

Он посмотрел на меня с весельем кота удавившего мышь, его глаза задорно сверкнули.

— Ну разве я не молодец?

В моем воображении — стоило нам только шагнуть за пределы тропы, нам бы пришлось отбиваться от каких-нибудь тварей, да и вообще жизнь наша бы резко стала ужасной. И довольно короткой. Мы с Лукьяном бы умерли в один день, и это был бы самый провальный романтический поворот в истории, потому что никакой романтикой тут и не пахло.

В реальности же произошло целое ничего.

Было темно, сыро и стремно, но не сверх этого.

Я никак не могла определиться, чувствую я облегчение от того, что все не так уж и плохо, или разочарование из-за того же самого. Что, как я всегда полагала, было мне не свойственно, я никогда не гналась за адреналином, не была фанаткой ужастиков или крутых аттракционов, вынуждающих выворачивать содержимое желудка сразу после поездки.

Я всю жизнь была занудой.

— О чем ты только думал? — набросилась я на Лукьяна.