Александр. Том 1 (СИ) - "shellina" - Страница 39

— Что? — он пару раз моргнул. — Но я не просил у вас денег, ваше величество.

— Верно, не просили, — я продолжал его разглядывать.

— Могу я поинтересоваться, почему вы сказали, что не верите в благотворительность? — спросил он тихо, но твёрдо.

— Потому что люди её не понимают, и спустя время начинают принимать как должное. Нет, безусловно, существует такая благотворительность, которая необходима: конюшни для одряхлевших служилых лошадей, например. Чтобы животные достойно доживали свой век.

— Не детские приюты? — уточнил Новиков.

— Нет, не детские. — Ответил я жёстко. — Детские приюты обязано содержать государство. И оно же вправе рассчитывать на то, что из воспитанников этих приютов приготовят именно тех служащих, которые государству необходимы.

— Это очень революционная мысль, ваше величество. А каких служащих вы имеете в виду?

— Учителя начальной школы, к примеру. Уж научить детей читать, писать и элементарному счёту, большого ума не надо. Зато сирота получит гарантированную профессию с жалованьем, а я буду избавлен от проблемы поиска этих самых учителей, когда придёт время.

— Зачем вы мне это говорите, ваше величество? — тихо спросил Новиков.

— Мы оба, вольнодумцы, не находите? И слегка мечтатели. — Я резко изменил тон и жёстко спросил. — За что вас бросили в крепость?

— За печатанье неположенных книг…

— Правду, пожалуйста, Николай Иванович, — всё так же жёстко прервал я его.

— За связь с масонской ложей, — вздохнув, ответил он.

— М-да, — я потёр подбородок. — Вот что, Николай Иванович. Когда я говорил, что не дам вам денег просто потому, что вы мне нравитесь, я имел в виду, что готов предложить вам службу. Но мне не нужны на этой службе масоны. Вы сможете отказаться от своих убеждений и тем самым вернуть себе доброе имя, а самое главное, сохранить своё поместье?

— Если честно, то я не встречался ни с кем из ложи, после того как меня выпустили. — В его словах прозвучала горечь. — Видимо, такие незначительные личности, какой я в итоге стал, не интересуют ложу.

— Вот только, если вы примете моё предложение, к вам мигом придут, — я хмыкнул. — Вот в этом я нисколько не сомневаюсь. Вы сможете им отказать?

— Чтобы сохранить жизнь своим людям и оставить хоть какое-то наследство моим детям, да, — твёрдо сказал он.

— И вы передадите данные этих людей Макарову Александру Семёновичу? Передадите их сами, без подсказки, иначе он всё равно узнает, и это будет расценено мною как предательство моего доверия, со всеми вытекающими последствиями.

— Да, — снова твёрдо произнёс он, попытавшись распрямить плечи. — А о какой службе идёт речь, ваше величество?

— Мне позарез нужен воспитатель для моих младших братьев Николая и Михаила. Идёмте, я познакомлю вас с вашими воспитанниками. Через неделю проверим, как у вас получается, и тогда я составлю приказ о назначении. Пока же вам предстоит поработать бок о бок с графиней Ливен. Сами понимаете, я не оставлю мальчиков с человеком, которого плохо знаю, а Шарлотта Карловна не даст их в обиду.

— Но, как же… Что, вот прямо сейчас? — Новиков уставился на меня.

— Да, а чего тянуть? — и я первым вышел из кабинета.

— Саша, а мы поедем в Павловск с мама́? — я посмотрел на Екатерину, лукаво улыбающуюся мне.

— Нет, Катя. Матушке нездоровится, она сейчас в Михайловском замке, пытается что есть сил крепиться. Потеря отца сказалась на ней не слишком благоприятно. Поэтому вы никуда не поедете. По крайней мере, до коронации вы будете жить в Зимнем дворце со мной.

— А куда поехал Костя? — продолжала допытывать меня младшая сестра.

— Костя уехал в Тифлис по моему поручению. — Всё так же спокойно ответил я.

— Но, Анна здесь, — она бросила неприязненный взгляд на невестку.

— Анне там нечего делать, — я отложил вилку и уже пристально посмотрел на Екатерину. Что-то сестрёнка много себе позволяет. Или ей это разрешалось, или материнское воспитание сказывается. А, скорее всего, и то и другое в равных пропорциях.

— Но, Костя…

— Костя — преданный сын своего Отечества. Как и подобает Великому князю. — Оборвал я её и посмотрел на графиню Ливен, сидящую рядом со своими воспитанницами. — По-моему, в ваших методах воспитания только что обнаружился пробел, Шарлотта Карловна.

— Ваше величество? — она встрепенулась и посмотрела на меня удивлённо.

— Мои братья и сёстры прежде всего обязаны думать о своей стране, и только во вторую очередь о том, что хочется именно им. — Тихо проговорил я, а сидевший рядом с Николаем Новиков вздрогнул и посмотрел на меня. — Обратите на этот аспект внимание.

— Да, ваше величество, — и она наклонила голову, обозначая поклон.

— Если, Катя, у тебя вопросов больше нет, то давайте спокойно позавтракаем. — Я снова взял в руку вилку и продолжал есть.

За столом воцарилась тишина, нарушаемая лишь позвякиванием приборов. Время от времени на меня бросали быстрые взгляды воспитатели и Екатерина. Елизавета обводила сидящих за столом задумчивым взглядом. Анна Фёдоровна, или Юлия, как звала её Елизавета, уткнулась взглядом в тарелку, хотя до выпада Екатерины вполне оживлённо разговаривала с Лизой.

Это был уже третий подобный завтрак, и я хотел ввести традицию хотя бы пару раз в неделю завтракать с семьёй. Михаил и Анна пока завтракали в детской, из-за юного возраста. На этих завтраках можно было узнать так много познавательного. Например, что Екатерине пора давать укорот, пока она не поставила всех нас в весьма неприглядную позитуру. Её привязанность к Косте не могла не отразиться на поведении, в котором явственно проскальзывало влияние старшего брата. Вообще, получалась гремучая смесь Константина и Марии Фёдоровны. И я, глядя на сестру, прикидывал, как это можно использовать в дальнейшем.

— Юлия, — я нарушил молчание, обратившись к жене брата. — Вас что-то беспокоит?

— Ничего, ваше величество, вам показалось, — она выдавила из себя улыбку. — Могу я поговорить с вашим величеством наедине, после окончания завтрака?

— Да, не вижу причины, почему бы мне не поговорить с сестрой, — я отложил вилку. Меня всё время пытались накормить. Почему-то у многих, включая мою жену, сложилось странное впечатление, что я мало ем.

— Ваше высочество, — тут же произнесла Ливен, обращаясь к Екатерине. — Полагаю, завтрак можно завершить и приготовиться к занятиям.

— Ну вот и отлично. Я буду ждать вас в своём кабинете, — обратился я к Юлии и бросил салфетку рядом с тарелкой, поднявшись из-за стола. — Предупрежу Сперанского, чтобы он тотчас проводил вас ко мне, как только вы появитесь.

Кабинет, находившийся в прежних апартаментах, мне нравился. Там было всё предельно функционально. Сразу видно, что им до меня не пользовались, потому что никаких личных Сашкиных вещей я там не нашёл, как ни старался. Хотя за те пару месяцев, что я провёл здесь, он уже оброс какими-то дополнительными шкафами, сейфом и диваном и столиком возле него, а в столе появились записки с пометками, потому что я уже плохо ориентировался в запланированных делах. Хорошо, что кто-то свыше надоумил меня сделать Сперанского своим секретарём. Более педантичного человека и большего трудоголика я в жизни не встречал. Точнее, даже в двух жизнях.

Гостиную переделали, и теперь она стала полноценной приёмной. Где были места для ожидания, а большая её часть была отдана как раз Сперанскому. Он уж натаскал туда шкафов, которые заставил разными книгами, в основном научными трудами. Пара шкафов было выделено под рабочие документы, один — под письма. И на полках этих шкафов появились первые папки!

Картона не было пока даже в проекте, но я однажды посадил Сперанского перед собой, взял стопку бумаги, склеил несколько листов и собрал примитивную папку. К которой собственноручно пришил ленточки. После чего собрал пачку бумаг и сунул в эту папку. Завязав ленточки кокетливым бантиком, вручил папку Сперанскому. Михаил покрутил папку в руках, развязал ленточки и посмотрел на бумаги.