Путешественник по Изнанке (СИ) - Билик Дмитрий - Страница 36

— Сейчас ты уйдешь, Момой, и мы забудем об этом разговоре. И только потому что я хороший человек, а тебе тут еще жить, я не расскажу Анфалару о твоем визите.

Домовой поклонился, попятился к стене, снова поклонился, снова попятился. И так четыре раза, прежде, чем он исчез.

— Выродок, сс… — вынесла свой вердикт Лихо. — Окажись я сейчас снаружи, выпила бы его без остатка.

— Поэтому ты и не снаружи. Не хочешь работать над своими пищевыми привычками. Что до домового, в жизни бывает всякое, — философски заключил я. — Юния, лучше ответь мне на один вопрос.

— Что же ты хочешь услышать? — елейным голосом произнесла Лихо.

И сразу перед глазами возникла бабушка, еще молодая, улыбающаяся, которая раскинула руки в объятиях. Вот ведь сволочь, как она так в голову забирается?

— Ты знала ту тварь. Ну, этого Хренокрыла?

— С чего ты решил, сс…? — включила святую простоту та. Я даже по голосу услышал, как она неискренна.

— Ты предупредила, что фиговина сейчас станет атаковать.

— Догадалась.

— Юния, не юли.

— Ну, и что мне за это будет, сс…? Ты меня все равно выпустишь.

— Да, только весь вопрос где и как. Одно дело — в безлюдном месте, эдакой пустыне, где все-таки у тебя есть возможность выбраться. Заляжешь там в свой летаргический сон и будешь ждать, когда кто-нибудь пройдет рядом. Другое дело, скажем, оказаться в логове тварей. Мне почему-то кажется, что там твое кунг-фу будет не особо пользоваться успехом. А чего доброго, могут и убить.

— Сс… сука ты, рубежник, — выругалась Лихо, но как-то беззлобно, словно даже устало. — Я не знаю эту тварь. Но я знаю того, кто сс… их создает.

— В смысле создает? — у меня внутри все похолодело.

Потому что одно дело — тупые, но довольно сильные твари, наделенные хистом. И совсем другое — существо, которое способно их сотворить. Что сказать — две большие разницы.

— Хорошо, рубежник. Так и быть, расскажу, что знаю, сс…

И она рассказала. Правда, с частыми паузами и своим неизменным «сс…». Словно воздуха набирала сквозь щербину между верхних зубов.

На заре миров, когда Юния была юна и прекрасна (лично мне в это верилось с трудом), Лихо не были свободны и независимы. Они прислуживали могучим кронам. Если очень грубо перевести на наш язык, то это рубежники, перешедшие за грань кощеев. То есть, ребята с пятнадцатью рубцами.

И был один из самых странных кронов, хист которого оказался завязан на сотворении новых существ. Чем больше тот их создавал, тем сильнее становился. Правда, в этой бочке с медом была пара черпаков дегтя. Крон этот обладал, как бы сказать помягче, творческой манерой восприятия реальности. Может, любил местного Эдгара Аллана По или фильмы-ужастики. Вот только его создания выходили чуток (очень сильно) жуткими.

Добавить к этому, что у крона был скверный и гневливый характер, то картина будет маслом. Каждая тварь, вышедшая из-под его руки, хотела кого-нибудь сожрать или разорвать. Или сделать это одновременно.

Благо, жили создания недолго. Рядом было множество неравнодушных людей, да и других рубежников, которым соседство с подобными монстрами приходилось не по душе.

Все вяло продолжалось до тех пор, пока пацаны из одного района не поделили что-то с братвой из другого. В простонародье это называлось Концом света, Апокалипсисом или Битвой богов. Короче, крон пошел на крона, брат на брата, дядя на тетю, Жучка на внучку и все такое.

Тот мир, который Васильич называл «Правью» чуть офигел от происходящего, нажал кнопку «Alarm» и стал спешно эвакуировать тех, кого еще можно было спасти. Многие, в том числе простые люди, нечисть и часть кронов — удрали. Наш талантливый парень с воображением, видимо, тоже. Вот он и поселился в здешних местах и продолжал баловаться своими поделками, которые стыдно было отнести даже деткам в садик.

— Если это так, Матвей, то надо бежать отсюда, как можно скорее, сс… — резюмировала Юния. — Даже десятку кощеев не справиться с кроном. Хотя, может, десять кощеев и справится. Только где ты их найдешь? Самое лучшее, что можно сделать, сс… быть незаметным. Это существо живет в своем воображаемом мире. И не обращает внимание на муравьев вроде этих изнаночников, сс… И лучше бы, чтобы так и было.

— Юния, спасибо за то, что ты рассказала. Наверное, глупо прозвучит, но я это ценю. Убегать мы никуда не будем. Я дал слово и должен его сдержать. Мы убьем одну тварь, а потом выясним, что случилось с сыном… одного человека. Форсварар сказал, что ответит на все вопросы после охоты.

Лихо грустно вздохнула, как могут только женщины, однако ничего не произнесла. Видимо, поняла, с кем имеет дело. И смирилась.

Верил ли я ее рассказу? Самое удивительное, что да. И не только потому, что такое в пьяном бреду нельзя придумать. Я чувствовал боль в словах Лихо. Тоску по прошлой жизни, потерянном мире, переселении в другой.

Интересно, сколько кронов оказалось на нашей Земле и живы ли они еще? Ведь, как я понял, проходы были открыты между всех миров. Кто-то догадался не останавливаться в Изнанке, как та же Юния, и рвать когти дальше.

От мысли, что на нашей Земле есть столь могущественные рубежники, меня пробрала дрожь. Радовало, что они явно были ребята с мозгами, в отличие от того, кто создавал монстров. Иначе наш мир давно бы захлебнулся в крови.

Понятно, что после таких «сказок на ночь» ни о каком крепком и здоровом сне не шло никакой речи. Всю ночь я провел, терзаясь кошмарами и просыпаясь в поту. Потому утром, когда довольный Анфалар пришел меня будить, чувствовал себя, как побитая собака.

— Я могла бы унять твою тревогу, сс… — сказала мне Юния. — И сделать так, чтобы ты спал крепко.

— Но ты за бесплатно не работаешь, так?

— Нет. Есть страхи, которые должен пережить человек. Чтобы жить спокойно дальше.

Меланхоличное утро разбавил Анфалар, который пригласил меня к богатому столу. На нем находился отваренные корни крестсежа, два вида хлеба — бурый и зеленый, какая-то фигня, по запаху похожая на сыр тофу и густая похлебка. Ведун настаивал, что поесть надо плотно, потому что силы нам понадобятся. Я же лишь немного пожевал бурый хлеб, который был твердым и, слава Скугге, почти безвкусным, да проглотил пару корней.

Провожать нас вышел даже Форсварар. И только теперь я заметил, как плох старик. Он двигался с помощью подручных, что мне немного разорвало шаблон. Я привык к тому, что каждый рубежник — здоровый и сильный человек. И решил поделиться этим наблюдением с Анфаларом, с которым мы были теперь вроде как друзьями. По крайней мере, ведун мне несколько раз искренне в этом признался.

— Форсварар стар, — ответил рубежник. — И только промысел держит его на этом свете. Фекой осиротеет, когда старик умрет.

— И тогда ты станешь правителем, — заметил я.

— Надеюсь, это не случится никогда, — с грустью ответилАнфалар.

Сроду бы не подумал, что Изнанка… начнет мне нравится. Два таких разных мира, но именно здесь, лишенные всей мишуры, рубежники могли проявить свои лучшие черты.

Правитель сказал несколько напутственных слов, мол, да улыбнется нам Скугга и вообще пусть все будет пучком. Из разряда: свобода лучше, чем несвобода и лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Короче, мотивирующая мотивация, чтобы все вернулись обратно.

А после к нам подошло трое стражников. В смысле, обычных людей. Сжатые челюсти, гордый взгляд и копья в мускулистых руках. Прям на обложку какого-нибудь журнала «National Geographic» с подписью «отважные аборигены перед выходом на охоту».

— Претенденты на то, чтобы стать рубежниками, — объяснил Анфалар то, что я понял и так.

— Почему их трое? Нам же нужен один.

— Претенденты могут умереть на охоте, — спокойно ответил тварелов, будто не видел в этом ничего необычного… А потом махнул рукой.

И мы пошли к центральным воротам. Провожать нас выбралось почти все незанятое население города — старики, женщины, дети. Интересно, какова тут общая численность, если даже этих иждивенцев здесь несколько сотен.