"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 53

Гонишь прочь дурные мысли, веришь в то, что неуязвим, что пуля тебя минует, а если попадёт — отскочит или пройдёт по касательной, не задев кость. Сразу вспоминаешь все страшилки о слабости здешней медицины, о том, что хирурги умеют лишь резать конечности и пускать кровь. Ну ещё в ране поковыряются, и не факт, что догадаются почистить от кусочков материи и грязи. Руки и те далеко не всегда моют.

Постепенно доходит, что и стрелять-то ты толком не умеешь, особенно из архаичного пистолета; в шпажном бое от тебя тоже пользы мало: начнись рубка и пиши пропало! Понятно, что придётся иметь дело не с гранд-мастерами фехтования, а с вчерашними крестьянами-лапотниками, в худшем случае с беглыми солдатами, которым плевать на хитроумные терции и связки. Но это слабое утешение для профана.

Вся надежда на драгун. Те и впрямь производят впечатление сорвиголов. В их компании спокойно и легко. Случись что, я буду на подхвате. Основная нагрузка ляжет на солдатские плечи. В конце концов, за то им и платят.

Такие мысли успокаивают и приводят в порядок смятённый ум.

Остаётся одно, как я говорил — самое нудное и тяжёлое: ждать, ждать и ещё раз ждать, и не всегда понятно чего и когда.

Разбойники действуют по-разному: кто-то чрезмерно на себя полагается и нападает открыто, не таясь; большинство предпочитает хитрую тактику засад. Арап мог выбрать любой способ.

Я вытянул, насколько позволяло свободное пространство в кибитке, затёкшие ноги, пошевелил пальцами. Глядя на мои манёвры, один из драгун ухмыльнулся.

— Непривычно?

— В первый раз, — подтвердил я.

— Дело наживное, не журись, — подбодрил драгун. — Лишь бы клюнули на наживку, а то скука смертная… Настоящего дела хочется.

— Будет тебе настоящее дело, — зло бросил его напарник. — Ишо настреляиси.

И он не ошибся, я принял мысленный сигнал от Ивана.

«Мы на месте, видим вас».

«Точно нас?» — засомневался я.

«Точно».

Иван безошибочно описал наш обоз.

«Да, это мы. Сколько разбойников?»

«Полсотни наберётся».

«Ого! Целая армия! Какие у них планы?»

«Арап шуметь не хочет. Сначала попробует по-мирному договориться: жизнь пообещает, ежли оружие положите и товар добром отдадите. Токмо ему верить нельзя — всех поубивает. Я его разговорчики слышал».

«Вот гад! Хотя что-то в подобном духе я сразу предполагал!»

«Всё, чуток осталось! Береги себя, братец!»

«Ты тоже! Когда всё начнётся, постарайся заныкаться подальше: солдаты ничего о тебе не знают, могут за настоящего разбойника принять. Ну, во имя Отца, и Сына и Святого Духа!»

Закрыв глаза, я скороговоркой прочитал молитву и взялся за пистолет. Мои движения не прошли мимо драгун.

— Ты это… чаво?

— Ничаво! — в тон ответил я. — Готовьтесь, аники-воины. Скоро начнётся!

— Откуда ведаешь?

— Чуйка у меня, служивые. Сейчас воровские люди нападут, так что готовьтесь.

И в подтверждение моих слов обоз остановился. Солдаты схватились за оружие.

— Э-ге-гей! — весело прокричал кто-то. — Вылазь, приехали!

— Кто такие? — сурово спросили в голове обоза, нарочно оттягивая время, чтобы дать сидевшим в кибитках драгунам приготовиться.

— Мы, мил человек, птицы важные: мытари лесные. Мимо нас не пройти, не проехать. Рази птица в облацех пролетит, крылышками помахивая, токмо вы ж не птахи небесные. Ступайте наземь, показывайте, что везёте, да с нами, людьми добрыми делитесь.

— А что, справедливый делёж будет?

— Куда справедливей: нам — товар, вам — жисть?!

— Коли так, пали, братцы!

Это был сигнал, по которому из кибиток выскочили драгуны. Разбойники, не сразу сообразив, что из охотников сами превратились в добычу, опешили. Солдаты не преминули воспользоваться их замешательством. Загремели выстрелы.

Я разрядил оба пистолета в уныло-серую массу противников. Промахнуться с такого расстояния было невозможно, и среди свалившихся оземь людей, минимум двое были моих рук делом. В ответ тоже полетели пули, один из драгун, соседей по кибитке, охнул и схватился за бок, на котором стремительно расплывалось красное пятно. Пожалуй, пока это была единственная потеря среди нас. Палили бандиты как-то бестолково, чаще по сторонам.

Кисло-сладкий пороховой дым затянул округу. Со шпагой наперевес я ринулся вперёд, с трудом различая дорогу. Вполне естественный страх куда-то исчез, уступив место дикому азарту. Прекрасно понимая, что боец из меня ещё тот, я упрямо ломился в передние ряды разбойников, намечая себе жертву.

Спасибо тяжёлой увесистой шпаге, которой можно было и рубить, и колоть! Она оказалась превосходным оружием. Я с неожиданной лёгкостью отразил направленную прямо в грудь рогатину, с какой впору на медведя ходить, нырнул под неё и всадил лезвие в живот угрюмому детине в живописных лохмотьях, делавших его похожим на лешего. Разбойник охнул и повалился.

Ещё минус один, машинально отметил я про себя. Итого уже трое: неплохо для неумёхи-попаданца из будущего. И едва не поплатился за беспечность: в миллиметре от макушки просвистел кистень. Его обладатель, увидев, что промахнулся, сделал ещё один замах, но сегодня был не его день: я плечом сбил его с ног, а потом добил шпагой.

Наверное, потом мне будет не по себе, ибо никогда не наблюдал за собой кровожадности. Нет, я не был рохлей и маменькиным сынком. В детстве, когда было надо драться — не дрейфил, сжимал кулаки и шёл, даже если противников было много. В армии из-за моего упрямства у меня частенько бывали стычки с дедами. Даже не знаю, чем бы всё кончилось, если б не ротный, который однажды стал свидетелем того, как трое «дедушек» пытались отбить мне почки в туалете. Меня на месяц сплавили в постоянный наряд при даче комполка, а старослужащие попали на губу, причём провели там несколько недель: стоило им только отсидеть положенные трое суток, как ротный снова к чему-нибудь придирался и бойцы отправлялись на новую отсидку. В часть они вернулись со стёртыми подчистую каблуками и подошвами, с синими лицами и глазами, в которых застыла нечеловеческая тоска. Но меня больше никто не трогал вплоть до самого дембеля.

Но нынешняя схватка — совершенно иное. Я прямо с садистским наслаждением убиваю и калечу людей. Лишаю их жизни, механически ведя подсчёт павших от моей руки. И мне это нравится, я упиваюсь восторгом.

Если надо — орудую руками и ногами, вспарываю животы и грудные клетки, обрубаю конечности. Кровь вокруг меня хлещет фонтаном, сам весь в чём-то мокром и липком. Пот стекает со лба, начинает щипать глаза, рубаха прилипла к телу, сердце молотит с неимоверной частотой.

Хрясь! Этот мужик пропадает из виду: ему повезло, мне было неудобно орудовать лезвием, я врезал ему по челюсти гардой шпаги, будто кастетом. Драгун, орудовавший слева, кинулся его добивать: всё верно, был приказ никого в живых не оставлять.

Мелькают солдатские мундиры, кафтаны канцеляристов. Нас немного по сравнению с разбойниками, но мы полны решимости. Тем не менее, атака захлёбывается. Бандиты тоже не робкого десятка, вдобавок они по-прежнему считают, что мы охраняем сокровища. Арап наводит порядок в шайке, воровской народ начинает действовать умело и слажено, первый испуг у них прошёл.

Драгуны гибнут один за другим: всё же численный перевес сказывается, пусть мы и дерёмся, как львы. В тот момент, когда кажется, что уже поздно и наш маленький отряд обречён, на помощь приходят основные силы: капитан Стрыкин прилетает на выручку.

Обычно драгуны предпочитают биться, спешившись, но сегодня они верхом рубятся не хуже казаков. Сначала теснят бандитов, потом разбивают шайку на маленькие группки и тогда… Тогда начинается резня.

Всё, моя роль на сегодня исчерпана. Я устало сажусь на землю, упираюсь затылком в деревянный обод колеса. В голове бьётся одна мысль: как Иван, где он? Почему-то не могу с ним мысленно связаться, начинаю переживать — жив ли он, не угодил ли под шпагу драгуна, не схлопотал ли шальную пулю.