Десятое Блаженство (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 2

— В платье ты неузнаваема, товарищ командир! — шаркнул я ножкой по-светски, и чмокнул в загорелую щеку, что вздрагивала от смеха.

— Поверишь ли, только летом уволилась! — оживленно заговорила «старлейка». — А уж как Амир гонял Олега…

— Зато сколько кило сбросил! — жизнерадостно воскликнул Видов, подмигивая задумчивой Инне.

— Так это вы вытащили Мишу! — охнула Наташа. — Спасибо вам огромное!

— Да не за что! — Шимшони засмеялась, усиливая сходство с Найке Ривелли.

— Тишина на площадке! — возгремел Гайдай. — Все по местам!

— Пойдемте, девушки, — заторопился я, — а то и нам попадет!

Домашнее вино с солнечных холмов Грузии смягчило режиссерский нетерпеж. Почмокав, ловя послевкусие, мэтр заговорил в обычной своей манере — кривя губы и брюзгливо хмурясь:

— Олег с Рутой весь день вчера вились, как две осы! Отмахиваться нельзя — ужалят, а делать вид, что этих жужжалок нет — плоховато получается. Миша, объясните мне, пожалуйста, что это за «Видео Иисуса»?

— А это такой роман немецкого фантаста Андреаса Эшбаха, — улыбнулся я, развалясь на стуле. — Его издадут в этом году, но сюжет мне известен. Леонид Иович… — мое лицо приняло серьезное выражение. — Вы же помните, сколько я вам подсказок надавал? Хорошо же выходило? Так вот… Если хотите добавить в вашу коллекцию еще парочку «Оскаров», заставьте Эшбаха быстренько накатать сценарий — и снимите по нему фильм!

Киношники переглянулись, а за стеклами гайдаевских очков заискрилось жадное любопытство.

— «Видео Иисуса» каким-то боком сродни приключениям Литы Сегаль… В общем, там вот о чем речь. Археолог Стивен Фокс отправляется на раскопки в израильский город Бет Хамеш. С ним Юдит Менец, ее брат Иешуа и прочие. Они находят древний скелет, а рядом с костями — мешочек с инструкцией к видеокамере «Сони», которая появится в продаже только три года спустя. Радиоуглеродный анализ показал, что бумаге почти две тыщи лет. Путешественник во времени? Значит, где-то рядом должна быть и сама камера! А что или кого снимать человеку из будущего в Израиле той поры? Не Иисуса ли Христа? И начинается гонка за камерой, за видеокассетой, а за археологами бросаются в погоню и спецназ, и разведка, и посланцы папы римского…

Изложив в деталях содержание романа, я отхлебнул вина, почмокал задумчиво, и договорил притихшему собранию:

— Самое же замечательное в том, что главные герои — наивные олухи, вроде Шурика, страдающие вопиющим дилетантизмом, и во все передряги они попадают по собственной вине. Сюжетных поворотов — масса, хватает и промежуточных финалов, поэтому наилучшим форматом стал бы многосерийный художественный фильм. Скажем, часа на четыре. Можно будет разбить его на четыре длинные серии, или на восемь коротких. Ну, это уже ваша епархия, Леонид Иович…

— М-да… — потянул Гайдай, пальцами барабаня по подбородку. — Вы меня очень и очень заинтересовали, Миша… Тайны, погони, все прелести ситкома… Как я понимаю, перевод «Видео Иисуса» на русский появится не скоро? Впрочем, ладно, я свяжусь, с кем надо… Тогда так. Вернусь на «Мосфильм», наведу шороху — пусть оперативно связываются с этим… как его… Эшбахом!

— Леонид Иович, — скромно вступила Ивернева. — Миша рассказывал мне про «Видео Иисуса», а я как раз расширяю программу «Исида», чтобы можно было вставлять в обычный фильм моделированных, цифровых персонажей. Компания «Элрон» уже выделила под это хороший бюджет. Я к чему… А если на Эшбаха выйдет берлинский филиал «Элрон-Нортроникс»? Писатель наверняка заинтересуется, он же инженер-авиационщик! И мы его возьмем в оборот! Я буду представлять «Элрон», Филипп Георгиевич Старос — наш «Совинтель», а от «Мосфильма» будете вы и… ну, кто-нибудь из киношного начальства. Годится?

— Годится! — тряхнул Гайдай седыми лохмами.

— Ну, тогда выпьем за будущий шедевр! — сказал я тост.

— Ура-а… — тихонечко затянула Самохина, поднимая бокал.

Стеклопосуда сошлась с прозрачным звоном, и мы дружно уговорили больше литра густого, выдержанного вина.

Суббота, 14 февраля. Утро

Москва, Шереметьево

Февральская погода злила своими шатаниями — то паришься, то мерзнешь. Пепельно-серые тучи занавесили небо и лишь изредка, сквозь рваные прорехи, на стылую землю изливалось солнце, яркое и пригревающее.

Зима будто чуяла весенние позывы и лютовала, вот только зачах Морозко, ослаб, не нагонял былую стужу. Люди зябли, ежились — и щурились под лучами. Опальное тепло снова было в фаворе. Классика!

Снега безобразно грузнели, вытаивая грязь. Промозглая сырость висела в воздухе, а голые деревья вздрагивали, будто от холода, роняя терпкие ледяные капли и путаясь в графичности ветвей.

— Не люблю февраль, — рассеянно молвила Рита, пальцем рисуя рожицу на запотевшем стекле.

— Я тоже, — откликнулась Наташа с заднего сиденья. — Плаксивый месяц. Днем только-только всё разжидится, засочится, а к ночи опять ледок хрупает… — помолчав, она добавила со вздохом сожаления: — Надо было Инну тоже взять.

— Ну, привет! — фыркнула Рита. — А кто за детьми присмотрит?

— Ну, да, вообще-то… — промямлила Наташка.

Поймав в зеркальце синий взгляд, я улыбнулся:

— Ты у нас вторая после Гайдая. Визуализации, спецэффекты… И без Ритки никак! Увидит Эшбах живую Литу Сегаль — мигом подмахнет все договоры! А Инка там зачем?

Маргарита коварно пропела:

— А Мишка там зачем?

— Ну, здрасьте! — фыркнул я. — А кто за вами присмотрит?

«Волга» вписалась в поворот и подкатила к терминалам Шереметьева. Мосфильмовский автобусик «Юность» уже застолбил местечко на стоянке.

Узнавалась долговязая фигура Гайдая, округлая — Староса, коренастая — Чухрая.

— Приехали! — объявил я. — Дальше — ножками! Длинными, такими, стройными…

Девчонки чмокнули меня по очереди.

— Лёня поражает своим мальчишеством, — чуток лукаво сощурился Чухрай, пальцем приглаживая усы. — Энергия, экспрессия, гротеск! И всё в удалом, сумасшедшем ритме!

— И ни одного лишнего кадра, — поддакнул я. — Но, именно потому, что Гайдай — мальчиш этакий, ему не снять того, что выходит у вас — светлой пронзительности, жалостливого потрясения…

— А люди равно льют очистительные слезы… — медленно проговорил Григорий Наумович. — Слезы радости и слезы печали…

Бархатно ударил гонг.

— Объявляется посадка на рейс по маршруту Москва, Шереметьево — Берлин, Шёнефельд…

— Товарищи! — пылко воззвал Леонид Иович. — Не отстаем!

— Гайдай шагает впереди-и, — насмешливо пропел Чухрай, перефразируя известный мотив, — Гайдай шагает впереди!

Перонный автобус, чудилось, лег на брюхо и полз по гладкому бетону. Пассажиры дисциплинированно держались за поручни, дивясь невероятному силуэту.

— Никогда не летал на сверхзвуке… — пробормотал Старос, глядя за окно. — Не знаю даже, каково это…

— Быстро, — улыбнулся Видов. — Заметно, как земля перемещается, уходит под крыло.

Остроносый «Ту-144» наплывал, изумляя хищным очерком фюзеляжа и громадным килем с прорисью красного флага. «Ил-96», что выруливал подальности, жался к земле, словно пугаясь высоты, а вот «сто сорок четвертый» рвался вверх, вытягиваясь на длинных, птичьих стойках шасси.

Самолетная дверь отворялась на уровне третьего этажа, и к ее порогу приткнулся огромный спецтрап с эскалатором.

— Ого! — впечатлилась Рита, глянув вверх. — Я даже не думала, что он такой… Здоровенный, высоченный!

— Истребитель-переросток, — усмехнулся я.

Лишь став на ступеньку «лестницы-чудесницы», мне удалось пожать руку Гайдаю.

— Леонид Иович, как вы?

— Жив! — ухмыльнулся мэтр. — Я читал вашу раскадровку «Видео Иисуса», Миша. Думаю, может выйти очень даже стилёво. Правда, есть кое-какие мыслишки… Надо будет надавить на Эшбаха, как следует, а то, знаете, какой-то у него перекос в сторону мужских персонажей. И это надо очень аккуратно подправить. Например, сделать из Сьюзен Миллер не просто секретаря, а, вдобавок, ассистента, референта и айтишника!