Крымская война. Книга 3. Русская война. 1854 - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 5

– Давайте назовем ту политику, к которой сейчас склоняется Британия, неоколониализмом, – предложил я знакомый термин. – Свои тринадцать штатов вы все же упустили, ну или еще упустите, если те не остановят свое расширение на запад… Но всем остальным британский лев раз за разом напоминает, что его зубы и когти остры. Это позиция силы, которая принесет вам успех, и полмира склонится перед мощью единой короны.

– И Россия?

– Россия – нет, у нас свой путь, – я покачал головой. – Так вот вы создадите империю, но насколько она будет живуча? Это ведь не объединение, когда, как у нас, окраины становятся частью центра с равными правами – процесс, в результате которого все человечество могло бы стать чем-то целым. Как было до Вавилона и его башни.

Сам не знаю, откуда вылезло библейское сравнение. Похоже, шутки местной памяти, но лорд Кардиган лишь кивнул, принимая это как серьезный аргумент.

– Что же делает Британия? Вы создаете систему, в которой получаете все, пока находитесь на вершине. Но что будет, если вы покинете это место? Если его займет кто-то другой? Из-за его силы или вашей ошибки, неважно. Простит ли он бывшего лидера или постарается затолкать пониже, чтобы вы никогда больше не смогли подняться?

– Я понимаю риски, но в пути монархии по сравнению с республикой их не меньше.

– А я и не говорю про монархию. Моя речь о том, что стоит выше форм правления, о том, что мы еще, наверно, до конца не понимаем.

– Вы – социалист?

– Постойте, Джеймс, – я поднял руки, – давайте не будем вешать друг на друга ярлыки. В смысле ставить канцелярские штампы, как на какие-то типовые бумажки… С одной стороны, мне нравится общественная справедливость социализма, но я говорю про вещи, которые гораздо важнее. Про миссию всего человечества. Остаться в том котле разных языков или же попробовать преодолеть данное нам богом наказание.

– То есть вы, Григорий, считаете, что Россия лучше Британии, потому что объединяет народы, а мы создаем систему, где это объединение не нужно? Никогда не смотрел на этот вопрос с точки зрения Библии.

Лорд Кардиган попросил пару минут помолчать и подумать, я не стал ему мешать. Вот уж неожиданный разговор у нас получился. Когда начинал его, точно не думал, что мы закончим Ветхим заветом. Насколько я сам готов поверить в этот случайно родившийся образ? И случайно ли?..

– Григорий, мне пока нечего ответить на ваши слова, – наконец англичанин заговорил. – Но я буду думать над ними и передам их своим друзьям в Лондоне. А пока… Хотелось бы вернуться к нашей ситуации. Возможно, вы слышали о моем положении?

Я покачал головой, и лорд Джеймс, 7-й граф Кардиган рассказал, как после Балаклавы на него обрушилась всеобщая критика. Лукан и Раглан попытались свалить на него неправильную интерпретацию приказа и вину за потери. Бывшие друзья предали. Так, полковник Калторп принялся рассказывать, что Кардиган выжил только потому, что сбежал с поля боя. Лорд Пейджет из 4-го гусарского подтвердил, что не видел командира во время общего отступления, а Уильям Паулет и вовсе заявил, что тот на всей скорости пронесся перед ним в тыл.[2]

– Причем последний служит в свите Лукана и лично даже ни разу не обнажил свое оружие, – Кардиган сжал зубы.

– Если для вас это важно, – заметил я, – то я слышал историю о прорыве легкой кавалерии с нашей стороны. На самом деле там ничего невероятного… Леон Радзивилл узнал вас в лицо и приказал не убивать, а постараться взять в плен. Собственно, причина того, что вы живы – это ваш чин, но никак не ваша трусость. И то, что в итоге вам удалось пробиться назад, я бы считал показателем вашей храбрости и мастерства.

– Мне об этом не рассказывали, – Кардиган расслабился. – Спасибо, Григорий, что помогли сохранить веру в себя. Наверно, если бы не вы, я бы поддался давлению и вернулся в Лондон, но… Ваша храбрость, ваши изобретения, а теперь вот этот рассказ – все вместе это помогло мне принять решение.

– Какое? – осторожно уточнил я.

– Я слышал о вашем предложении, которое вы хотели разместить в «Таймс» через Рассела. Поиск людей, готовых вложить деньги в ваши летающие машины…

– Летающие инновационные машины, – поправил я.

– Да, они действительно словно пришли к нам из будущего. Так вот я хотел бы воспользоваться вашим предложением. Вложить деньги и сформировать отдельную эскадрилью из созданных вами летательных аппаратов. Эскадрилью, которая втопчет в землю все жалкие поделки, что сейчас пытаются запустить своими силами остальные.

Кардиган не выдал мне лишних деталей, но и общего намека оказалось достаточно. Как я и ожидал, враг не сдался. Попробовал воздушные шары – неудачно. Теперь делает свои аналоги «Ласточек» – интересно, сколько? Впрочем, учитывая подход британцев, наверняка много. Что ж, если я их разобью, а лорд Кардиган сможет показать эскадрилью из подобных аппаратов, то это гарантированно забронирует за Россией место лидера в освоении новой стихии.

В начале разговора с лордом я рассказал, почему мне не нравится выбранный Британией путь. Путь, когда ты забираешься на вершину и можешь остановиться. Зачем тратить силы и двигаться вперед, если можно просто сделать так, чтобы тебя не обогнали? Так вот я хочу двигаться. И если все сработает, то у меня появятся для этого все необходимые ресурсы.

Сегодня море штормило, а мы летали над побережьем, отслеживая все, что творилось в округе. Проблески бури отменили все намеченные ранее встречи: и мне, и остальным разом стало не до разговоров.

– Сколько? – спросил я у вернувшегося в строй Прокопьева.

Сам бы мичман летать не мог, но вот вторым пилотом – вполне. И эта возможность не лежать в палате, а делать что-то полезное для родного отряда, словно чудодейственное снадобье помогало ему с каждым днем чувствовать себя все лучше и лучше.

– Двенадцать транспортов выкинуло на берег, – доложил Прокопьев. – Еще… Да, все крупные суда целы, но три парохода и один линейный корабль стоят со сломанными мачтами.[3]

– Просигналь им, предложи нашу помощь, – я увидел ряды серых от дождя палаток на берегу. В каждой сейчас битком раненых, и раз уж у нас перемирие, то почему бы не…

– Ваше благородие! – возмутился Прокопьев. – Они же нас убивать пришли, а мы им помощь предлагать будем? Неправильно это.

– А мне кажется, наоборот, всегда полезно показать свою силу. А помощь в беде – это точно не слабость. Да и закончится война рано или поздно, настанет настоящий мир, и те, кого мы спасем, будут это помнить.

– Да не будут! – не согласился Прокопьев. – Вон мы сколько народов спасли от Наполеона, и что? Прошло полвека, и половина из них пришли нас воевать. А другая половина выжидает, но не из благородства, а из трусости. Хотят понять, точно ли нас задавят, не поднимемся ли мы снова.

– Я и говорю, благородство – это для сильных. Если ты слаб, тебе сядут на шею, если же силен…

– Что?

– Возможно, станут равняться, – задумался я. – Правда, те же Меншиков и Дубельт вот говорят, что я слишком молод и иногда мечтаю, чтобы мир стал лучше, чем он может быть.

– Значит, не подавать сигнал?

– Все равно подавай. Лучше мы потом пару лишних англичан и французов убьем на войне, чем сейчас бросим без помощи, пока у нас мир.

– А ведь правильно, – согласился Прокопьев и неожиданно процитировал строчки из евангелия от Матфея. – Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас… Мы же не столько им, сколько своей бессмертной душе помогаем?

Все для него разом стало просто и понятно. Я, правда, имел в виду совсем другое – иногда забываю, как в это время серьезно относятся к Библии и вере, но будем считать, что в итоге мы договорились. Правда, англичане все равно от нашей помощи отказались. Сначала игнорировали сообщения, потом, когда я снизился, все же просигналили «нет». Ну, это их выбор.