Выбери любимый жанр

Кексики vs Любовь (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 31


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

31

— Так кто же знал? — мама всплескивает руками. — Тимур меня предупредил, что ты на него обижаешься, а он ужас как хотел нам помочь. Я подумала, что ты его увидела и все простила. Решила подкрасться и вытворить что-нибудь романтическое.

— Что?

— Откуда я знаю что? — мама округляет глаза. — Ты у меня девочка с воображением, тебе виднее. Впрочем, теперь я уже сомневаюсь в твоем воображении.

— Это еще почему? — возмущаюсь я.

— Потому что верхом твоей романтики оказался картофельный мешок, — категорически отрезает эта неуемная женщина, — когда будешь планировать романтичный ужин — не забудь позвонить Мариночке. Без неё ты своего кавалера определенно отравишь.

— Да не буду я планировать никакой ужин, — в ужасе восклицаю я, — и вообще, Бурцев мне никакой не кавалер. И не возлюбленный. И вообще, у нас с ним ничего…

— Ой ли, — приторно тянет Маринка, всем своим видом излучая желание сдать мою распутность с потрохами, — совсем ничего? Совсем-совсем?

Если бы моя жизнь была веб-новеллой, то именно сейчас перед моими глазами всплыли бы два окошка с возможными выборами.

“Продолжать отрицать свою связь с Бурцевым”.

Поиметь следствием разоблачение моей с ним интрижки. И после, раз и навсегда остаться для мамы дочкой-неудачницей, которая и мужика дельного упустила, и внуков в подоле не принесла.

Или…

— Ой, ладно, — бодро рапортую я, поднимаясь с корточек, — вы меня раскусили. Я на него все еще злюсь. Но вот прям сейчас взяла и простила. Мамочка, знакомься, это Тимур, мой парень.

Бурцев, только-только оклемавшийся настолько, чтобы встать на ноги, оказывается ошеломлен настолько, что аж снова присаживается между боровков задницей.

“Подыграй мне” — страшно сигнализирую ему глазами.

Ну, а что? Я ж ему подыгрывала с бывшей его. Теперь его очередь!

— Боги мои, — мама умиляется настолько, что аж вытирает с глаз мигом набежавшую слезу, — неужели я дожила до этого дня? Юлечка привела домой мужчину.

Интересно.

Получается, когда она как-то раз завалилась ко мне в гости и застала в моей квартире Женечку — почему он не пошел в счет? Это потому что я его сама с мамой знакомиться не привела? Или потому что моя маман изначально не засчитала его за мужчину?

— Никуда я его не приводила, он сам приперся, — бурчу я раздраженно. Оглядываюсь на Бурцева — уж не придется ли мне руку ему подавать в честь того, что на нас моя мама смотрит?

Нет, не приходится.

Паршивец, оказывается, уже встал на ноги самостоятельно. Только это оказалось для меня еще хуже, ибо он, разумеется, тут же пустил в ход свои чертовы щупальца.

— Я так рад, что ты перестала дуться, Кексик, — жизнерадостно возвещает он, обвивая мою талию руками, — и раз уж ты решила помиловать своего парня, может, тогда и поцелуешь меня? Чтоб я точно убедился, что ты меня простила.

Ааргх!

Мне хочется на него рыкнуть, как рычат в мультиках тролли, когда желают отпугнуть от себя всяких идиотов.

Невыносимый же гад!

— Здесь? Сейчас?

— Не волнуйся Юлечка, мы с Мариночкой уже уходим! — тоном “не дай бог спугнутся внуки” роняет моя маман.

Я в панике оборачиваюсь к Маринке — ну хоть сестра-то должна протянуть руку помощи. Ну или ногу хотя бы, я уже на все согласна!

Не-е-ет! Эта ехидна только расплывается в жесточайшей улыбке и многозначительно поиграв бровями следует за мамой.

Блин!

Чувствую себя как одна из двух игрушечных собачек из того мема. И мамин голос звучит на фоне.

“А теперь женитесь!”

— Так что, Кексик? Подаришь мне поцелуйчик? — мурлычет мерзавец Бурцев мне на ухо. — А то матушка твоя уже до крыльца почти дошла. Неужели думаешь, она не обернется убедиться, что ты хорошо себя ведешь?

Не думаю.

Знаю, что обернется.

И судьба моей легенде гореть синим пламенем, если мама не убедится.

— Ненавижу тебя! — шепотом сообщаю, разворачиваясь к Бурцеву.

— Ну что уж тут поделать! — злорадно скалится поганец и присасывается, именно присасывается к моим губам.

Черт…

Всего одна ночь же прошла со вчера!

И я посылала его крепко, с твердой уверенностью, что все, гештальт закрыт и ни за что на свете этот гад не заставит меня… падать в бездну. А я — именно что падаю. Лечу. Быстро лечу. Как может лететь только кирпич весом в девяносто три килограмма.

Я не понимаю… Не понимаю… Как? Как это работает?

Почему сердце в груди фонтанирует шоколадом? Почему зайцы в животе устроили вишневую сиесту? Я ведь… Все еще помню…

Жаркий Бурцевский язык выныривает у меня изо рта, практически отталкивает мои губы. И вот уже досаду я испытываю не от того, что этот гад здесь, а от того, что он меня больше не целует.

— Что, на большее тебя уже не хватает? — язвительно выдыхаю.

— А что? Тебе так хотелось большего? — сверкает глазами Тимур. — Только я продолжу не раньше, чем ты скажешь, что рада меня видеть!

— Больно надо, — скрещиваю руки на груди, — может, тебе еще и за окученную картошку спасибо сказать? За три боровка с половиной?

По уму, оно, конечно, надо было бы сказать “спасибо”, но…

А рожа не треснет?

— Нет, спасибо, — Бурцев с чувством собственного достоинства задирает подбородок, — ты меня уже поблагодарила, Кексик.

— Это когда?

— Как это когда? — Тимур саркастично закатывает глаза. — Когда мешком по голове треснула. Ты ж хотела, чтобы я увидел небо в алмазах? Я и увидел. Благодарю покорно. Пожалуй, работу продолжать не буду. Всю вашу оплату, боюсь, не вывезу.

— Я в этом даже не сомневалась, — ядовито кривлю губы, — известно же, что качки не умеют работать подолгу.

Вжик…

Кажется, я слышу, как лязгает брусок об косу Смерти — так убийственно на меня глянул Бурцев.

И в тишине, что повисла между нами, мне удается явственно расслышать голос Эльнуры Максимовны.

— Уже близко, бабоньки. Вон Танькина калитка. Щас мы энтого расхитителя уму-разуму-то научим!

— Наконец-то хоть кто-то его за яйцы взял! — слышу голос Тамары Прокофьевны, яблочницы с соседней улицы. — А то наш участковый месяц уже даже не чешется.

— А плювать нам на того участкового, — бодро и кровожадно откликается неопознанная мной бабулька, — мы и сами справимся. Максимовна, ружье сползло…

Вот блин!

Судя по этому приближающемуся гомону, моя нечаянная откровенность с соседкой по огороду кажется привела к тому, что все муханковские пенсионерки, на чьи картофельники залезали бомжи и алкоголики, воспылали жаждой мщения.

И…

— Бежим! — выдыхаю я и срываюсь с места, волоча за собой Бурцева. Он вроде и не упирается, но возражения все-таки находит.

— Дом в другой стороне.

— Да нельзя нам в дом, дурень! — рычу я шепотом. — Они ж туда и придут. Придут и порвут тебя на лоскуточки.

— За что?

— За всю похищенную с этой земли картошку! За три года вперед и тридцать лет назад! — шиплю, а сама торопливо срываю с петель дверей сарая висящий там замок. Оставляю болтаться на одной петле. Втаскиваю Бурцева внутрь, в колючий и пропахший сухими травами полумрак. Захлопываю дверь и замираю у тонкой её щели, наблюдая за входной калиткой.

Вовремя я!

Бабки именно в эту минуту к ней подошли.

— Поясни мне все-таки? Почему мы прячемся?

Несмотря на то, что Тимур все-таки стратегически переходит на шепот, я все равно страшно на него сверкаю глазами.

— Тише! Тебе что, очень хочется окучивать не только наш картофельник, но и всей деревни?

— Да ладно, — фыркает Бурцев, — это всего лишь несколько бабусек. Одна другой безобиднее. Как они меня заставят?

— Как как, а вон как. Видишь вон ту в фиолетовом платке?

— Ну?

— Так вот, приглядись, что она на хребте тащит. Видишь?

Тимур тихонько присвистывает и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не выскочить сломя голову из сарая. Ну как так можно-то? Бабки, конечно, глухие, но и мы совсем недалеко от картофельника. Скумекать, что вор ушел недалеко, мстительницы на пенсии как-нибудь смогут. Особенно, если он даст им улики.

31
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело