Кексики vs Любовь (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" - Страница 37

— Все, Кексик, — он косится на часы и как-то резко встряхивается, — мне срочно надо в душ и на работу. Смонтировать видео я смогу нормально только там.

— Смотри у меня, — грожу ему своим тесаком на дорожку, — увижу это видео у тебя на странице…

— Не приедешь ко мне на обед сегодня? — откликается Бурцев. — Ловлю на слове. Не видишь видео — обедаешь со мной. Я скину тебе адрес.

Вот как у него так получается? Подловил, и пока я, охренев от его борзоты, подбираю слова для далекого посыла — поганец убегает от моего гнева, скрываясь за дверью ванной.

И…

И…

Мне есть чем заняться.

Посуда сама себя не помоет, да и в целом на кухне надо мне навести порядок.

Но…

А как же мой праведный гнев?

Это что, за этим засранцем последнее слово останется?

Да вот фиг ему с маслом.

Первые шаги в сторону ванной я делаю неуверенно, третий и четвертый — уже твердо и почти маршем. Стискиваю ручку, тяну на себя. Не заперто…

Ну что ж… Я сегодня молодец, торт с самого утра успела переделать. Благодаря помощи Бурцева — успела в два раза быстрее. Можно и… Позволить себе маленькую шалость. Я заслужила.

Мы заслужили!

Вхожу — и с первого шага хватаю воздух ртом.

Вот вроде уже видела эту спину, шикарную, рельефную, достойную самого обильного слюнотечения, а все никак не могу не ощущать легкий шок всякий раз, когда вижу её в своей ванной.

Впрочем, да и когда мне было привыкать? За те выходные, что Бурцев у меня проторчал? Так это и не срок вовсе, можно и еще пошокироваться. Посмотрим, не сольется ли этот мачо из моей жизни до того, как я успею к нему привыкнуть.

Тимур стоит ко мне спиной, задрал себе голову к лейке душа. Не поворачивается.

Ну и отлично! Значит, сейчас напугаем!

Коварный план рождается молниеносно и тут же претворяется в жизнь.

Раздеваюсь с такой скоростью, которую сама в себе не подозревала. Могла бы испарить на себе одежду — так и сделала. Все, лишь бы успеть раздеться, пока этот гад не повернулся…

Толкаю дверцу душевой кабины в беззвучной мольбе — только не бздынькай, дорогая, об стенку, как ты умеешь. Не спугни!

А потом — шлепаю своими бесцеремонными лапами Бурцева по бокам.

— Ага!

— Попалась.

Он мурлычет как заправский кот, накрывает своими ладонями мои, и разворачиваясь — втягивает меня внутрь кабины.

— Аргх, — бухчу, осознав, что меня только что поймали на живца, — как же ты меня бесишь, засранец.

— Так уж и бешу? — его глаза бессовестно смеются. — И совсем-совсем я тебе ни капельки не нравлюсь? И сейчас?

Его пальцы ласково зарываются в мои волосы, тормошат их, добираются до кожи, которая на самом деле куда чувствительней, чем мне бы хотелось.

— Ох-х, — я не хочу поддаваться, но это — выше моих сил. Моя голова устает от моих волос уже через полчаса после подъема, так что с точкой воздействия Тимур определенно угадал. А ведь наверняка пальцем в небо ткнул, паршивец…

— Господи, какая же ты у меня секси, Кексик, — Бурцев выдыхает и свободной рукой прихватывает меня за задницу. Двигает к себе. И горячий его член прижимается к моему животу, будто бы заявляя: “Подписываюсь под всем вышесказанным!”

Я никак не привыкну к этой его молниеносной скорости возбуждения.

Пресловутый Женечка заводился как старый жигуль — долго и мучительно, вечно оправдываясь тем, что быстрое возбуждение — это про скорострелов.

Впрочем, по сравнению с Бурцевым и его неутомимостью, скорострелом мог назваться уже мой бывший. Если бы хоть когда-нибудь нашел в себе силы признать эту проблему.

— Так, это что такое? — возмущенно бурчит Бурцев, заметив, что я безвольной тефтелькой прижимаюсь к нему и скольжу пальцами по мокрому торсу. — Ты зачем пришла? Разве не предаваться грязному разврату?

— Не-не-не, — выдыхаю, безмятежно игнорируя крепкий мужской член, настойчиво трущийся об мою кожу, — я вообще-то руки зашла помыть!

Нарочно приподнимаю ладони до уровня пылающей налитой головки, ополаскиваю пальцы, будто и не замечая, что пальцы задевают нежную плоть.

— У меня все, я помыла — я пошла, — делаю вид что хочу протиснуться мимо охреневшего от моих выкрутасов мужика.

И не тут-то было!

Стальные клещи бурцевских лапищ впиваются в мои бедра. Бувально припечатывают мое тело к его телу. Сокращают расстояние между нами до минимального, так, чтоб его язык мог тараном врезаться в мои губы.

— Сучка, — выдыхает Бурцев углом рта, — какая же ты сладкая сучка, Максимовская.

О боже! Это признание — почти что грянувшие фанфары.

Спасибо-спасибо, мои дорогие зрители, за такое признание. Несите Оскар, я скажу своей маме спасибо за то, какой злопамятной у неё родилась.

Оскара мне никто не несет. Зато мою ладонь ловят и бескомпромиссно притягивают к… некой альтернативе Оскара. В принципе, в размерах Бурцевский член точно не уступает этой известной награде. А по уровню доставляемого удовольствия — эти двое точно посоперничают.

На самом деле — он мог бы никуда меня не тянуть, я и сама не против сжать в своих пальчиках рычаг переключения мужской передачи. Но! Его напористость так сладко отдается внутри меня.

С ума сойти же, как сильно он меня хочет.

И еще сильнее!

Секунда-две-пять — и у Бурцева сносит крышу. Он резко разворачивает меня к гладкой кафельной стене лицом. Двигает попу к себе, заставляя её оттопырить.

— Уже?

— Ты сама меня довела! — в его хриплом рыке — предельная жажда. В его хриплом рыке — хмельная жара.

Даже если бы я не была возбуждена с того самого момента, как вошла в ванную, сейчас мне в голову просто жахает бешеный фейерверк. И не остается внятных слов. Человеческий язык нам сейчас не подходит. Только язык наших тел, такой внезапно созвучный.

Он входит в меня — мокрый и горячий. Он входит — и я вскрикиваю, непроизвольно выгибаясь. Будто между нами все это время находился незамкнутый контакт. И вот сейчас, именно сейчас — его замкнуло. И через нас проходит ток в сто тысяч миллионов вольт. Мучительный и сладкий ток…

— Тим…

Мои пальцы скользят по гладкому кафелю. Его пальцы — мнут мои мокрые груди. Терзают каменные как мрамор соски, ласкают чувствительные округлости.

— Тим…

Вся ванная комната полнится звуками столкновения наших скользких тел.

Горячо. Бешено. Сердце с каждым толчком ускоряется все сильнее. Будто хочет взорваться. И на самом деле — я к этому готова. Лишь бы он сейчас не останавливался. Никогда не останавливался…

Ничто так не вдохновляет, оказывается, с утра пораньше, как хороший секс в душе.

Пока я наблюдаю, как Тимур торопливо шнурует свои выпендрежные джорданы — в голове уже крутится всякое. Спонтанное.

— А если мне понравится твое видео? Что мне делать? Выкладывать его?

— Ну, конечно, ты можешь на него смотреть и сходить с ума, от того, насколько я у тебя гений, Кексик. Но в таком случае тебе не будет с этого никакой практической пользы. Лучше выложи. Мир должен знать о твоих талантах.

— Но ведь одним роликом мне не обойтись?

— Ну, конечно же, нет, сладкая, — Тимур выпрямляется легко и просто, будто сжатая пружина, резко восстановившая форму, — одно видео тебя не прославит. Имидж надо постоянно поддерживать.

— Но о чем можно снимать ролики про работу кондитера?

Если в чем я и могла признать свои слабости — так это в ведении соцсетей. Для меня задача сменить аватарку — уже была чудовищным вопросом, потому что она означала, что мне надо как-то сделать фото, на котором мои хомячьи щеки не будут меня бесить. И желательно, чтоб фото было посвежее, чтоб клиенты могли узнать меня в толпе. А тут вопрос не в том, как два часа мучить фронтальную камеру и фильтры фоторедактора, чтобы сделать из своего фото что-то удобоваривамое. Нет. Тут надо думать о том, чтобы постоянно что-то делать. Причем делать не просто так, а на камеру. И что это будет? Я ведь не каждый день рисую на тортах пейзажи.