Хитрая злая лиса (СИ) - Марс Остин - Страница 14

— Вера, вы что-нибудь скажете?

Она пожала плечами:

— Вы хотели поговорить — вы поговорили. Я не хотела. И я не буду.

Он встал, потом сел обратно и сказал:

— Фредди было плохо от амулета не потому, что амулет плохой, а потому, что Фредди не в порядке. Когда его лечили, ещё в детстве, ему испортили не только тело, но и ауру. У него там происходили процессы, которых у нормального здорового человека происходить не должно, поэтому ему было плохо. У всех остальных так не будет, он один такой уникальный.

Она посмотрела на него тупым рыбьим взглядом подростка в наушниках, который на любое заявление отвечает: «И чё?», опустила глаза и продолжила художественно макать ложку в варенье и облизывать.

Министр сидел молча и неподвижно, но Вера видела по его напряжённым рукам, что ему это тяжело даётся, поэтому он точно выдержит меньше, чем она. Он взял из вазы печенье, Вера смогла промолчать, но мысль не сдержала.

«Зубы долечили уже? Хотите ещё раз?»

Министр положил печенье обратно. Вера усмехнулась.

«Кайрис, скажи ему, пусть уходит. У него нет шансов. Фредди может быть и не показатель, но опыту Андерса де’Фарея я верю. И ещё больше верю его искренности и непредвзятости. Он сказал, что амулет фигня, а он умный дядька, и один из немногих здесь, кто желает мне добра и ничего не хочет с меня поиметь. В отличие от вас.»

Министр молча встал и вышел из комнаты. Вера усмехнулась и опять взяла чашку.

Закончив с вареньем и выпив ещё одну чашку чая под хорошую книгу, Вера пришла в благодушное настроение, ещё немного помедитировала на свою головоломку, без особого фанатизма, и пошла купаться. В ванной стояли все баночки, которые она покупала во всех магазинах косметики за всё время, одну из них она решила испытать — там были прозрачные шёлковые мешочки с засушенными цветами, фруктами и травами, их полагалось опустить в ванну с тёплой водой на пятнадцать-двадцать минут, потом вытащить, долить горячей воды и наслаждаться цветом, ароматом и пользой для тела и души. Так было написано на банке, на вид примерно трёхлитровой, Вере предложили её как замену соли для ванн.

«Ну что ж, попробуем.»

Она поставила набираться ванну, разделась, вымылась под душем, надела халат, достала из банки пакет и опустила в воду, он сразу стал распространять цветочный аромат и волны розовых, фиолетовых и жёлтых цветов. Вера пошла на кровать, засекла двадцать минут на телефоне и опять открыла книгу. И в дверь тихо постучал кто-то картонный.

— Идите к чёрту.

Стук повторился ещё раз, она подняла глаза от экрана и посмотрела на дверь:

— Я не хочу видеть никого в этих грёбаных амулетах, что непонятно? И вообще, вы там в конец охренели? Вы часы видели? Это неприлично, заимейте себе уже совести хоть каплю. Или почитайте учебник по этикету, я не знаю, спросите у кого-нибудь умного — ломиться в спальню к женщине посреди ночи нормально? Может, его вы послушаете, если мои слова для вас пустой звук.

За дверью долго была тишина, потом раздались шаги к центру комнаты, скрип дивана и тишина. А потом кто-то картонный снял амулет.

«Хочешь эффектно ворваться? Спроси меня, как. Подпись: Звезда.»

Её так накрыло от этого, что какое-то время она ничего не видела и не слышала, как будто частично потеряла сознание, лишившись всех чувств, кроме того самого.

«Как будто просыпаешься в темноте, а потом кто-то раздвигает шторы в ослепительный полдень. Бесчеловечная сволочь.»

Сволочь стояла в дверном проёме, опираясь плечом о косяк и изображая на лице скучающе-ироничное равнодушие, заранее готовое к посылательству на любое количество букв.

«Не работает, господин министр. Вы либо покерфейс снимите, либо амулет наденьте, а то как-то не клеится.»

Немного придя в себя и отдышавшись, она поняла, что всё ещё лежит на кровати с телефоном, и у неё уже локти болят от этой застывшей позы, выключила экран и осторожно села, заодно отворачиваясь от входа. Министру это движение не понравилось, судя по волне досады, ударившей Веру в спину, но она не обернулась. Тишина стояла такая напряжённая, что было отчётливо слышно, как в ванной капнула вода, один раз, Вера вздрогнула от этого звука. Потом вздрогнула сильнее, когда запиликал таймер в телефоне, она выключила его и коротко посмотрела на министра, сразу же отводя глаза.

«Я требовала снять амулет — он снял. Что дальше?»

Она поняла, что не помнит, из-за чего на него злится. Гормоны злости всё ещё кипели в крови, но в памяти ничего не было, и ей пришлось приложить усилие, чтобы восстановить цепь событий. Она стала прокручивать все происшествия дня в обратном порядке.

«Так... Министр пришёл пить со мной чай, я отказалась из-за того, что он был в амулете, он отказался его снять и ушёл. До этого приходил Булат, вкусно накормил меня и попросил предупреждать, если я не захочу ужинать с Эйнис. А почему? Потому что я отказалась, и не предупредила, а она костюм чистила ради этого ужина. Ладно, учтём. Дальше? Андерс приходил, побыл великолепным и ушёл. Сказал, что амулеты фигня, естественно. А перед Андерсом я отмывалась, потому что валялась на скале ради Макса. Министр у Максика бумажку мою отобрал, то есть, он знает. И знает, что я пожарным своё умение видеть драконов спалила, а он просил не палить. Ну, дело тёмное — Макс сказал, что вода прибывает, я эту воду не видела, но взрывы слышала отчётливо, а если он решился взрывать, хотя знал, что там живые люди завалены, то он всерьёз боялся, что они задохнутся раньше, чем он руками до них докопается. Могли пожарные соврать, ради проверки меня? Теоретически, могли — они люди подневольные, им приказали, они выполняют. Но „часы истины“ промолчали. И министр тоже там был.»

Она опять осторожно посмотрела на него, он смотрел в сторону, но не так, как раньше смотрел, слушая подсказки от Кайрис, читающей мысли, а просто смотрел, как будто думал, так же, как она. Она опять отвела глаза, пытаясь поймать мысль.

«А до этого? Фредди приходил меня побесить, рассказывал сказки про то, как министр бьёт сестёр по лицу моими ногами. Эксперименты ставил... Плохо ему было. Но он терпел, потому что у него есть тайны. У всех есть тайны, поэтому меня никто не любит — я вызываю неконтролируемое желание их рассказать. Только у Андерса нет тайн, и у Булатика. Буду с ними ужинать.»

Она опять потеряла мысль, в голове был лёгкий шум, во всём теле качалась лёгкость, как будто она вина выпила, ощущение было приятное, но поддаваться и расслабляться не хотелось — она должна была докопаться до сути и вспомнить что-то важное.

«Когда ты нужен людям, разумей — то лучше для тебя, чем для людей.»

Эта цитата была написана на обороте её тетрадки, из которой она планировала однажды сделать книгу по трёхмерному моделированию в той программе, в которой работала уже больше трёх лет. Она знала её всю, до самых глубоких глубин, которые, кроме разработчиков программы, никто и не использует, и сама Вера использовала редко, но знать и понимать всё до самого дна было приятно, потому что полезно — глубокое понимание функционала, помноженное на ежедневную практику, превращалось в виртуозное владение программой как инструментом, и позволяло работать не только очень быстро, но и чисто технически красиво. Она гордилась и хвасталась этим умением, в любой момент работы выбирая яркие цвета элементов и красивые ракурсы визуализации модели, и клавиатурные сокращения набивала пальцами вдохновенно и страстно, как пианист, даже если на неё никто не смотрел — она представляла, что на неё смотрят, и выступала для невидимых духов, если рядом не находилось людей. А когда находились, работа становилась настолько в кайф, что она готова была впахивать без еды и сна, просто за восхищение.

«Коля это просёк, и всегда находил минутку постоять у меня за спиной и повздыхать о том, что меня нельзя клонировать и собрать отдел из десятка Вер. Я таяла. А потом он просил помочь юным падаванам, а то они вообще бестолковые, а я такая офигенная, и объяснять умею лучше всех. И я радостно скакала помогать, и тетрадку вела ради них — мне она не нужна, я и так это всё помню. Коля эту тетрадку и сам иногда брал, а потом однажды вернул с этой фразой, красиво написал, старался. Ювелир. Вручил и сказал: „Не будь жадной, не будь гордой, талант даётся не всем, тебе сильно повезло, а кому повезло не так сильно, те очень стараются. Если тебе не сложно — помоги, и не считай это подвигом, это просто такая жизнь, люди разные“. Мудрый старый Коля... На десять с копейками лет старше меня. Где я буду через десять лет? Буду ли мудрой, буду ли старой? Буду ли нужна людям?»