Хитрая злая лиса (СИ) - Марс Остин - Страница 17

— Для меня обе фразы звучат странно.

— Вы никогда не купались ради удовольствия? Попробуйте, вам понравится. Вода ещё тёплая, я сейчас горячей добавлю, будет вообще обалденно. Там травяной сбор отмокает, мне его продали как замену соли для ванн, сказали, увлажняет, питает, заживляет, в феечку превращает. Раны стянутые расслабит. Идём?

Он смотрел куда угодно, только не на Веру, попытки сохранить весёлую атмосферу ещё предпринимал, но они уже не получались. Наконец, ответил:

— Я сюда прихожу не для того, чтобы находиться с вами в разных комнатах.

Вера невинно улыбнулась:

— Я пойду с вами, буду сидеть на полу и читать вам книжки. А вы будете лежать в воде по горло и представлять себя вишенкой в компоте. По цвету уже похожи.

Он закрыл лицо руками, беззвучно ругаясь в ладони, Вера злодейски захихикала и побежала добавлять горячей воды. Спокойная вода в ванне выглядела как торт-желе — снизу был слой ярко-оранжевого цвета, над ним фиолетово-розовый, на поверхности почти зелёный, с тонкой плёнкой, похожей на масло. Вера с усилием вытащила из воды мешок с травами, которые в воде развернулись и стали выглядеть как свежие листья, цветы и кусочки фруктов, подержала на весу, давая воде стечь, увидела входящего министра, он остановился в дверях, наблюдая этот процесс с недоверчивым выражением на лице, как будто сам не верит, что это происходит и он в этом участвует, медленно качнул головой и сказал:

— В чём в чём, а в чае я ещё не купался.

Вера захихикала и пошла относить мешок в мусор, вернулась, закатала рукав халата и перемешала воду в ванне, медленно и художественно, наблюдая, как смешиваются плотные разноцветные слои. Температура была нормальная, но она решила спросить:

— Пробуйте, если что, добавим горячей.

Вынув руку из воды, она внимательно прислушалась к ощущениям, решила поставить мешочку «отлично» — ощущения на коже были приятные, свежие царапины, доставшиеся от Бутика, не щипало, масло мгновенно впиталось.

Министр наблюдал за её движениями так, как будто она его варить в этом супе собиралась, и он надеялся, что она передумает. Вера улыбнулась ему хищной улыбкой молодой и перспективной бабы Яги, которая точно знает, кто тут добрый молодец, и уже прикидывает размах его плеч к ширине печи. Указала ему глазами на ванну, он подошёл, наклонился над водой, заглядывая в глубины, как в омут, и осторожно уточнил:

— Это будет очень некультурно?

— Ужасно, — с наслаждением кивнула Вера, — некультурно, невоспитанно и даже нагло — комплект «министерский», всё как вы любите.

— Я согласен, — обречённо кивнул он, Вера закатила глаза:

— Уговорила, какое счастье. Пробуйте воду.

Она ушла в спальню за телефоном, вернулась, а министр всё ещё стоял над ванной, краснея и сомневаясь. Вера с честным видом закрыла дверь, накинула крючок и заявила:

— Не переживайте, сюда никто не войдёт, я буду вас охранять.

Он посмотрел на Веру с надеждой, что у неё всё-таки есть чуть-чуть совести, понял, что ни грамма, вздохнул и стал развязывать пояс кимоно, тихо выдыхая:

— Ох не так я себе это представлял...

— А как? — изобразила любознательные глазки Вера, министр посмотрел на неё, решительно завязал пояс обратно и шагнул в воду в кимоно. В воде штанина растворилась.

Вера рот раскрыла от шока, уже готовясь бежать и спасать, когда поняла, что она уже щупала эту воду, и вода была в порядке, дело не в воде, дело в кимоно — это настоящий шёлк, он в воде становится прозрачным. Подойдя ближе, она поняла, что штанина никуда не делась, просто прилипла к коже, и сквозь неё теперь просвечивает абсолютно всё, каждая волосинка и каждая родинка.

«И министр об этом знал.»

Она сделала шаг назад, медленно поднимая безгранично честные и невинные глаза к лицу министра, сделала ещё один шаг назад, и ещё, пока не упёрлась спиной в дверь, и тогда стала медленно сползать по двери на пол, не отрывая честного взгляда от лица министра. Села на пол удобно, улыбнулась и пропела:

— Что вам почитать? Принца?

Министр изо всех сил пытался не показать своего облегчения, но сам понимал, что всё очевидно, и смущался от этого ещё больше. Переступил в ванну второй ногой, подумал и сказал:

— Почитайте про Малыша. Который не должен реветь. — Вера не поняла, он уточнил: — «Малыш, не реви» прозвучало как цитата.

— А, да. Это сказка про Карлсона. Такой весёлый парень летающий. У меня нет этой сказки с собой.

— Расскажите так.

Он осторожно лёг в воду, Вера смотрела, как растворяется шёлк рукавов и воротника, с опозданием подумала, что повязки мочить, наверное, не стоило, но уже было поздно. Министр устроился удобно, понемногу расслабляясь и успокаиваясь, стал прислушиваться к ощущениям, и они ему нравились, Вера видела, ей хотелось расцеловать себя за это приглашение. Министр полежал немного, откинувшись на подголовник и закрыв глаза, потом повернул голову к Вере и посмотрел на неё с вопросом, она смутилась и призналась:

— Я её не особенно хорошо помню. Там был, в общем, мальчик, и он был у родителей один.

— Счастливчик.

— Он так не считал. Ему было одиноко и он очень хотел собаку. Но родители не хотели и не покупали.

— Чуете родственную душу?

— Ага.

— И что предпринял мальчик?

— Ничего, он был не особенно предприимчив. К нему прилетел волшебный летающий парень, такой, скромный, в меру упитанный, в полном расцвете сил, и очень талантливый. И он его постоянно подбивал на всякие шалости, съедал его варенье и рушил всё в его доме. Мальчик был в восторге.

— И чем всё кончилось?

— Мальчику купили собаку, а Карлсон улетел, но обещал вернуться. По-моему, он был воображаемый, мальчик его придумал, чтобы реализовать своё внутреннее желание не быть одиноким и жажду разрушений, но при этом не чувствовать вины за эти разрушения, типа это не он, а Карлсон.

— А кто кого просил не реветь?

— Карлсон мальчика, его звали Малыш. Его наказывали за те разрушения, которые творил Карлсон, родители не знали про Карлсона и думали, что это Малыш всё рушит. И ставили его в угол. Он плакал. Карлсон сидел с ним и говорил: «Не реви». А малыш говорил, что он не ревёт. Отрицание как первая стадия смирения с неизбежным.

Она видела, что министр засыпает, и говорила всё тише, он лежал с закрытыми глазами, чуть улыбаясь, потом улыбнулся шире, впечатлённо качнул головой и сказал, не открывая глаз:

— Ох и сказки в вашем мире.

— Расскажите что-нибудь из вашего.

— Мне сказки рассказывал только Тедди. Если бы её пересказывал Тедди, Карлсон... Ох и имя, на северское похоже. Этот парень, в общем, Малыша бы в первую очередь напоил и научил всё взрывать.

— По опыту говорите?

— Да. Тедди был первым, кто налил мне пива. В детстве я его любил, сейчас уже нет. И пороха он мне насыпал, патрон расковырял и дорожку насыпал, и говорит: «Вперёд, жги». Мне так страшно было, это такой восторг, помню как сейчас.

Он открыл глаза, сел немного выше, положив локти на края ванны, Вера смотрела на его руки под мокрыми рукавами, видя глазами то, что уже ощущала своей особой силой — у него мурашки от этого воспоминания, это было правда впечатляюще. Министр задумался, как будто мысленно был там, с Тедди, потом посмотрел на Веру, возвращаясь в реальность, и сказал:

— Тогда были старые патроны, и старый порох, современный так не горит. Хотите попробовать? Я найду старый, у меня есть. Это круто. Тедди был крутой, всё что он делал было обалденно. Стихи, карикатуры... Он так морды бил, великие боги, никто в мире так не дрался. Изобретательно, хитро, мощно, иногда прямо как таран, и очень сильно, иногда наоборот двумя пальцами, но всегда круто. Я мечтал так научиться, так и не научился. Вы мне его постоянно напоминаете.

Он посмотрел на Веру, она отвела глаза — что-то изменилось, он как будто проснулся, и опять перешёл на «вы», она пока не поняла, как к этому относиться. Министр сменил тон на более серьёзный, и сказал с ноткой вины за эту серьёзность: